Глаза тусклые, точно он глядит, не видя. Не сразу осознал, что перед ним Самюэл, а узнав, недовольно поморщился.
— Гостю незваному присуща робость, — сказал Самюэл.
— Что вам надо? Разве вам не уплачено? — сказал Адам.
— Уплачено? Еще бы. Разумеется, уплачено. И притом с лихвою и сверх моих заслуг.
— Что? Это как понимать?
Гнев в Самюэле начал разрастаться, распускаться зелено.
— Человек всею жизнью своею взыскует оплаты. И если весь труд моей жизни к тому устремлен, чтоб отыскалась мне настоящая цена, то можете ли вы, убогий человече, определить ее беглой пометкой в гроссбухе?
— Я уплачу, — воскликнул Адам. — Уплачу, говорят вам. Сколько? Я уплачу.
— Уплатить вы должны, но не мне.
— Тогда зачем приехали? Уезжайте.
— Бывало, вы звали меня.
— Теперь не зову.
Самюэл упер руки в бока, подался к Адаму всем корпусом.
— Я объясню вам сейчас тихо-мирно. Вчера вечером — горьким, хмурым вечером — пришла ко мне добрая мысль и усладила мрак ночи. И мысль эта владела мною от зари вечерней до утренней, зачерпнутой звездным ковшом, о котором есть в сказаньях наших пращуров. И потому я сам себя призвал сюда.
— Но вас не звали.
— Мне ведомо, что по особой милости господней из чресл ваших произошли близнецы, — сказал Самюэл.
— А вам какое дело?
Что-то вроде радости зажглось в глазах Самюэла при этой грубой отповеди. А из дома — он заметил — украдкой выглядывает Ли.
— Ради Господа Бога, не понуждайте меня к насилию. Я хочу, чтоб обо мне осталась на земле мирная память. — Не понимаю, о чем вы.
— Где уж понять Адаму Траску — волку с парой волченят, замызганному петуху-папаше, что потоптал и вся забота. Комку глины бесчувственному!
Щеки Адама побурели, взгляд наконец пробудился. А в Самюэле радостно и горячо цвел гнев.
— Дружище, отойди подальше от меня! — вскричал он, — Прошу тебя и умоляю! — Углы его губ омочила слюна. — Прошу! — повторил он. — Ради всего, что тебе еще свято, отодвинься подальше. Ведь руки чешутся пришибить тебя.
— Уезжайте. Вон с моей земли, — сказал Адам. — Вы не в своем уме. Уезжайте прочь. Это моя земля. Она мной куплена.
— Глаза и нос тоже тобою куплены, — с насмешкой сказал Самюэл. Двуногость куплена, и ноготь вместо когтя. Ты слушай, пока я тебя не убил. Что, естество твое тобою куплено? Из каких таких наследных средств? Вдумайся, человече: заслужил ли ты своих детей?
— Заслужил? Они и так здесь. При чем тут заслуги?
— Благослови меня, Лиза! — возопил Самюэл. — Да как ты можешь, Адам! Слушай меня, пока не сдавил тебе горло. Пока еще обуздываю руки и мирно говорю. Драгоценная двойня твоя сиротеет незамеченно, непризнанно и неприкаянно — сиротеет безотцовщиной.
— Вон с моей земли, — прохрипел Адам. — Ли, принеси ружье! Это буйнопомешанный. Ли!
И тут Самюэл схватил его за горло, надавил большими пальцами, и в висках Адама застучало, глаза налились кровью.
— Руки по швам, хиляк! — рыкнул Самюэл. — Ты этих близнецов не купил, не украл и не выменял. Ты получил их по редкостному и благому Божьему соизволению.
Внезапно он отнял от горла свои жесткие пальцы. Тяжело дыша, Адам ощупал горло, — тверда у кузнеца хватка.
— Что вы от меня хотите? — В тебе любви нет.
— Хватило, чтоб себя под пулю подвести. — Любви никогда не хватает. За каменной оградой счастья нет.
— Не лезьте ко мне. Я в силах дать отпор. Я не беззащитен, не думайте.
— У тебя две защиты, и обе не названы именем.
— Я крепко дам сдачи. Ведь вы старик.
— Не представляю такого тупицу, чтобы нашел утром на земле камень и не нарек его к вечеру именем — не обозначил, допустим, Петром. А ты — ты год прожил с иссыхающим сердцем и хоть бы пронумеровал своих сынов.
— Не ваше дело, как я поступаю, — сказал Адам.
Тяжким от работы кулаком ответил Самюэл, и Адам распластался в пыли. «Встань», — сказал Самюэл и снова уложил его ударом, и на этот раз Адам не встал. Лежал, каменно глядя на грозного старика. Ярость угасла в глазах Самюэла.
— Твои сыновья сиротеют без имени, — тихо сказал он.
— Их оставила, осиротила мать, — сказал Адам.
— А ты их без отца оставил. Неужели не чувствуешь как зябко ночью сироте-ребенку? Не для него тепло и птичье пенье, и чего ему ждать от рассвета? Неужели ты совсем забыл детство, Адам?
— Не моя в этом деле вина, — сказал Адам.
— Но надо же беду поправить. У твоих сынов нет имени.
Самюэл нагнулся и, приобняв за плечи, помог Адаму встать.
— Мы дадим имена, — сказал Самюэл, — Обдумаем, и подберем, и оденем их хорошим именем.
Он обеими руками стал стряхивать пыль с Адамовой рубашки.
Взгляд Адама был далек, но не рассеян, а сосредоточен, точно Адам прислушивался к какой-то музыке, несомой ветром, — и глаза уже не были мертвенно-тусклы.
— Никогда бы не поверил, что буду благодарен за оскорбления и нещадную трепку, — сказал он. — И однако благодарен. Спасибо, хоть и кулаком выколочено из меня это спасибо.
Самюэл улыбнулся, от глаз пошли морщинки-лучики.
— Ну и как у меня получилось — без натяжки? Нагнал страху как следует? — спросил он.
— То есть?
— То есть я обещал жене так сделать. Она не верила, что меня на это станет. Я ведь не из драчунов. Последний раз я дрался еще школьником из-за учебника и красноносой девочки — в ирландском графстве Дерри,
Адам смотрел на Самюэла, но мысленно видел перед собой Карла, ощущал его темную, убийственную злобу, потом увидел Кэти, ее пустые глаза над дулом пистолета.
— Ты нагонял не страх, — сказал Адам. — В тебе скорее усталость чувствовалась.
— Видно, недостаточно я рассерчал.
— Самюэл, я только один раз задам этот вопрос. Слыхал ты что-нибудь о ней? Есть ли хоть какие-нибудь вести?
— Ничего я не слыхал.
— Что ж, так, пожалуй, даже лучше, — сказал Адам.
— Ты ее ненавидишь?
— Нет. Только мутная тоска на сердце. Может, потом она определится в ненависть. Понимаешь, прелесть так сразу обернулась в ней мерзким и жутким. Все у меня смешалось, спуталось.
— Когда-нибудь мы сядем и разложим это на столе четким пасьянсом, — сказал Самюэл. — Но теперь — теперь у тебя же нет всех карт.
Из-за сарая донесся истошный крик возмущенной курицы — и потом тупой удар.
— Что-то там в курятнике, — сказал Адам.
Снова послышался куриный крик — и оборвался.
— Это Ли орудует, — сказал Самюэл. — Знаешь, если бы у кур было свое правленье, церковь, историческая наука, то радости людского рода трактовались бы в ней хмуро и кисло. Стоит людям озариться радостью, надеждой — и тут же тащат вопящего курчонка на плаху.
И оба примолкли, обмениваясь лишь скупыми пустовежливыми вопросами о здоровье, о погоде и не слушая ответов. И в конце концов оба насупились бы снова, если бы не Ли.
Он вынес стол, два стула, поставил их к столу друг против друга. Сходил за виски, расположил на столе два стакана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
— Гостю незваному присуща робость, — сказал Самюэл.
— Что вам надо? Разве вам не уплачено? — сказал Адам.
— Уплачено? Еще бы. Разумеется, уплачено. И притом с лихвою и сверх моих заслуг.
— Что? Это как понимать?
Гнев в Самюэле начал разрастаться, распускаться зелено.
— Человек всею жизнью своею взыскует оплаты. И если весь труд моей жизни к тому устремлен, чтоб отыскалась мне настоящая цена, то можете ли вы, убогий человече, определить ее беглой пометкой в гроссбухе?
— Я уплачу, — воскликнул Адам. — Уплачу, говорят вам. Сколько? Я уплачу.
— Уплатить вы должны, но не мне.
— Тогда зачем приехали? Уезжайте.
— Бывало, вы звали меня.
— Теперь не зову.
Самюэл упер руки в бока, подался к Адаму всем корпусом.
— Я объясню вам сейчас тихо-мирно. Вчера вечером — горьким, хмурым вечером — пришла ко мне добрая мысль и усладила мрак ночи. И мысль эта владела мною от зари вечерней до утренней, зачерпнутой звездным ковшом, о котором есть в сказаньях наших пращуров. И потому я сам себя призвал сюда.
— Но вас не звали.
— Мне ведомо, что по особой милости господней из чресл ваших произошли близнецы, — сказал Самюэл.
— А вам какое дело?
Что-то вроде радости зажглось в глазах Самюэла при этой грубой отповеди. А из дома — он заметил — украдкой выглядывает Ли.
— Ради Господа Бога, не понуждайте меня к насилию. Я хочу, чтоб обо мне осталась на земле мирная память. — Не понимаю, о чем вы.
— Где уж понять Адаму Траску — волку с парой волченят, замызганному петуху-папаше, что потоптал и вся забота. Комку глины бесчувственному!
Щеки Адама побурели, взгляд наконец пробудился. А в Самюэле радостно и горячо цвел гнев.
— Дружище, отойди подальше от меня! — вскричал он, — Прошу тебя и умоляю! — Углы его губ омочила слюна. — Прошу! — повторил он. — Ради всего, что тебе еще свято, отодвинься подальше. Ведь руки чешутся пришибить тебя.
— Уезжайте. Вон с моей земли, — сказал Адам. — Вы не в своем уме. Уезжайте прочь. Это моя земля. Она мной куплена.
— Глаза и нос тоже тобою куплены, — с насмешкой сказал Самюэл. Двуногость куплена, и ноготь вместо когтя. Ты слушай, пока я тебя не убил. Что, естество твое тобою куплено? Из каких таких наследных средств? Вдумайся, человече: заслужил ли ты своих детей?
— Заслужил? Они и так здесь. При чем тут заслуги?
— Благослови меня, Лиза! — возопил Самюэл. — Да как ты можешь, Адам! Слушай меня, пока не сдавил тебе горло. Пока еще обуздываю руки и мирно говорю. Драгоценная двойня твоя сиротеет незамеченно, непризнанно и неприкаянно — сиротеет безотцовщиной.
— Вон с моей земли, — прохрипел Адам. — Ли, принеси ружье! Это буйнопомешанный. Ли!
И тут Самюэл схватил его за горло, надавил большими пальцами, и в висках Адама застучало, глаза налились кровью.
— Руки по швам, хиляк! — рыкнул Самюэл. — Ты этих близнецов не купил, не украл и не выменял. Ты получил их по редкостному и благому Божьему соизволению.
Внезапно он отнял от горла свои жесткие пальцы. Тяжело дыша, Адам ощупал горло, — тверда у кузнеца хватка.
— Что вы от меня хотите? — В тебе любви нет.
— Хватило, чтоб себя под пулю подвести. — Любви никогда не хватает. За каменной оградой счастья нет.
— Не лезьте ко мне. Я в силах дать отпор. Я не беззащитен, не думайте.
— У тебя две защиты, и обе не названы именем.
— Я крепко дам сдачи. Ведь вы старик.
— Не представляю такого тупицу, чтобы нашел утром на земле камень и не нарек его к вечеру именем — не обозначил, допустим, Петром. А ты — ты год прожил с иссыхающим сердцем и хоть бы пронумеровал своих сынов.
— Не ваше дело, как я поступаю, — сказал Адам.
Тяжким от работы кулаком ответил Самюэл, и Адам распластался в пыли. «Встань», — сказал Самюэл и снова уложил его ударом, и на этот раз Адам не встал. Лежал, каменно глядя на грозного старика. Ярость угасла в глазах Самюэла.
— Твои сыновья сиротеют без имени, — тихо сказал он.
— Их оставила, осиротила мать, — сказал Адам.
— А ты их без отца оставил. Неужели не чувствуешь как зябко ночью сироте-ребенку? Не для него тепло и птичье пенье, и чего ему ждать от рассвета? Неужели ты совсем забыл детство, Адам?
— Не моя в этом деле вина, — сказал Адам.
— Но надо же беду поправить. У твоих сынов нет имени.
Самюэл нагнулся и, приобняв за плечи, помог Адаму встать.
— Мы дадим имена, — сказал Самюэл, — Обдумаем, и подберем, и оденем их хорошим именем.
Он обеими руками стал стряхивать пыль с Адамовой рубашки.
Взгляд Адама был далек, но не рассеян, а сосредоточен, точно Адам прислушивался к какой-то музыке, несомой ветром, — и глаза уже не были мертвенно-тусклы.
— Никогда бы не поверил, что буду благодарен за оскорбления и нещадную трепку, — сказал он. — И однако благодарен. Спасибо, хоть и кулаком выколочено из меня это спасибо.
Самюэл улыбнулся, от глаз пошли морщинки-лучики.
— Ну и как у меня получилось — без натяжки? Нагнал страху как следует? — спросил он.
— То есть?
— То есть я обещал жене так сделать. Она не верила, что меня на это станет. Я ведь не из драчунов. Последний раз я дрался еще школьником из-за учебника и красноносой девочки — в ирландском графстве Дерри,
Адам смотрел на Самюэла, но мысленно видел перед собой Карла, ощущал его темную, убийственную злобу, потом увидел Кэти, ее пустые глаза над дулом пистолета.
— Ты нагонял не страх, — сказал Адам. — В тебе скорее усталость чувствовалась.
— Видно, недостаточно я рассерчал.
— Самюэл, я только один раз задам этот вопрос. Слыхал ты что-нибудь о ней? Есть ли хоть какие-нибудь вести?
— Ничего я не слыхал.
— Что ж, так, пожалуй, даже лучше, — сказал Адам.
— Ты ее ненавидишь?
— Нет. Только мутная тоска на сердце. Может, потом она определится в ненависть. Понимаешь, прелесть так сразу обернулась в ней мерзким и жутким. Все у меня смешалось, спуталось.
— Когда-нибудь мы сядем и разложим это на столе четким пасьянсом, — сказал Самюэл. — Но теперь — теперь у тебя же нет всех карт.
Из-за сарая донесся истошный крик возмущенной курицы — и потом тупой удар.
— Что-то там в курятнике, — сказал Адам.
Снова послышался куриный крик — и оборвался.
— Это Ли орудует, — сказал Самюэл. — Знаешь, если бы у кур было свое правленье, церковь, историческая наука, то радости людского рода трактовались бы в ней хмуро и кисло. Стоит людям озариться радостью, надеждой — и тут же тащат вопящего курчонка на плаху.
И оба примолкли, обмениваясь лишь скупыми пустовежливыми вопросами о здоровье, о погоде и не слушая ответов. И в конце концов оба насупились бы снова, если бы не Ли.
Он вынес стол, два стула, поставил их к столу друг против друга. Сходил за виски, расположил на столе два стакана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189