Участок отец за наличные купил. И еще выбирал. Или, например, вы. Не знаю, как у вас с деньгами, и спрашивать не буду, но, слышал, вы думаете купить старую землю Санчесов. А Бордони, тот свою выгоду понимает. Стало быть, капитал у вас немалый, иначе бы и не приценивались.
— Да, средствами я располагаю, — скромно признал Адам.
— Я это к тому, чтоб вам дальше понятнее было. Так вот, когда мистер и миссис Гамильтон сюда приехали, у них, как говорится, нечем было задницу подтереть. Ну и пришлось им брать, что осталось — государственную землю, ту, что никому задаром не нужна. Там паси корову хоть на двадцати пяти акрах, она и в хороший год с голодухи околеет, а уж если засуха, то, говорят, оттуда даже койоты бегут. Многие по сю пору не понимают, как Гамильтоны тогда не перемерли. А чего тут понимать — мистер Гамильтон с первого дня работать начал, вот и не перемерли. На чужих фермах спину гнул, пока молотилку ж построил.
— Должно быть, он потом немало преуспел. Я о нем со всех сторон слышу.
— Можно сказать, и преуспел. Девять детей воспитал. А что ни гроша не скопил, это я голову наотрез даю. Да и как ему скопить?
Повозка резко накренилась набок, перевалила через большой круглый камень и снова выровнялась. Лошади потемнели от пота, на боках и под хомутом пузырилась пена. — Рад буду с ним познакомиться, — сказал Адам. — Как бы там ни было, сэр, а кое-что ему удалось на славу, дети у него растут хорошие, воспитал он их прекрасно. Все работящие, толковые… один только Джо подкачал. Джо — это его младший, они даже, слышал, собираются его в колледж послать. Но остальные все с головой. Мистер Гамильтон вполне может ими гордиться. Их дом вон там, за следующим холмом. Не забудьте, что я вам сказал, — виски раньше времени не вынимайте, а то миссис Гамильтон и говорить с вами не станет.
Сухая земля потрескивала на солнце, со всех сто рой скрипели сверчки.
— Вот уж поистине Богом забытый край, — покачал головой Луис.
— Мне даже как-то стыдно, — сказал Адам. — Это почему же?
— Ну, потому что я не беден и меня в такое место не загонишь.
— Я тоже не беден, только мне совсем не стыдно, а наоборот — я очень доволен.
Повозка вскарабкалась на холм, и Адам увидел внизу кучу строений, составлявших усадьбу Гамильтонов: дом с множеством пристроек, коровник, кузницу и каретный сарай. Все высохшее, обглоданное солнцем, ни одного высокого дерева, огород — клочок земли, который поливали вручную.
Луис повернулся к Адаму, и в его голосе зазвучали враждебные нотки:
— Я, мистер Траск, хочу, чтобы вы кое-что поняли. Некоторые, когда видят Самюэла Гамильтона в первый раз, думают, у него не все дома. Он разговаривает не так, как другие. Он ирландец. И на выдумки всякие горазд — что ни день, у него новая затея. И помечтать любит, хлебом не корми! На такой земле жить, тут, ей-богу, о чем хочешь размечтаешься! Но вы лучше сразу зарубите себе на носу: он истинный труженик, отличный кузнец, и, бывает, его затеи пользу приносят. Многое, о чем он говорил, сбывалось, я сам тому свидетель.
В тоне Луиса слышалась скрытая угроза, и Адам насторожился.
— Я не привык судить о людях плохо, — сказал он и почувствовал, что Луис почему-то видит в нем сейчас чужака и недруга.
— Я просто хочу, чтоб уж все начистоту. А то приезжают некоторые и думают, что если человек не купается в деньгах, так он и слова доброго не стоит. — Я бы никогда не позволил себе…
— Да, может быть, у мистера Гамильтона за душой ни гроша, ноон здесь свой человек, и не хуже других. И семья у него прекрасная, такую еще поискать. Запомните это раз и навсегда.
Адам чуть было не начал оправдываться, но потом сказал:
— Запомню. Спасибо, что объяснили.
Луис снова повернулся лицом к усадьбе.
— Вон он — видите, стоит у кузницы? Должно быть, услышал, что мы едем.
— У него что, борода? — спросил Адам, вглядываясь.
— Да, борода у него красивая. Скоро совсем белая будет, он седеть начал.
Они проехали мимо дома, заметили в окне глядящую на них миссис Гамильтон и подкатили к кузнице, где их уже поджидал Самюэл.
Адам увидел перед собой высокого крепкого мужчину с бородой патриарха; ветер шевелил его легкие, как пух, волосы. Солнце опалило ирландскую белизну его лица и окрасило щеки румянцем. На нем была чистая синяя рубашка, комбинезон и кожаный фартук. Рукава рубашки были закатаны, но на мускулистых руках Адам не углядел и пятнышка грязи. Только пальцы и ладони были черные от копоти. Окинув Самюэла коротким взглядом, Адам снова посмотрел на его глаза, голубые, по-молодому веселые. В лучиках морщин от частого смеха.
— Это ты, Луис, — сказал Самюэл, — рад тебя видеть. Наш райский уголок всегда готов принять друзей.
Он улыбнулся Адаму, и Луис тотчас сказал:
— Это мистер Адам Траск. Я привез его познакомиться. Он с Восточного побережья приехал и хочет здесь осесть.
— Очень приятно, — кивнул Самюэл. — Руки пожмем в другой раз. Не хочу вас пачкать моими ржавыми хваталками.
— Я, мистер Гамильтон, привез с собой железных обрезков. Не сделаете мне пару угольничков? А то у меня на жатке рама к черту развалилась.
— Конечно, Луис, все сделаю. Ну выгружайтесь, выгружайтесь. Лошадей мы отведем в тень.
— Там сверху кусок оленины, а мистер Траск привез кое-что повеселее. Самюал покосился на дом.
— «Кое-что повеселее», я думаю, мы отведаем позже, когда поставим повозку за сарай.
Хотя Самюэл вроде бы правильно произносил слова, Адам уловил в его речи необычную приятную певучесть.
— Луис, может, разневолишь своих лошадок сам? Я пока отнесу оленину. Лиза будет довольна. Она любит оленье жаркое.
— Из молодых ваших кто-нибудь дома? — Нет, никого нет. На выходные приехали Джордж и Уилл, но вчера вечером все упорхнули в каньон Уайлд-Хоре, в Пичтри, там в школе бал-танцы. Как стемнеет, думаю, начнут потихоньку слетаться в гнездо. У нас из-за этих танцев диван пропал. Я вам потом расскажу… Ох и задаст им Лиза!.. Это все проказы Тома. Я вам потом расскажу. — Он засмеялся и, подхватив завернутую в мешковину оленью ногу, зашагал к дому. — Если хотите, отнесите «кое что повеселее»в кузницу, чтобы на солнце не отсвечивало.
Они услышали, как, дойдя до дома, он закричал: «Лиза, угадай, что я несу! Луис Липпо привез такую оленью ногу, что тебя рядом с ней не видно будет!»
Луис загнал повозку за сарай. Адам помог ему выпрячь лошадей и привязать их в тени.
— Это он так намекнул, что на солнце бутылка заблестеть может, — сказал Луис. — Грозная, видать, у него жена. — Ростом с воробушка, но кремень, а не женщина. — Разневолить, — задумчиво повторил Адам. — Помоему, я это слово где-то слышал или читал. Самюэл вскоре вернулся в кузницу.
— Лиза будет очень рада, если вы с нами отобедаете, — объявил он.
— Но она ведь нас не ждала, — попробовал отказаться Адам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
— Да, средствами я располагаю, — скромно признал Адам.
— Я это к тому, чтоб вам дальше понятнее было. Так вот, когда мистер и миссис Гамильтон сюда приехали, у них, как говорится, нечем было задницу подтереть. Ну и пришлось им брать, что осталось — государственную землю, ту, что никому задаром не нужна. Там паси корову хоть на двадцати пяти акрах, она и в хороший год с голодухи околеет, а уж если засуха, то, говорят, оттуда даже койоты бегут. Многие по сю пору не понимают, как Гамильтоны тогда не перемерли. А чего тут понимать — мистер Гамильтон с первого дня работать начал, вот и не перемерли. На чужих фермах спину гнул, пока молотилку ж построил.
— Должно быть, он потом немало преуспел. Я о нем со всех сторон слышу.
— Можно сказать, и преуспел. Девять детей воспитал. А что ни гроша не скопил, это я голову наотрез даю. Да и как ему скопить?
Повозка резко накренилась набок, перевалила через большой круглый камень и снова выровнялась. Лошади потемнели от пота, на боках и под хомутом пузырилась пена. — Рад буду с ним познакомиться, — сказал Адам. — Как бы там ни было, сэр, а кое-что ему удалось на славу, дети у него растут хорошие, воспитал он их прекрасно. Все работящие, толковые… один только Джо подкачал. Джо — это его младший, они даже, слышал, собираются его в колледж послать. Но остальные все с головой. Мистер Гамильтон вполне может ими гордиться. Их дом вон там, за следующим холмом. Не забудьте, что я вам сказал, — виски раньше времени не вынимайте, а то миссис Гамильтон и говорить с вами не станет.
Сухая земля потрескивала на солнце, со всех сто рой скрипели сверчки.
— Вот уж поистине Богом забытый край, — покачал головой Луис.
— Мне даже как-то стыдно, — сказал Адам. — Это почему же?
— Ну, потому что я не беден и меня в такое место не загонишь.
— Я тоже не беден, только мне совсем не стыдно, а наоборот — я очень доволен.
Повозка вскарабкалась на холм, и Адам увидел внизу кучу строений, составлявших усадьбу Гамильтонов: дом с множеством пристроек, коровник, кузницу и каретный сарай. Все высохшее, обглоданное солнцем, ни одного высокого дерева, огород — клочок земли, который поливали вручную.
Луис повернулся к Адаму, и в его голосе зазвучали враждебные нотки:
— Я, мистер Траск, хочу, чтобы вы кое-что поняли. Некоторые, когда видят Самюэла Гамильтона в первый раз, думают, у него не все дома. Он разговаривает не так, как другие. Он ирландец. И на выдумки всякие горазд — что ни день, у него новая затея. И помечтать любит, хлебом не корми! На такой земле жить, тут, ей-богу, о чем хочешь размечтаешься! Но вы лучше сразу зарубите себе на носу: он истинный труженик, отличный кузнец, и, бывает, его затеи пользу приносят. Многое, о чем он говорил, сбывалось, я сам тому свидетель.
В тоне Луиса слышалась скрытая угроза, и Адам насторожился.
— Я не привык судить о людях плохо, — сказал он и почувствовал, что Луис почему-то видит в нем сейчас чужака и недруга.
— Я просто хочу, чтоб уж все начистоту. А то приезжают некоторые и думают, что если человек не купается в деньгах, так он и слова доброго не стоит. — Я бы никогда не позволил себе…
— Да, может быть, у мистера Гамильтона за душой ни гроша, ноон здесь свой человек, и не хуже других. И семья у него прекрасная, такую еще поискать. Запомните это раз и навсегда.
Адам чуть было не начал оправдываться, но потом сказал:
— Запомню. Спасибо, что объяснили.
Луис снова повернулся лицом к усадьбе.
— Вон он — видите, стоит у кузницы? Должно быть, услышал, что мы едем.
— У него что, борода? — спросил Адам, вглядываясь.
— Да, борода у него красивая. Скоро совсем белая будет, он седеть начал.
Они проехали мимо дома, заметили в окне глядящую на них миссис Гамильтон и подкатили к кузнице, где их уже поджидал Самюэл.
Адам увидел перед собой высокого крепкого мужчину с бородой патриарха; ветер шевелил его легкие, как пух, волосы. Солнце опалило ирландскую белизну его лица и окрасило щеки румянцем. На нем была чистая синяя рубашка, комбинезон и кожаный фартук. Рукава рубашки были закатаны, но на мускулистых руках Адам не углядел и пятнышка грязи. Только пальцы и ладони были черные от копоти. Окинув Самюэла коротким взглядом, Адам снова посмотрел на его глаза, голубые, по-молодому веселые. В лучиках морщин от частого смеха.
— Это ты, Луис, — сказал Самюэл, — рад тебя видеть. Наш райский уголок всегда готов принять друзей.
Он улыбнулся Адаму, и Луис тотчас сказал:
— Это мистер Адам Траск. Я привез его познакомиться. Он с Восточного побережья приехал и хочет здесь осесть.
— Очень приятно, — кивнул Самюэл. — Руки пожмем в другой раз. Не хочу вас пачкать моими ржавыми хваталками.
— Я, мистер Гамильтон, привез с собой железных обрезков. Не сделаете мне пару угольничков? А то у меня на жатке рама к черту развалилась.
— Конечно, Луис, все сделаю. Ну выгружайтесь, выгружайтесь. Лошадей мы отведем в тень.
— Там сверху кусок оленины, а мистер Траск привез кое-что повеселее. Самюал покосился на дом.
— «Кое-что повеселее», я думаю, мы отведаем позже, когда поставим повозку за сарай.
Хотя Самюэл вроде бы правильно произносил слова, Адам уловил в его речи необычную приятную певучесть.
— Луис, может, разневолишь своих лошадок сам? Я пока отнесу оленину. Лиза будет довольна. Она любит оленье жаркое.
— Из молодых ваших кто-нибудь дома? — Нет, никого нет. На выходные приехали Джордж и Уилл, но вчера вечером все упорхнули в каньон Уайлд-Хоре, в Пичтри, там в школе бал-танцы. Как стемнеет, думаю, начнут потихоньку слетаться в гнездо. У нас из-за этих танцев диван пропал. Я вам потом расскажу… Ох и задаст им Лиза!.. Это все проказы Тома. Я вам потом расскажу. — Он засмеялся и, подхватив завернутую в мешковину оленью ногу, зашагал к дому. — Если хотите, отнесите «кое что повеселее»в кузницу, чтобы на солнце не отсвечивало.
Они услышали, как, дойдя до дома, он закричал: «Лиза, угадай, что я несу! Луис Липпо привез такую оленью ногу, что тебя рядом с ней не видно будет!»
Луис загнал повозку за сарай. Адам помог ему выпрячь лошадей и привязать их в тени.
— Это он так намекнул, что на солнце бутылка заблестеть может, — сказал Луис. — Грозная, видать, у него жена. — Ростом с воробушка, но кремень, а не женщина. — Разневолить, — задумчиво повторил Адам. — Помоему, я это слово где-то слышал или читал. Самюэл вскоре вернулся в кузницу.
— Лиза будет очень рада, если вы с нами отобедаете, — объявил он.
— Но она ведь нас не ждала, — попробовал отказаться Адам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189