— Да, и он, и его жена. — Гораций вынул из кармана бумажку и зачитал подробный словесный портрет Кэти. Чета Гамильтонов располагала в совокупности более чем достаточными сведениями как о внешности Кэти, так и о ее строении.
Когда Гораций кончил читать, шериф вздохнул. — Они оба подтвердили, что у нее на лбу шрам?
— Да. И оба отметили, что иногда он темнеет.
Шериф снова закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Потом вдруг выпрямился, поднял крышку бюро и достал бутылку виски.
— На-ка выпей.
— Не возражаю. Ваше здоровье. — Вытерев рот ладонью, Гораций протянул бутылку назад. — Есть у вас какая-нибудь версия?
Прежде чем ответить, шериф приложился к бутылке, сделал три солидных глотка, заткнул горлышко пробкой и спрятал бутылку обратно.
— У нас в округе дело поставлено очень даже недурно, — сказал он. — С полицейскими я не ссорюсь; если что, выручаю их, и они, когда надо, тоже меня выручают. Возьми, к примеру, Салинас: город растет, полно пришлого люда, приезжают, уезжают — ослабь мы внимание, и хлопот не оберешься. С местным населением мои парни ладят прекрасно. — Он пристально посмотрел на Горация. Ты не беспокойся. Долго говорить я не собираюсь. Просто хочу, чтобы ты понял. Мы здесь людей к ногтю не прижимаем. Нам с ними жить.
— Я что-нибудь не так сделал?
— Нет, Гораций, я не к тому. Сделал ты все правильно. А вот если бы ты ко мне не приехал или если бы арестовал Траска, тогда бы мы с тобой влипли в дерьмо по уши. Подожди, молчи. Я тебе все объясню.
— Я слушаю, — вставил Гораций.
— По ту сторону железной дороги, возле Китайского квартала, стоят публичные дома…
— Знаю.
— Это все знают. Если мы их прикроем, они просто переедут в другое место. Городу эти бордели нужны. Мы, понятно, за ними приглядываем, так что особых неприятностей не бывает. Да и хозяйки борделей сами держат с нами связь. По их подсказке я уже не одного бандита отловил, из особо опасных, за которых премию платят.
— Джулиус мне говорил, что…
— Погоди, не перебивай. Дай досказать, чтобы мы к этому не возвращались. Примерно три месяца назад пришла ко мне одна приличного вида женщина. Сказала, хочу, мол, открыть у вас заведение и чтобы с самого начала все было как положено. Она из Сакраменто приехала. Держала там бордель. Показала мне рекомендательные письма от очень влиятельных людей… репутация у нее безупречная, никогда никуда не тягали. Одним словом, особа вполне достойная и порядочная, комар носу не подточит.
— Джулиус мне говорил. Ее Фей зовут.
— Правильно. Стало быть, заведение она открыла и очень пристойное: все тихо, скромно, порядок. Открыть его было самое время, а то старая Дженни и Негра без конкуренции совсем бы завшивели. Они, конечно, развопились, но я им сказал то же, что тебе сейчас. Самое время, говорю, встряхнуть вас конкуренцией.
— У нее и свой тапер есть.
— Да, есть. И очень хорошо играет… слепой. Слушай, ты дашь мне досказать или нет?
— Виноват, — извинился Гораций.
— Ладно уж. Знаю, я рассказываю долго, но с толком. Так вот, Фей, как я и думал, оказалась женщина достойная и порядочная. Знаешь, чего больше всего на свете боятся хозяйки тихих приличных борделей? К примеру, сбежит взбалмошная шалая бабенка от мужа и наймется в заведение. А муженек отыщет ее и затеет громкий скандал. В эту заварушку сует нос церковь, потом начинают визжать добродетельные дамы, и очень скоро этот бордель уже костерят на всех углах, и нам приходится его закрыть. Понимаешь?
— Все понял, — тихо сказал Гораций.
— Нет, ты вперед меня не забегай. Противно рассказывать, если человек уже сам догадался. Короче говоря, в воскресенье вечером Фей прислала мне записку. Что, мол, появилась у нее новая девочка, и она никак не может ее раскусить. Фей смущало, что девица эта вроде бы похожа на беглянку, но клиентов обслуживает, как опытная шлюха высшего разряда. Bce знает, все умеет. Ну, я сходил, поглядел на эту птичку. Она, как водится, наплела мне с три короба разной ерунды, но придраться ни к чему не могу. Совершеннолетняя, жалоб и заявлений насчет нее ко мне не поступало. — Он развел руками.
— Вот так. Что будем делать?
— А вы уверены, что это миссис Траск?
— Широко посаженные глаза, блондинка, шрам на лбу, к Фей пришла в воскресенье вечером.
Перед Горацием всплыло залитое слезами лицо Адама.
— Боже мой! Шериф, пусть ему кто-нибудь другой сообщает. Я не могу, лучше подам в отставку. Шериф уставился в пустоту.
— Ты говоришь, он не знал ни ее настоящего имени, ни откуда она. Ловко же она его околпачила, стерва!
— Ох он, бедолага! — вздохнул Гораций. — Он ведь ее любит, несчастный. Нет, ей-богу, я ему сказать не смогу — пусть кто-нибудь другой.
Шериф встал из кресла.
— Пойдем в «Деликатесы», выпьем по чашке кофе. Они шли по улице и молчали.
— Гораций, — наконец заговорил шериф, — я знаю много такого, что, если рассказать, весь этот чертов округ дерьмом захлебнется.
— Не сомневаюсь.
— Говоришь, у нее двойня родилась?
— Да. Два мальчика.
— Ну так слушай меня, Гораций. Про нее знают только три человека на свете — она сама, ты и я. С ней я поговорю и предупрежу, что, если она проболтается, я вышибу ее из округа в ту же минуту и дам такого пенделя, что у нее из задницы дым пойдет. И вот что, Гораций, если у тебя вдруг зачешется язык, ты прежде, чем сказать хоть слово кому угодно, даже собственной жене, хорошенько подумай, каково будет этим малышам, когда они узнают, что их мать — шлюха.
3
Адам сидел в кресле под большим дубом. Левая рука у него была умело закреплена повязкой, чтобы он не двигал плечом. С крыльца спустился с бельевой корзиной Ли. Поставил корзину возле Адама и ушел в дом.
Близнецы не спали, глаза их сосредоточенно и непонимающе смотрели вверх, туда, где ветер шевелил листья. Сухой дубовый лист слетел с ветки и, кружась, упал в корзину. Адам нагнулся и вынул его оттуда.
Он не слышал стука копыт и Самюэла увидел, только когда тот остановил лошадь прямо перед ним, но Ли заметил Самюэла еще издали. Он вынес ему стул, взял Акафиста под уздцы и повел к сараю.
Самюэл тихо сел; чтобы не беспокоить Адама, он не глядел в его сторону слишком часто, но и не отворачивался. Ветер, колыхавший верхушки дубов, посвежел и, задев крылом Самюэла, разворошил ему волосы.
— Я подумал, пора мне снова приниматься за ваши колодцы, — негромко сказал Самюэл.
— Не надо. — Адам отвык разговаривать, и голос у него скрипел. — Колодцы мне не нужны. Я заплачу вам сколько должен.
Самюэл нагнулся над корзиной, положил палец на ладошку одному из близнецов, и крохотные пальчики цепко сомкнулись.
— Давать советы у нас в крови, мы, думаю, никогда не избавимся от этой привычки, — сказал он.
— Я никаких советов не прошу.
— Их никто не просит. Совет — это подарок советчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189