Кейл молча сидел рядом и слушал. Заметив, что в бутылке у Кролика осталось на донышке, он сбегал и упросил Луиса Шнайдера купить ему виски. Когда Кролик потянулся за выпивкой, в руке у него оказалась непочатая бутылка.
— Вот те на! — удивился он. — А я думал, только одну прихватил. Каждый раз бы так ошибаться, а?
Дойдя до половины второй бутылки, Кролик начисто позабыл, кто такой Кейл и сколько ему годков. Однако он твердо знал, что встретил самого что ни на есть дорогого друга.
— Погоди-ка, Джордж, — плел он. — Я вот сейчас еще малость заправлюсь, чтоб не сплоховать, и потопаем к девочкам. Дорого, говоришь? Да брось ты! Я плачу-гуляй не хочу. Сорок акров я продал? Продал. Да и на кой они мне, все равно бросовые… Гарри, знаешь, что мы сделаем? К дешевкам не пойдем, ну их… Закатимся-ка мы к Кейт. Цену она, натурально, ломит, по десятке берет, но ничего, не обеднеем. Зато вот где представление-сила! Ты такого отродясь не видывал. И девочки у Кейт что надо. Не знаешь, кто такая Кейт? Ты что, Джордж, с луны свалился! Супружница Адама Траска, она ему еще этих близнят-щелкоперов родила. Господи Иисусе, как сейчас помню… Бабахнула по нему — и давай деру. Пулю, значит, в плечо муженьку всадила и смылась, понял? Супружница она, само собой, никакая, зато баба первостатейная, таких поискать. И смех и грех! Говорят, будто из шлюх хорошие жены получаются. Оно и понятно, им присматриваться да пробовать незачем. Эй, Гарри, помоги-ка мне встать. О чем я говорил-то?
— О том, какое там представление, — еле слышно произнес Кейл.
— Ну да, точно. Придем, сам увидишь. Глаза на лоб вылезут. Знаешь, что они у Кейт выделывают?
Кейл шел, чуть поотстав от Кролика, чтобы тот не очень его разглядывал. Кролик рассказывал, что они там выделывают, а Кейлу было противно. Противно не от того, что выделывают девочки, это казалось просто глупо, а противны глазевшие на них мужики. Свет от фонарей падал на раскрасневшуюся физиономию Кролика. Кейл представлял себе их ухмыляющиеся рожи.
Они прошли запущенный палисадник и поднялись на некрашеное крыльцо. Хотя Кейл был достаточно росл для своих лет, он приподнялся на цыпочки. Сторож не стал его разглядывать. В полутемной комнате с неяркими, низко опущенными лампами он затерялся среди возбужденных от ожидания мужчин.
3
Кейл давно привык собирать все, что видел и слышал, как бы в секретную копилку, прятал в своего рода кладовку, откуда в любую минуту мог взять понадобившийся инструмент, но после посещения публичного дома он испытывал отчаянную потребность поделиться с кем-нибудь впечатлениями и попросить совета.
Как-то вечером за стрекотом своей пишущей машинки Ли различил негромкий стук в дверь. Это был Кейл.
Подросток присел на краешек кровати, а худощавый Ли опустился в свое кресло, удивляясь удовольствию, какое он получает от него. Он сидел, сложив руки на животе, — типичная поза китайца, не хватало только халата с широкими рукавами, — и молча ждал. Кейл уставился в пустоту над его головой, потом заговорил негромко, быстро:
— Я знаю, где моя мать и чем она занимается. Я ее видел.
Китаец лихорадочно сотворил в уме молитву, призывая Всевышнего на помощь.
— Что ты еще хочешь узнать? — сказал он осторожно.
— Думаю вот. А ты скажешь правду?
— Обязательно.
Вопросы роились и путались в голове Кейла, сбивали с толку. Он не знал, что спросить.
— Отец знает?
— Знает.
— Почему же он говорил, что она умерла?
— Жалел вас.
Кейл подумал.
— Может, он что-нибудь такое сделал, и она ушла?
— Он любил ее всей душой и телом. Отдавал ей все.
— Она выстрелила в него?
— Да.
— Зачем?
— Он не хотел ее отпускать.
— Он не обижал ее?
— Никогда — я бы знал. Не мог он ее обидеть.
— Зачем она это сделала, Ли?
— Не знаю.
— Взаправду не знаешь или не хочешь сказать?
— Взаправду не знаю.
Кейл так долго молчал, что пальцы у Ли вздрогнули и сами собой сжали запястья. Он овладел собой, лишь когда подросток заговорил снова. В голосе его теперь слышалась мольба.
— Ли, ты ее хорошо знал. Какая она?
Ли вздохнул с облегчением, руки у него разжались.
— Тебя интересует мое личное мнение? Я могу ошибаться.
— Ну и пусть!
— Видишь ли, мой мальчик, я много думал об этом и все же не понял ее до конца. Она остается для меня загадкой. Что-то отличает ее от других, так мне кажется. Чего-то недостает ей — может быть, доброты, может, совестливости. Человека понимаешь только тогда, когда чувствуешь его в себе. А я ее совсем не чувствую. Вот начинаю думать о ней и весь будто немею. Так и не разгадал, чего она хотела, к чему стремилась. Она полна какой-то злобы, но откуда она, эта злоба, и против чего — не пойму. И злоба какая-то особенная, нездоровая. Бывает, человек сердится, а у нее одно бессердечие. Не знаю, правильно ли я делаю, что говорю такие вещи.
— Я должен знать.
— Зачем? Тебе стало от этого легче?
— Нет, тяжелее. Но я должен все знать.
— Верно, — вздохнул Ли. Вкусивший правды должен знать ее до конца. Но я сказал все, что знаю сам. Больше мне добавить нечего.
— Тогда расскажи мне об отце.
— Это гораздо проще… — начал было Ли. — Как ты думаешь, нас никто не слышит? Давай говорить тише.
— Ну, рассказывай же!
— У твоего отца непомерно развиты те самые качества, которых нет у его жены. Он так добр и так совестлив, что его достоинства оборачиваются против него самого, понимаешь? Ему трудно жить.
— Что он делал, когда она уехала?
— Ничего не делал. Он умер. Нет, он ходил, дышал, спал. Но внутри у него все омертвело. И только совсем недавно ожил.
Какое-то новое, незнакомое выражение появилось на лице Кейла. Глаза у него расширились, а резко очерченные и обычно стиснутые губы слегка разжались и как бы подобрели. И тут в первый раз, к своему изумлению. Ли разглядел в его облике черты Арона, хотя тот был светлый, а этот смуглый. Плечи Кейла подрагивали, как под тяжелой ношей.
— Что с тобой, Кейл? — спросил Ли.
— Я люблю его, — выдавил тот.
— Я тоже, — сказал Ли. — Если бы не любил, я не смог бы так долго жить с вами. Твой отец непрактичен, и житейской хватки у него нет, но он замечательный человек. Может, самый замечательный из всех, кого я знал.
Кейл вдруг встал.
— Спокойной ночи. Ли.
— Погоди, погоди! Ты кому-нибудь говорил?..
— Нет.
— И Арону тоже?.. Ой, что я спрашиваю, конечно, не говорил.
— А если он сам узнает?
— Тогда поддержи его, помоги. Подожди, не уходи! Другой раз, может, не придется вот так, по душам. Или сам не захочешь — тебе будет неприятно, что я посвящен в твой секрет… Скажи откровенно — ты на нее озлобился?
— Я ее ненавижу.
— Я потому спросил, — произнес Ли, — что твой отец не озлобился. Он только сильно печалился.
Кейл медленно пошел к двери, глубоко сунув руки в карманы, потом резко обернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189