Не волнуйся за меня. Все будет в порядке. Арон».
— Странно, — сказал Адам. — Вроде бы читал я… Впрочем, нет, кажется, нет.
Он изо всех сил тер руку.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
1
Та зима 1917 — 1918 годов была мрачным, тяжелым временем. Немцы продвигались вперед, сокрушая все перед собой. За три месяца англичане потеряли триста тысяч человек убитыми и ранеными. Во многих частях французской армии начались волнения. Россия вышла из войны. Отдохнувшие и усиленные новыми пополнениями и новым снаряжением германские дивизии были переброшены с восточного фронта на западный. Судя по всему, война была безнадежно проиграна.
Настал уже май, а в боевых действиях участвовало только двенадцать американских дивизий, и лишь летом восемнадцатого началась систематическая переправка наших войск в Европу. Союзные генералы грызлись между собой. Немецкие субмарины топили наши транспорты.
Вот тогда мы, наконец, уразумели, что война — отнюдь не лихой кавалерийский наскок, а кропотливый, изнурительный труд. Зимой мы совсем упали духом. Улеглось возбуждение первых недель, а упорства и привычки к затяжной войне мы пока не выработали.
Людендорф был несокрушим. Ничто не могло остановить его. Он наносил удар за ударом по потрепанным английским и французским армиям. Мы уже начали опасаться, что не успеем соединиться с ними и окажемся один на один с непобедимой германской машиной.
Многие старались не замечать тягот войны, искали утешения кто в фантазиях, кто в пороках, кто в безрассудных развлечениях. Пошла мода на гадалок и предсказателей, в пивных не было отбоя от народа. Другие старались избавиться от растерянности и гнетущего страха, уходили в себя, замыкались в личных радостях и личных бедах. Как мы могли забыть все это? Первая мировая война вспоминается ныне совсем иначе: цепочка легких побед, парады вернувшихся фронтовиков, знамена, оркестры, безудержное хвастовство, драки с треклятыми бриттами, которые воображали, будто войну выиграли они и только они. Как быстро мы забыли, что в ту зиму нам никак не удавалось побить Людендорфа, и мы умом и сердцем приготовились к поражению.
2
Адам Траск был не столько опечален происшедшим, сколько огорошен. Он хотел вообще уйти из призывной комиссии, однако ему предоставили отпуск по болезни. Целыми часами возился он с левой рукой, держал ее в горячей воде и растирал жесткой щеткой.
— Это нарушение кровообращения, — объяснял он. Как только кровообращение восстановится, будет действовать нормально. А вот глаза меня беспокоят. Никогда на глаза не жаловался. Наверное, надо врачу показаться, пусть очки выпишет. Я и в очках — как тебе нравится? Уж и не знаю, сумею ли к ним привыкнуть. Сегодня надо бы к доктору сходить, да голова немного кружится.
Адаму не хотелось признаваться, что головокружения у него довольно сильные. Он передвигался по дому, только опираясь на стены. Ли нередко приходилось помогать Адаму подняться с кресла или утром с кровати, он завязывал ему шнурки на ботинках, потому что левая рука у него почти не слушалась.
Едва ли не каждый день Адам заговаривал об Ароне.
— Я могу понять, почему мальчиков тянет в армию. Если бы он мне сказал, что хочет завербоваться, я бы попытался отговорить его, но запрещать… запрещать бы не стал, ты же знаешь.
— Знаю, — отвечал Ли.
— Почему он тайком — вот этого я не могу понять. Почему не пишет? Мне казалось, что я знаю его. Абра от него не получала писем? Уж ей-то он должен написать.
— Я спрошу у нее.
— Обязательно спроси. И поскорее.
— Говорят, муштруют их здорово. Может, просто времени нет.
— Какое там время — черкнуть открытку.
— Сами-то вы писали отцу, когда служили в армии?
— Думаешь, подловил? Нет, не писал я, и ты знаешь, почему. Я не хотел идти в армию, это отец заставил. Он обидел меня. Так что у меня причина была. А Арон он ведь так успевал в колледже. Оттуда даже письменный запрос пришел, ты сам видел. Уехать, все бросить, даже одежды не взять и часы золотые.
— Зачем ему в армии гражданская одежда? И часы золотые тоже ни к чему. Там один цвет — хаки.
— Наверное, ты прав. Но все равно я его не понимаю… Надо что-то с глазами делать. Не могу же я постоянно тебя просить почитать мне. — Зрение на самом деле серьезно беспокоило Адама. — Строчки вот вижу, а слова расплываются, — говорил он. По десять раз на дню он хватался за газету или за книгу, а потом огорченно откладывал ее.
Чтобы Адам не нервничал понапрасну, Ли старался побольше читать ему вслух, но посреди чтения тот часто засыпал. Потом, очнувшись, спрашивал:
— Ли, это ты? Или Кейл? Странно, в жизни глаза не беспокоили. Надо завтра же врачу показаться.
Как-то раз в середине февраля Кейл пришел в кухню к Ли.
— Все время о глазах говорит. Давай сводим его к врачу.
Ли варил абрикосовый компот. Он быстро закрыл дверь и вернулся к плите.
— Не надо ему к врачу.
— Почему не надо?
— Не глаза это, по-моему. И если врач подтвердит, он еще больше расстроится. Повременим, пусть оправится от удара. Я ему все читаю, что пожелает.
— А что с ним?
— Не хочу гадать. Вот если мистера Эдвардса попросить, чтобы заглянул… Просто так, проведать.
— Ну, как знаешь, — сказал Кейл.
Ли спросил:
— Ты Абру последнее время видишь?
— Факт, вижу. Но она меня избегает.
— И что, догнать не можешь?
— И догнать могу, и повалить могу, и стукнуть как следует, чтоб не молчала. Могу, но не буду.
— А все-таки стоит попробовать растопить ледок. Иногда стена только с виду крепкая и неприступная, а тронешь пальцем, и она разваливается. Подкарауль Абру где-нибудь. Скажи, что мне нужно с ней поговорить.
— И не подумаю.
— Угрызаешься, да?
Кейл молчал.
— Разве она тебе не нравится?
Кейл молчал.
— Слушай, если так будет продолжаться, я не ручаюсь за последствия. Ты себя доведешь. Не держи это в себе, раскройся. Тебе же лучше будет.
— Рассказать отцу, что я сделал? — воскликнул Кейл. — Если хочешь, расскажу!
— Нет, Кейл, не надо. Пока не надо. А вот когда он поправится, тебе придется рассказать. Ради самого себя. Одному нести такую ношу не под силу. Она задавит тебя.
— А, может, так и надо, — чтобы меня задавило.
— Замолчи! — спокойно и презрительно оборвал его Ли. — Пожалел, видите ли, Кейла Траска. Поблажку самому себе сделал, только дешевый это ход. Так что лучше помалкивай.
— Сам-то ты не помалкиваешь.
Ли переменил тему.
— Не пойму, почему Абра к нам не заходит. Ни разу не была.
— Зачем ей теперь приходить.
— Нет, на нее это не похоже. Тут что-то другое. Ты ее видел?
— Я же сказал — видел! — хмуро бросил Кейл. — Ты, похоже, тоже тронулся. Три раза с ней заговаривал. Ничего слышать не желает. Уходит и все.
— Тут что-то не то. Она же хорошая женщина, настоящая.
— Девчонка она, вот кто, — возразил Кейл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
— Странно, — сказал Адам. — Вроде бы читал я… Впрочем, нет, кажется, нет.
Он изо всех сил тер руку.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
1
Та зима 1917 — 1918 годов была мрачным, тяжелым временем. Немцы продвигались вперед, сокрушая все перед собой. За три месяца англичане потеряли триста тысяч человек убитыми и ранеными. Во многих частях французской армии начались волнения. Россия вышла из войны. Отдохнувшие и усиленные новыми пополнениями и новым снаряжением германские дивизии были переброшены с восточного фронта на западный. Судя по всему, война была безнадежно проиграна.
Настал уже май, а в боевых действиях участвовало только двенадцать американских дивизий, и лишь летом восемнадцатого началась систематическая переправка наших войск в Европу. Союзные генералы грызлись между собой. Немецкие субмарины топили наши транспорты.
Вот тогда мы, наконец, уразумели, что война — отнюдь не лихой кавалерийский наскок, а кропотливый, изнурительный труд. Зимой мы совсем упали духом. Улеглось возбуждение первых недель, а упорства и привычки к затяжной войне мы пока не выработали.
Людендорф был несокрушим. Ничто не могло остановить его. Он наносил удар за ударом по потрепанным английским и французским армиям. Мы уже начали опасаться, что не успеем соединиться с ними и окажемся один на один с непобедимой германской машиной.
Многие старались не замечать тягот войны, искали утешения кто в фантазиях, кто в пороках, кто в безрассудных развлечениях. Пошла мода на гадалок и предсказателей, в пивных не было отбоя от народа. Другие старались избавиться от растерянности и гнетущего страха, уходили в себя, замыкались в личных радостях и личных бедах. Как мы могли забыть все это? Первая мировая война вспоминается ныне совсем иначе: цепочка легких побед, парады вернувшихся фронтовиков, знамена, оркестры, безудержное хвастовство, драки с треклятыми бриттами, которые воображали, будто войну выиграли они и только они. Как быстро мы забыли, что в ту зиму нам никак не удавалось побить Людендорфа, и мы умом и сердцем приготовились к поражению.
2
Адам Траск был не столько опечален происшедшим, сколько огорошен. Он хотел вообще уйти из призывной комиссии, однако ему предоставили отпуск по болезни. Целыми часами возился он с левой рукой, держал ее в горячей воде и растирал жесткой щеткой.
— Это нарушение кровообращения, — объяснял он. Как только кровообращение восстановится, будет действовать нормально. А вот глаза меня беспокоят. Никогда на глаза не жаловался. Наверное, надо врачу показаться, пусть очки выпишет. Я и в очках — как тебе нравится? Уж и не знаю, сумею ли к ним привыкнуть. Сегодня надо бы к доктору сходить, да голова немного кружится.
Адаму не хотелось признаваться, что головокружения у него довольно сильные. Он передвигался по дому, только опираясь на стены. Ли нередко приходилось помогать Адаму подняться с кресла или утром с кровати, он завязывал ему шнурки на ботинках, потому что левая рука у него почти не слушалась.
Едва ли не каждый день Адам заговаривал об Ароне.
— Я могу понять, почему мальчиков тянет в армию. Если бы он мне сказал, что хочет завербоваться, я бы попытался отговорить его, но запрещать… запрещать бы не стал, ты же знаешь.
— Знаю, — отвечал Ли.
— Почему он тайком — вот этого я не могу понять. Почему не пишет? Мне казалось, что я знаю его. Абра от него не получала писем? Уж ей-то он должен написать.
— Я спрошу у нее.
— Обязательно спроси. И поскорее.
— Говорят, муштруют их здорово. Может, просто времени нет.
— Какое там время — черкнуть открытку.
— Сами-то вы писали отцу, когда служили в армии?
— Думаешь, подловил? Нет, не писал я, и ты знаешь, почему. Я не хотел идти в армию, это отец заставил. Он обидел меня. Так что у меня причина была. А Арон он ведь так успевал в колледже. Оттуда даже письменный запрос пришел, ты сам видел. Уехать, все бросить, даже одежды не взять и часы золотые.
— Зачем ему в армии гражданская одежда? И часы золотые тоже ни к чему. Там один цвет — хаки.
— Наверное, ты прав. Но все равно я его не понимаю… Надо что-то с глазами делать. Не могу же я постоянно тебя просить почитать мне. — Зрение на самом деле серьезно беспокоило Адама. — Строчки вот вижу, а слова расплываются, — говорил он. По десять раз на дню он хватался за газету или за книгу, а потом огорченно откладывал ее.
Чтобы Адам не нервничал понапрасну, Ли старался побольше читать ему вслух, но посреди чтения тот часто засыпал. Потом, очнувшись, спрашивал:
— Ли, это ты? Или Кейл? Странно, в жизни глаза не беспокоили. Надо завтра же врачу показаться.
Как-то раз в середине февраля Кейл пришел в кухню к Ли.
— Все время о глазах говорит. Давай сводим его к врачу.
Ли варил абрикосовый компот. Он быстро закрыл дверь и вернулся к плите.
— Не надо ему к врачу.
— Почему не надо?
— Не глаза это, по-моему. И если врач подтвердит, он еще больше расстроится. Повременим, пусть оправится от удара. Я ему все читаю, что пожелает.
— А что с ним?
— Не хочу гадать. Вот если мистера Эдвардса попросить, чтобы заглянул… Просто так, проведать.
— Ну, как знаешь, — сказал Кейл.
Ли спросил:
— Ты Абру последнее время видишь?
— Факт, вижу. Но она меня избегает.
— И что, догнать не можешь?
— И догнать могу, и повалить могу, и стукнуть как следует, чтоб не молчала. Могу, но не буду.
— А все-таки стоит попробовать растопить ледок. Иногда стена только с виду крепкая и неприступная, а тронешь пальцем, и она разваливается. Подкарауль Абру где-нибудь. Скажи, что мне нужно с ней поговорить.
— И не подумаю.
— Угрызаешься, да?
Кейл молчал.
— Разве она тебе не нравится?
Кейл молчал.
— Слушай, если так будет продолжаться, я не ручаюсь за последствия. Ты себя доведешь. Не держи это в себе, раскройся. Тебе же лучше будет.
— Рассказать отцу, что я сделал? — воскликнул Кейл. — Если хочешь, расскажу!
— Нет, Кейл, не надо. Пока не надо. А вот когда он поправится, тебе придется рассказать. Ради самого себя. Одному нести такую ношу не под силу. Она задавит тебя.
— А, может, так и надо, — чтобы меня задавило.
— Замолчи! — спокойно и презрительно оборвал его Ли. — Пожалел, видите ли, Кейла Траска. Поблажку самому себе сделал, только дешевый это ход. Так что лучше помалкивай.
— Сам-то ты не помалкиваешь.
Ли переменил тему.
— Не пойму, почему Абра к нам не заходит. Ни разу не была.
— Зачем ей теперь приходить.
— Нет, на нее это не похоже. Тут что-то другое. Ты ее видел?
— Я же сказал — видел! — хмуро бросил Кейл. — Ты, похоже, тоже тронулся. Три раза с ней заговаривал. Ничего слышать не желает. Уходит и все.
— Тут что-то не то. Она же хорошая женщина, настоящая.
— Девчонка она, вот кто, — возразил Кейл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189