- То есть Тлеполем предлагает принять сражение с
приведенной в беспорядок армией и, к тому же, спиной прижавшись
к горам? - вмешался Эвмен.- Это не лучше того, что желает
Певкест.
- Я не знаю, не знаю! - взмахнул руками Тлеполем.- Не
знаю! Мы в безвыходной ситуации!
Язвительная усмешка коснулась губ стратега.
- Кто-нибудь еще желает высказаться?
Сатрапы подавленно молчали.
- Значит пришел мой черед говорить,- Эвмен окинул
неприязненным взглядом "союзников".- Я не люблю
упреков. Но виноваты в нынешней беде только ваше
самодовольство и недальновидность. Вы помните, я предлагал
расположить войска рядом, рядом, а не как сейчас! Вами
же двигала даже не гордость, а полное безрассудство! Мне не
нужны ваши провинции, ваша власть, ваши солдаты. Когда Олимпиада
въедет в Вавилон, я вернусь в Каппадокию, я стану одним из вас.
А сейчас я выше, ВЫШЕ - вы понимаете это? И только
ради вашего же блага! - Эвмен едва не сорвался на крик, но
сдержал себя и опять стал смотреть перед собой.- Даже такие
опытные военачальники как Антиген и Тевтам не стали слушать
меня. Даже ты, Певкест, а ведь - Зевс свидетель! - я все еще
считаю тебя другом. Но, видимо, боги вменяют мне в обязанность
постоянную борьбу с глупостью и завистью.
Только тут сатрапы вскинули головы - и Калхас увидел, что
большинство взглядов, направленных на Эвмена, горят откровенной
ненавистью.
- Или я не прав? - усмехнулся автократор.- А, понимаю!
Вы не привыкли к такому обращению! Царь уже мертв, некому взять
вас в руки. Сегодня придется терпеть. Ситуация слишком тяжела,
чтобы говорить осторожные речи. Сегодня я беру на себя полную
ответственность за вашу власть и ваши жизни. Так что слушайте. И
слушайтесь.
Калхас ожидал ропота, возмущенных голосов, но сатрапы молчали.
Сейчас им был нужен спаситель.
- Мы не побежим, как это предлагает Певкест. И даже не
станем отступать. Я обещаю задержать Антигона на несколько дней.
За это время все отряды соберутся и мы сможем принять сражение.
Ненависть на лицах сатрапов была скрыта вниманием и надеждой.
- Прямо сейчас вы отправите посланников к своим войскам.
Пусть они как можно быстрее снимаются с лагерей и ускоренным
маршем - так, как вы сами когда-то ходили под командой
Царя - направляются к расположению Дотима. После этого я беру
вас, беру всех ваших телохранителей и мы первыми поскачем туда.
- Зачем? - решился спросить Тлеполем.
- Останавливать Фригийца.
- Мы? Но как?
Эвмен пожал плечами.
- Увидите.
* * *
Гиртеада уже проснулась, когда Калхас вернулся из Царского
шатра. Она улыбнулась мужу и немножечко поморщилась - ребенок
опять буянил.
- Пир длился так долго? - спросила она.
- Это был уже не пир,- расстроенно ответил аркадянин.
- Опять рассорились? - Гиртеада погладила его по
руке.- Не печалься, стратег сумеет помириться - ведь не в
первый же раз...
- Нет! - Калхас взял ее ладони и прижал к своим
щекам.- Другая неприятность. Большая. Приближается
Антигон,- он рассказал ей о том, что произошло ночью.
Глаза Гиртеады стали темными и большими. Она вся сосредоточилась
где-то в их глубине и смотрела на то, чего Калхас видеть не мог.
- Значит, ты уезжаешь.
- Значит, ты уезжаешь.
- Да, Гиртеада, прямо сейчас.
- А я?
- Тебе нужен покой. Ты останешься здесь - и прислуга, и
повитухи будут с тобой. Как только мы отразим Антигона, я
вернусь...- деланно бодрый голос пастуха дрогнул и он
продолжал уже совсем другим тоном: - Я не хочу уезжать от тебя.
Гиртеада заплакала.
Гиртеада заплакала.
- Мне страшно. Я боюсь того, что будет. Я боюсь
его,- она провела рукой по животу.
- Ну... ну не надо,- Калхас обнял жену.- Это бывает
с каждой женщиной. Только кажется страшным - а потом они
вспоминают со смехом и уже не боятся.
- Ты не то говоришь, что думаешь.- Гиртеада обхватила
мужа за плечи и изо всех сил прижалась к нему.- Я вытерплю
боль. Больше всего мне страшно за тебя.
- Мы постоянно одолевали Антигона. Одолеем и
теперь,- шептал ей на ухо Калхас.- Он рассчитывает на
неожиданность, а неожиданности уже не получилось... Может быть
я даже успею - и вернусь, чтобы держать тебя за руку. Не бойся
за меня - я ведь в свите стратега: что мне будет?
- Калхас! - крикнули у входа в дом.- Быстрее! Стратег
ждет!
Гиртеада разжала объятья. Она вытерла рукавом слезы и стала
помогать пастуху собираться. Теплая одежда, оружие, легкий
кожаный шлем, седельная сумка с запасом вяленого мяса. Что еще?
- Все. Спасибо тебе.
Гиртеада закусила губу, но не плакала.
- Вспоминай. Я могла что-то забыть.
- Нет. Ты ничего не забыла.- Тоскливая боль навалилась
на сердце Калхаса.- Дай, я прижмусь к тебе еще раз.
Он перекинул седельную сумку через плечо и обнял жену,
поглаживая ее по легонько вздрагивающей спине. Его лицо
погрузилось в пышную массу волос и Калхас вдохнул - до отказа,
до боли в ребрах,- запах корицы, смешанной с молоком. Он не
мог оторваться. Море чувств связывало его с этой женщиной, с
этой комнатой гораздо более крепкой пуповиной, чем та, что
соединяет ребенка с матерью.
- Не плачь. Береги себя,- сказал пастух.
- Конечно,- торопливо ответила Гиртеада.- Ты, главное,
не думай обо мне. Все будет хорошо. Ты только будь осторожен. И
возвращайся.
- Вернусь,- Калхас хотел сказать что-нибудь веселое, но
разум наполняла тоскливая пустота.
У дверей раздалось сразу несколько недовольных голосов.
- Ну... держись! - аркадянин отодвинул от себя
Гиртеаду, еще раз посмотрел на ее заплаканное лицо и быстро, не
оборачиваясь, вышел из дома.
* * *
Солнце медленно поднималось из-за восточных гор. Стала видна
сухая, выцветшая трава словно солью покрытая инеем. Вдоль дороги
стояли бледные окоченелые деревья, потерявшие половину листвы, и
пожухлые кусты. Везде были следы ночного заморозка. Копыта
нескольких сотен лошадей с хрустом вонзались в холодную землю и
выворачивали ее, оставляя после себя бурый, влажный, чуть
дымящийся след. Поверх варварских штанов, мехом наружу, и
кожаной латной куртки, Калхас завернулся в шерстяной гиматий, но
резкий встречный воздух не давал ему согреться.
Холод царил в душе. Расставание - всегда боль, но расставание в
канун родов было втройне тяжело. Как она там? О чем думает? Что
делают эти местные колдуньи-повитухи? Кто защитит ее? Мысли об
Антигоне даже не вызывала ярости - так измучен был Калхас
воспоминанием о бледной, заплаканной жене.
Не меньшей заботой был Гермес. Непонятные слова, непонятное
прощание. Пастух ощупывал шарик - тот никуда не делся, висел на
груди, но будет ли он теперь помогать? Калхаса мучило опасение,
что Бог был им обижен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42