Чтобы отвлечься, Дотим начинал говорить. Вспоминал о сухих
критских горах, где точно так же таился, ждал удобного момента
для засады - только врагом его тогда был Македонец. Вспоминал о
полководцах, чьи имена Калхас вообще слышал в первый раз.
- Как ты умудряешься держать столько событий в
памяти? - удивлялся пастух.
- А мне и надо держать в памяти,- сказал однажды
Дотим.- Все это было со мной, если бы о других
рассказывал - другое дело. Кажется, что люди, о которых говорю,
стоят рядом, вот здесь. Как-то само собой всплывают, словно и не
прошло много лет.
Четвертая ночь была особенно холодной. Земля, немного прогретая
за день костром, остывала очень быстро. Феодор встал на стражу,
а остальные трое прижались друг к другу и старались сохранить
иллюзию тепла. Как обычно, Дотим начал говорить. Однако теперь
он рассказывал о том, что мучило его последние дни.
- Нельзя было полагаться на таких людей! Неужели
Певкест - человек достойный доверия? Нет, когда жив был
Александр, все они держались молодцом. Но здесь не их заслуга,
а, я думаю, царская. Зато когда Царь умер, стало ясно, кто есть
кто. И за пять лет научиться этому можно. Почему же Эвмен
доверился им? Вот ты, Калхас, доверился бы?
- Нет,- ответил пастух.- Конечно нет. Но автократор
считал их друзьями...
- Что за глупость! "Друзья"! А должны бы быть
слуги! Даже в торговых операциях доверяют не дружескому слову,
но залогу. Вон Эвдим - самый что ни на есть проходимец, но
оказался связан со стратегом золотом - и испугался за свое
состояние, прибежал доносить. А как иначе? Эти "друзья"
только ослабили армию. Да что там говорить: единственное, что я
видел хорошего от Певкеста - пир в Персеполе. Помнишь?
- Помню,- вздохнул Калхас.
- Вот уж обильно было льстивых речей! Даже небо
залоснилось, словно его облизали. И что толку? Лучше пировать с
открытым врагом, чем с сомнительным другом. Я вот думаю, Калхас:
почему Эвмен поддался демону простодушия? Я всегда верил в его
предусмотрительность, я думал - у него в руках какие-то тайные
нити, он не выпустит сатрапов. А ведь оказалось - ничто не
продумано! Ладно, стратег отвечал бы только за себя. Но за ним
пошло множество людей - и теперь они мертвы, или в плену. Тебе
не страшно, Калхас?
- Страшно? Чего я должен бояться?
- Ошибки, которую мы совершили в прошлом. Мы поверили в
человека, обреченного на поражение.
Некоторое время пастух молчал.
- Ты серьезно говоришь это, Дотим?
- Не знаю,- голос наемника стал растерянным.- Клянусь,
не знаю. Но подобные мысли не дают нам покоя с той проклятой
ночи, когда к нам явился Эвдим.
- Эвмен другой человек, чем мы с тобой,- убежденно
произнес Калхас.- Кажется, я понимаю, чего он хотел. Он хотел,
чтобы вернулось старое - наверное, он помнил его столь же
хорошо, что и ты. Это нечто вроде заклинания: повторяй свои
прошлые слова, подражай прошлому во всем - оно и вернется.
Наверное, Эвмен желал, чтобы сатрапы поверили, будто Царь до сих
пор с ними. Поэтому-то он относился к Певкесту и прочим как к
друзьям. И, мне кажется, что он был прав: восстановить порядок,
справедливость можно лишь тогда, когда веришь в нее. Вот Антигон
не верит - и все под себя подгребает. Но я насмотрелся на
македонян и - думаю, ты со мной согласишься,- Фригиец
закончит жизнь, окруженный ненавистью. А даже если Эвмен
погибнет, и из-за него погибнем мы - все равно он был прав.
Зевс следит за нами, я верю. Он питается не гекатомбами, а
правдой. Он воздаст каждому.
- Если так - хорошо,- буркнул Дотим.- Но все равно
тяжело... Тебе виднее - ты прорицатель. Ты чувствуешь взгляд
Зевса, а я нет. Больше всего меня порадовало бы, если б Эвмен
взял сатрапов за глотку - как это делает сейчас Антигон.
Калхас улыбнулся:
- Только учти, что в этом случае от твоей преданности
стратегу мало что останется. Для роли слуги нужны другие
характеры - но не твой.
Никокл неожиданно запыхтел и заворочался:
- Ну хва-атит,- уныло протянул он.- Тоска и тоска от
таких разговоров. Давайте спать.
Дотим с Калхасом замолчали. Пастух опять ощутил медленно, но
уверенно подбирающийся к костям холод. Он подтянул колени к
животу и стал дышать под плащ. Воздух мгновенно стал спертым, но
пастух терпел, не пуская ни капли холода извне.
Они все-таки задремали, и Феодору, осторожно скользнувшему в
лощину вскоре после полуночи, пришлось будить их.
- Тише, пожалуйста, тише.- Аркадянин даже не шептал. Он
выдыхал слова на самом пороге слышимости.- Фригийцы. Разъезд.
Прошли совсем рядом - нас не заметили. Их только пятеро!
- Пятеро? - Дотим чуть не подпрыгнул на месте.- Калхас,
я беру все свои сомнения обратно. Мы живы, мы встретили друг
друга - ведь это счастливое предзнаменование! Сегодня мы
обзаведемся лошадьми.
Сердце у Калхаса колотилось в кадыке - от спешки и от желания
производить как можно меньше шума. Кругом было так тихо, что
самый легкий шаг казался слышным повсюду - вплоть до самых гор.
Но фригийцы, уверенные в том, что вокруг нет никого, так и не
заметили наемников.
Времени обдумать нападение не было. Феодор и Никокл скользнули
влево, а Дотим с Калхасом обошли фригийцев с правой стороны.
Когда конные оказались в лощине между двумя холмами, Дотим
приложил руки ко рту и издал совиное уханье. Что-то едва заметно
мелькнуло в темноте - раздались крики боли и изумления. Вслед
за этим метнули свои дротики Калхас и Дотим. Темнота превратила
фигуры неприятелей в неясные тени: пастух не мог ручаться, что
их оружие достигло цели.
Обнажив мечи, они скатились вниз. Калхас не увидел, а, скорее,
учуял, что один антигоновец мертв, а двое серьезно ранены. В
любом другом случае это означало бы гибель оставшихся фригийцев.
Но сегодня аркадяне не могли подрубать ноги у лошадей, поэтому
неприятель получил неожиданное преимущество. Антигоновцы
пытались затоптать нападавших. Их длинные мечи беспорядочно
месили воздух, наемники же жалили их в ноги, в незащищенные
бедра.
Предводитель дозора теснил Калхаса конем. Фригиец владел оружием
прекрасно: вскоре клинок вывернулся из руки пастуха и отлетел в
сторону. Калхас остался беззащитен. Сам не соображая, что
делает, он отпрыгнул вправо и, прежде чем антигоновец повернул к
нему лошадь, вцепился в штанину всадника. Прикрывая голову
щитом, он отчаянно дернул фригийца вниз - тот не удержался и
вместе с прорицателем рухнул на землю.
Пастух отбросил неприятеля в сторону, но антигоновец первым
поднялся на ноги. Он обеими руками поднял меч и занес его над
головой. Тело Калхаса вспомнило уроки Дотима: опрокинувшись на
спину, он ногами подсек фригийца. Ругаясь, тот упал - пока он
вставал, пастух подобрал меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42