Веки, носившие следы храмовой лазури, медленно прикрылись.
Руки ее вполне осмысленно сомкнулись у него на шее, да грудь взволнованно
вбирала запахи хвои, роз, жасминов.
- Ларит, мы опять вместе: ты, я и Эред. И опять море будет нашим...
Он остановился, с трепетом разглядывая ее. И радость встречи уступила
место боли. Все в ней - от кончиков накрашенных ногтей до вычерненных
длиннющих волос, наспех заколотых в греческий узел, - все носило печать
изощренной храмовской красоты, все в ней - для служения богине. Он смотрел
на нежную грудь под тонким виссоном, и ему виделись грубые пальцы
пришедших к алтарю, благочестивое лицо жреца-эконома, ссыпающего
приношения из жертвенника в мешок, властный жест жреца-настоятеля,
посылающего жриц на жертвы. О Ларит!..
7. ПОЕДИНОК
Эред сидел в кругу своих друзей-рабов, выставляемых для борьбы на
базарных площадях, и щурился от яркого солнца. Когда-то грудным ребенком
вывез его скиф вместе с награбленным добром с далекого севера. Из-за
необычного для хананея разреза глаз, поразительно белой кожи и соломенного
цвета волос многие тиряне видели в Эреде чужака, хотя он не знал никакого
другого языка, кроме финикийского, и не вкусил другой жизни, кроме
тирской.
На циновке - скромное угощение, кувшин с вином и мертвецки пьяный
скиф, не забывающий дорогу в этот дом. Рабы часто собирались здесь,
обсуждали свои великие тайны. Рабы-борцы пользовались большей свободой,
чем все прочие рабы Тира. Прототипы римских гладиаторов, они приносили
хозяевам значительный доход, поэтому с ними обращались довольно сносно.
Из соседней комнаты доносился смех ларит и голос Астарта. Она почти
поправилась, но Ахтой запретил ей пока подниматься.
- Тебя исцелил Астарт, не я, - говорил ей мемфисец, с трудом подбирая
финикийские слова. И Ларит была счастлива.
Астарта позвал Эред:
- Хромой хочет тебе что-то сказать.
- Судя по пустому кувшину, вам есть что сказать, - Астарт прищелкнул
языком.
Лицо его светилось солнечной улыбкой.
- Не смейся, господин, - проворчал Хромой.
- Купец мечтает о слитке золота, величиной с гору, мул - о торбе
овса, а раб - о бунте, - разглагольствовал Астарт, улыбаясь, - никому не
запрещено мечтать. Но слышал ли кто о бунте рабов в Тире? Никогда такого
не бывало. - Он замолк, посерьезнев, и внимательно посмотрел на каждого. -
Тирский раб труслив, как гиена при солнечном свете. Тирский раб так же
расчетлив, как его господин-купец, он не прыгнет через яму, он обежит
ее...
- Мы не о том, - перебил его Эред, нахмурившись, - а рабы тоже бывают
разные. Я знаю многих невольников, готовых погибнуть за один день воли.
- Я, господин, раб ростовщика Рахмона, - сказал Хромой, - вчера брал
пряжу из кладовых и слышал, как приказчики смеялись, называя твое имя.
Ну и что? Мое имя в каждой пивной услышишь, а приказчики - всегда
пропойцы.
- Не то. Потом я расспросил одну знакомую рабыню, которая
прислуживает в доме старшего приказчика, не знает ли она, в чем дело..
- Ну?
- Она тоже ничего не знала. Тогда я пошел к повару, а он послал меня
к привратнику. Так вот, привратник, чистокровный араб и бедуин, сказал
мне: "Если хочешь сохранить тайну от врагов, храни ее от друзей, а рабби
Рахмон не спрятал ее от слуг, и у него появится хороший враг". И еще
сказал мне тот привратник, ставший моим другом: "Скажи доброму господину
Астарту, что рабби Рахмон по повелению жрецов Великой Матери задумал
сделать его своим невольником и скоро придет к нему с долговым судьей и
свидетелями".
Все молчали. Во дворе гремела посудой Агарь, да слышно было, как
Ларит перебирает струны маленькой лиры.
- У верблюда свои планы, а у погонщика - свои, говорит мой новый
друг-араб, - произнес Хромой. - Мы решили тебе помочь.
- Как?
- Эред будет бороться с этруском.
- С каким этруском?
- О Ваал! Он не знает, о чем болтает уже три дня весь Тир?! Расскажи
ему, Эред.
- Гм, тут объявился борец один... этруск. Царь не пропускает ни одной
его схватки. Ну что еще... Сильный очень.
- Что там сильный?! Сильней каждого из нас, но не тебя! - Хромой
взволнованно привстал на колено. - Просто у него какой-то тайный прием.
Борцы зашумели, заспорили.
- Ти-ше! - крикнул Астарт, и все мгновенно замолкли, встревоженно
вытянув шеи. - Не могу разобрать, какую песню играет Ларит.
- Уфф! - шумно выдохнул Эред. Маленький юркий раб по прозвищу Гвоздь
звонко рассмеялся. За ним захохотали остальные...
Борец из Этрурии нагнал страху на всех завсегдатаев ристалищ и
борцовских помостов. На каждой его схватке проливалась кровь. Почти все
его противники отправились в иной мир, только двум или трем из них
посчастливилось отделаться увечьями к великому неудовольствию победителя.
- Стоит порасспросить этих счастливцев, - сказал Астарт и, все
поднялись, чтобы пойти в храм Эшмуна, где приходили в себя эти уцелевшие.
Астарт шепнул Ларит, прикоснувшись ладонью к ее щеке:
- Я вернусь быстро.
"Он боится даже поцеловать меня!" Женщина тихо рассмеялась.
Изувеченные борцы сообщили о железных мускулах этруска и его
необыкновенной способности не замечать ложных приемов.
Борцы беседовали у храмовой колоннады, когда появилась Агарь.
- Астарт! Эред! Беда!.. - плачущая Агарь бежала через площадь к
храму. - Пришел жрец и увел нашу Ларит!..
Астарт до хруста в суставах сжал кулаки.
- Она плакала, а жрец ударил ее жезлом по лицу и грозил... а она...
она, потом уже на улице, сказала такое... такое... Боги помутили ее разум.
Она сказала, что лучше бы ты умер, Астарт...
Эред и этруск стояли по разным сторонам гигантского помоста
совершенно нагие, согласно правилам. Обширная площадь, на которой обычно
совершались казни государственных преступников и объявлялись царские
указы, была переполнена жителями Тира и окрестных селений. Даже из Сидона
прибыла большая группа именитых гостей, и теперь они восседали на почетных
креслах среди местной знати, у подножия царской ложи.
Борьба не начиналась. Ожидали царя.
Этруск, здоровенный бородатый мужчина с волевым свирепым лицом и с
поразительной подвижностью для столь крупного тела, ломал подносимые
слугой подковы, словно орехи, и бросал обломки в толпу.
Эред растирал свои икры и шептал молитвы всем известным ему богам.
Астарт сидел на краю помоста, свесив ноги, и смотрел на этруска, стараясь
по жестам и мимике постичь его характер.
- Астарт, я вижу Ларит, - услышал он.
Эред кивнул в сторону роскошного паланкина с тканым узором на
занавесях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Руки ее вполне осмысленно сомкнулись у него на шее, да грудь взволнованно
вбирала запахи хвои, роз, жасминов.
- Ларит, мы опять вместе: ты, я и Эред. И опять море будет нашим...
Он остановился, с трепетом разглядывая ее. И радость встречи уступила
место боли. Все в ней - от кончиков накрашенных ногтей до вычерненных
длиннющих волос, наспех заколотых в греческий узел, - все носило печать
изощренной храмовской красоты, все в ней - для служения богине. Он смотрел
на нежную грудь под тонким виссоном, и ему виделись грубые пальцы
пришедших к алтарю, благочестивое лицо жреца-эконома, ссыпающего
приношения из жертвенника в мешок, властный жест жреца-настоятеля,
посылающего жриц на жертвы. О Ларит!..
7. ПОЕДИНОК
Эред сидел в кругу своих друзей-рабов, выставляемых для борьбы на
базарных площадях, и щурился от яркого солнца. Когда-то грудным ребенком
вывез его скиф вместе с награбленным добром с далекого севера. Из-за
необычного для хананея разреза глаз, поразительно белой кожи и соломенного
цвета волос многие тиряне видели в Эреде чужака, хотя он не знал никакого
другого языка, кроме финикийского, и не вкусил другой жизни, кроме
тирской.
На циновке - скромное угощение, кувшин с вином и мертвецки пьяный
скиф, не забывающий дорогу в этот дом. Рабы часто собирались здесь,
обсуждали свои великие тайны. Рабы-борцы пользовались большей свободой,
чем все прочие рабы Тира. Прототипы римских гладиаторов, они приносили
хозяевам значительный доход, поэтому с ними обращались довольно сносно.
Из соседней комнаты доносился смех ларит и голос Астарта. Она почти
поправилась, но Ахтой запретил ей пока подниматься.
- Тебя исцелил Астарт, не я, - говорил ей мемфисец, с трудом подбирая
финикийские слова. И Ларит была счастлива.
Астарта позвал Эред:
- Хромой хочет тебе что-то сказать.
- Судя по пустому кувшину, вам есть что сказать, - Астарт прищелкнул
языком.
Лицо его светилось солнечной улыбкой.
- Не смейся, господин, - проворчал Хромой.
- Купец мечтает о слитке золота, величиной с гору, мул - о торбе
овса, а раб - о бунте, - разглагольствовал Астарт, улыбаясь, - никому не
запрещено мечтать. Но слышал ли кто о бунте рабов в Тире? Никогда такого
не бывало. - Он замолк, посерьезнев, и внимательно посмотрел на каждого. -
Тирский раб труслив, как гиена при солнечном свете. Тирский раб так же
расчетлив, как его господин-купец, он не прыгнет через яму, он обежит
ее...
- Мы не о том, - перебил его Эред, нахмурившись, - а рабы тоже бывают
разные. Я знаю многих невольников, готовых погибнуть за один день воли.
- Я, господин, раб ростовщика Рахмона, - сказал Хромой, - вчера брал
пряжу из кладовых и слышал, как приказчики смеялись, называя твое имя.
Ну и что? Мое имя в каждой пивной услышишь, а приказчики - всегда
пропойцы.
- Не то. Потом я расспросил одну знакомую рабыню, которая
прислуживает в доме старшего приказчика, не знает ли она, в чем дело..
- Ну?
- Она тоже ничего не знала. Тогда я пошел к повару, а он послал меня
к привратнику. Так вот, привратник, чистокровный араб и бедуин, сказал
мне: "Если хочешь сохранить тайну от врагов, храни ее от друзей, а рабби
Рахмон не спрятал ее от слуг, и у него появится хороший враг". И еще
сказал мне тот привратник, ставший моим другом: "Скажи доброму господину
Астарту, что рабби Рахмон по повелению жрецов Великой Матери задумал
сделать его своим невольником и скоро придет к нему с долговым судьей и
свидетелями".
Все молчали. Во дворе гремела посудой Агарь, да слышно было, как
Ларит перебирает струны маленькой лиры.
- У верблюда свои планы, а у погонщика - свои, говорит мой новый
друг-араб, - произнес Хромой. - Мы решили тебе помочь.
- Как?
- Эред будет бороться с этруском.
- С каким этруском?
- О Ваал! Он не знает, о чем болтает уже три дня весь Тир?! Расскажи
ему, Эред.
- Гм, тут объявился борец один... этруск. Царь не пропускает ни одной
его схватки. Ну что еще... Сильный очень.
- Что там сильный?! Сильней каждого из нас, но не тебя! - Хромой
взволнованно привстал на колено. - Просто у него какой-то тайный прием.
Борцы зашумели, заспорили.
- Ти-ше! - крикнул Астарт, и все мгновенно замолкли, встревоженно
вытянув шеи. - Не могу разобрать, какую песню играет Ларит.
- Уфф! - шумно выдохнул Эред. Маленький юркий раб по прозвищу Гвоздь
звонко рассмеялся. За ним захохотали остальные...
Борец из Этрурии нагнал страху на всех завсегдатаев ристалищ и
борцовских помостов. На каждой его схватке проливалась кровь. Почти все
его противники отправились в иной мир, только двум или трем из них
посчастливилось отделаться увечьями к великому неудовольствию победителя.
- Стоит порасспросить этих счастливцев, - сказал Астарт и, все
поднялись, чтобы пойти в храм Эшмуна, где приходили в себя эти уцелевшие.
Астарт шепнул Ларит, прикоснувшись ладонью к ее щеке:
- Я вернусь быстро.
"Он боится даже поцеловать меня!" Женщина тихо рассмеялась.
Изувеченные борцы сообщили о железных мускулах этруска и его
необыкновенной способности не замечать ложных приемов.
Борцы беседовали у храмовой колоннады, когда появилась Агарь.
- Астарт! Эред! Беда!.. - плачущая Агарь бежала через площадь к
храму. - Пришел жрец и увел нашу Ларит!..
Астарт до хруста в суставах сжал кулаки.
- Она плакала, а жрец ударил ее жезлом по лицу и грозил... а она...
она, потом уже на улице, сказала такое... такое... Боги помутили ее разум.
Она сказала, что лучше бы ты умер, Астарт...
Эред и этруск стояли по разным сторонам гигантского помоста
совершенно нагие, согласно правилам. Обширная площадь, на которой обычно
совершались казни государственных преступников и объявлялись царские
указы, была переполнена жителями Тира и окрестных селений. Даже из Сидона
прибыла большая группа именитых гостей, и теперь они восседали на почетных
креслах среди местной знати, у подножия царской ложи.
Борьба не начиналась. Ожидали царя.
Этруск, здоровенный бородатый мужчина с волевым свирепым лицом и с
поразительной подвижностью для столь крупного тела, ломал подносимые
слугой подковы, словно орехи, и бросал обломки в толпу.
Эред растирал свои икры и шептал молитвы всем известным ему богам.
Астарт сидел на краю помоста, свесив ноги, и смотрел на этруска, стараясь
по жестам и мимике постичь его характер.
- Астарт, я вижу Ларит, - услышал он.
Эред кивнул в сторону роскошного паланкина с тканым узором на
занавесях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77