Стоит только втереть в
кожу головы... Это тебе не какая-то касторка, которой мажутся бедняки...
Эред было уступил, чтобы расположить к себе этого пройдоху; ему нужен
был посредник для разговора с работорговцами, но чернобородый загнул
непомерную цену. На эти деньги можно было бы купить добротную египетскую
унирему или стадо баранов.
Видя, что с Эреда нечего взять, грек произнес что-то по-египетски, и
цирюльники, лекари, их клиенты, торговцы, нищие - все засмеялись,
разглядывая Эреда.
Эред вздрогнул, как от пощечины, по лицу забегали желваки. Он
неожиданно прыгнул и поймал шустрого грека за шею.
- Ну-ка, уважаемый, переведи мне, что ты сказал?
Их обступила толпа. Молодые приказчики купца побежали звать на помощь
- тут же появился страж порядка, полуголый измученный маджай в старых,
стоптанных сандалиях. Откуда-то набежали вездесущие мальчишки. Толпа была
в восторге от того, что два чужеземца сцепились и вот-вот в ход пойдут
ножи.
Но грек сдался.
- Ты хотел что-то спросить у меня, финикиец? - проговорил он с
натугой, тщетно пытаясь разжать железные пальцы Эреда.
- Пойдем со мной, - сказал Эред.
- С большой радостью, только не дави мне шею, она и так у меня
тонкая. Хочешь, мы будем пить с тобой кикион, напиток богов?
Эред выбрался из толпы и пошел по невольничьему рынку, обняв за плечи
грека, словно тот был его лучшим другом. Маджай потерял к ним интерес, сел
на берегу и, не снимая сандалий, спустил ноги в воду.
Рабы стояли на солнцепеке связками по пять-десять человек. Каждый
пятачок тени был занят работорговцами и их клиентами: они беседовали, пили
вино и пиво, спорили или считали слитки серебра. И только для самого
ценного товара - искусных мастеров и юных девушек - нашлось место в тени у
хозяйских помостов.
Рабы стояли утомленные, понурые. Не привыкший к африканскому солнцу
белокожий сабинянин неожиданно пошатнулся и упал. На него набросились
надсмотрщики, потом, видя, что побои не помогают, оттащили к каналу и
принялись отливать водой.
Среди рабов, выставленных на продажу, были только чужеземцы - рослые
и рыжеволосые арамеи, кривоногие, мускулистые мидяне, привыкшие к бешеным
конским скачкам без седла, тяжеловесные, огромные ассирийцы, которых
продавали по самой низкой цене - в Египте их не любили, стройные
черноволосые филистимляне и низкорослые крепыши сирийцы, потомки
знаменитых хеттов, память о которых хранилась в Египте со времен великих
походов Рамсеса...
Измученная солнцем женщина с ребенком на руках - по облику и выговору
ассириянка - отгоняла от ребенка мух пучком ивовых ветвей и умоляла
прохожих:
- Купите нас, мусри [мусри (ассирийское) - египтяне]. Купите нас...
Для Эреда было тяжкой мукой бывать на невольничьих рынках: прошлое
еще жило в нем.
- Ты заметил, финикиец, они своих совсем мало продают, - болтал без
умолку грек. - У них чтут старые законы, особенно законы Хуфу и
Бакнеренфа. Фараон Бакнеренф, сказывал мне один начитанный шун, еще
полтора столетия назад запретил частным лицам обращать в рабство
должников-египтян.
- Хороший закон, - вздохнул Эред и рассказал купцу, что ищет
финикиянку по имени Агарь, затем попросил его поговорить с работорговцами,
может, кто-нибудь подскажет, где она.
- И ты думаешь на самом деле отыскать ее? - изумился грек.
- Ищу...
- Таких дурней на свете больше не сыщешь. Вон сколько девушек и
женщин, а подавай ему Агарь. Воистину боги наделяют умом, или силой. Если
тебе не поможет старуха Ноферхонх, значит, в подлунном мире никто тебе
больше не поможет.
33. НОФЕРХОНХ
Ноферхонх оказалась старой египтянкой, скрюченной недугом. Одной
рукой она опиралась на увесистую клюку, увешанную талисманами и кусочками
папирусов с магическими письменами, другой - на плечо мальчика нубийца.
Седые сальные пряди ее выбивались из-под замусоленного кожаного пояска,
стягивавшего ее сухую мелкую голову.
Старуха медленно тащилась вдоль выставленных на продажу невольников,
приглядываясь и прицениваясь.
Грек подошел к ней, перекинулся несколькими фразами и указал на
Эреда, возвышавшегося на две головы над толпой. Потом замахал ему руками.
Эред, чувствуя, как заколотилось сердце, в два прыжка очутился возле
них.
- Расскажи подробней, как она выглядела, - сказал грек ему.
Эред, волнуясь, сбиваясь, долго обрисовывал девушку. Неожиданно
старуха протянула к его лицу растопыренную костистую пятерню, сверкающую
перстнями. Эред отпрянул. Старуха хрипло засмеялась и что-то сказала
греку, тот перевел:
- Какого цвета ее глаза, выбери камень.
Эред указал на печатку из непрозрачного черного камня с едва
заметными красноватыми крапинками. Старуха кивнула, заговорила.
- Она знает эту женщину! - воскликнул купец, не веря своим ушам. -
Воистину небо любит дураков! Она запомнилась!
Эред вытер ладонями влажное лица. "О Ваал!.."
- Где Агарь? - тихо спросил он старуху. - Где?
- Хи! - старуха оттолкнула клюкой Эреда.
- Она говорит, потом, - шепнул грек, - ты ей лучше не мешай.
Старая Ноферхонх из множества рабов выбрала одну, на первый взгляд
невзрачную киммерийку, собственноручно вымыла ее в канале - у старухи
оказались сильные и проворные руки. Потом посадила нагую рабыню на низкий
треногий табурет посреди дощатого помоста, высушила ей волосы, вытирая их
куском белоснежного льняного полотна, сделала красивую прическу, взбив ей
волосы и скрепив хитроумное нагромождение на голове золотыми шпильками,
нарумянила и припудрила слегка лоб и щеки, густо начернила ресницы, черной
же, модной, помадой подвела губы. Мальчик нубиец держал перед Ноферхонх
раскрытые ящички и шкатулки с гребнями, пинцетами, зеркалами, дорогими
украшениями... Старуха выбрала из доброй пригорошни различных серег
тяжелые золотые с ярким зеленым камнем, но оказалось, уши рабыни не
проколоты. Старуха тут же подозвала цирюльника, и вскоре в мочках ушей
молодой рабыни красовались серьги. Туалет рабыни завершили массивные
браслеты - ножные и ручные - и узкое египетское платье из яркой дорогой
ткани.
Когда рабыня поднялась со стула, все притихли: на помосте стояла
совершенно другая девушка, если не красавица, то очень хороша собой.
- У этого старого пугала редкий дар видеть в людях красоту, -
зашептал Эреду на ухо восхищенный купец. - Мимо этой киммерийки прошли
толпы покупателей, и никто не обратил на нее внимания.
- Ай да Ноферхонх, золотые руки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
кожу головы... Это тебе не какая-то касторка, которой мажутся бедняки...
Эред было уступил, чтобы расположить к себе этого пройдоху; ему нужен
был посредник для разговора с работорговцами, но чернобородый загнул
непомерную цену. На эти деньги можно было бы купить добротную египетскую
унирему или стадо баранов.
Видя, что с Эреда нечего взять, грек произнес что-то по-египетски, и
цирюльники, лекари, их клиенты, торговцы, нищие - все засмеялись,
разглядывая Эреда.
Эред вздрогнул, как от пощечины, по лицу забегали желваки. Он
неожиданно прыгнул и поймал шустрого грека за шею.
- Ну-ка, уважаемый, переведи мне, что ты сказал?
Их обступила толпа. Молодые приказчики купца побежали звать на помощь
- тут же появился страж порядка, полуголый измученный маджай в старых,
стоптанных сандалиях. Откуда-то набежали вездесущие мальчишки. Толпа была
в восторге от того, что два чужеземца сцепились и вот-вот в ход пойдут
ножи.
Но грек сдался.
- Ты хотел что-то спросить у меня, финикиец? - проговорил он с
натугой, тщетно пытаясь разжать железные пальцы Эреда.
- Пойдем со мной, - сказал Эред.
- С большой радостью, только не дави мне шею, она и так у меня
тонкая. Хочешь, мы будем пить с тобой кикион, напиток богов?
Эред выбрался из толпы и пошел по невольничьему рынку, обняв за плечи
грека, словно тот был его лучшим другом. Маджай потерял к ним интерес, сел
на берегу и, не снимая сандалий, спустил ноги в воду.
Рабы стояли на солнцепеке связками по пять-десять человек. Каждый
пятачок тени был занят работорговцами и их клиентами: они беседовали, пили
вино и пиво, спорили или считали слитки серебра. И только для самого
ценного товара - искусных мастеров и юных девушек - нашлось место в тени у
хозяйских помостов.
Рабы стояли утомленные, понурые. Не привыкший к африканскому солнцу
белокожий сабинянин неожиданно пошатнулся и упал. На него набросились
надсмотрщики, потом, видя, что побои не помогают, оттащили к каналу и
принялись отливать водой.
Среди рабов, выставленных на продажу, были только чужеземцы - рослые
и рыжеволосые арамеи, кривоногие, мускулистые мидяне, привыкшие к бешеным
конским скачкам без седла, тяжеловесные, огромные ассирийцы, которых
продавали по самой низкой цене - в Египте их не любили, стройные
черноволосые филистимляне и низкорослые крепыши сирийцы, потомки
знаменитых хеттов, память о которых хранилась в Египте со времен великих
походов Рамсеса...
Измученная солнцем женщина с ребенком на руках - по облику и выговору
ассириянка - отгоняла от ребенка мух пучком ивовых ветвей и умоляла
прохожих:
- Купите нас, мусри [мусри (ассирийское) - египтяне]. Купите нас...
Для Эреда было тяжкой мукой бывать на невольничьих рынках: прошлое
еще жило в нем.
- Ты заметил, финикиец, они своих совсем мало продают, - болтал без
умолку грек. - У них чтут старые законы, особенно законы Хуфу и
Бакнеренфа. Фараон Бакнеренф, сказывал мне один начитанный шун, еще
полтора столетия назад запретил частным лицам обращать в рабство
должников-египтян.
- Хороший закон, - вздохнул Эред и рассказал купцу, что ищет
финикиянку по имени Агарь, затем попросил его поговорить с работорговцами,
может, кто-нибудь подскажет, где она.
- И ты думаешь на самом деле отыскать ее? - изумился грек.
- Ищу...
- Таких дурней на свете больше не сыщешь. Вон сколько девушек и
женщин, а подавай ему Агарь. Воистину боги наделяют умом, или силой. Если
тебе не поможет старуха Ноферхонх, значит, в подлунном мире никто тебе
больше не поможет.
33. НОФЕРХОНХ
Ноферхонх оказалась старой египтянкой, скрюченной недугом. Одной
рукой она опиралась на увесистую клюку, увешанную талисманами и кусочками
папирусов с магическими письменами, другой - на плечо мальчика нубийца.
Седые сальные пряди ее выбивались из-под замусоленного кожаного пояска,
стягивавшего ее сухую мелкую голову.
Старуха медленно тащилась вдоль выставленных на продажу невольников,
приглядываясь и прицениваясь.
Грек подошел к ней, перекинулся несколькими фразами и указал на
Эреда, возвышавшегося на две головы над толпой. Потом замахал ему руками.
Эред, чувствуя, как заколотилось сердце, в два прыжка очутился возле
них.
- Расскажи подробней, как она выглядела, - сказал грек ему.
Эред, волнуясь, сбиваясь, долго обрисовывал девушку. Неожиданно
старуха протянула к его лицу растопыренную костистую пятерню, сверкающую
перстнями. Эред отпрянул. Старуха хрипло засмеялась и что-то сказала
греку, тот перевел:
- Какого цвета ее глаза, выбери камень.
Эред указал на печатку из непрозрачного черного камня с едва
заметными красноватыми крапинками. Старуха кивнула, заговорила.
- Она знает эту женщину! - воскликнул купец, не веря своим ушам. -
Воистину небо любит дураков! Она запомнилась!
Эред вытер ладонями влажное лица. "О Ваал!.."
- Где Агарь? - тихо спросил он старуху. - Где?
- Хи! - старуха оттолкнула клюкой Эреда.
- Она говорит, потом, - шепнул грек, - ты ей лучше не мешай.
Старая Ноферхонх из множества рабов выбрала одну, на первый взгляд
невзрачную киммерийку, собственноручно вымыла ее в канале - у старухи
оказались сильные и проворные руки. Потом посадила нагую рабыню на низкий
треногий табурет посреди дощатого помоста, высушила ей волосы, вытирая их
куском белоснежного льняного полотна, сделала красивую прическу, взбив ей
волосы и скрепив хитроумное нагромождение на голове золотыми шпильками,
нарумянила и припудрила слегка лоб и щеки, густо начернила ресницы, черной
же, модной, помадой подвела губы. Мальчик нубиец держал перед Ноферхонх
раскрытые ящички и шкатулки с гребнями, пинцетами, зеркалами, дорогими
украшениями... Старуха выбрала из доброй пригорошни различных серег
тяжелые золотые с ярким зеленым камнем, но оказалось, уши рабыни не
проколоты. Старуха тут же подозвала цирюльника, и вскоре в мочках ушей
молодой рабыни красовались серьги. Туалет рабыни завершили массивные
браслеты - ножные и ручные - и узкое египетское платье из яркой дорогой
ткани.
Когда рабыня поднялась со стула, все притихли: на помосте стояла
совершенно другая девушка, если не красавица, то очень хороша собой.
- У этого старого пугала редкий дар видеть в людях красоту, -
зашептал Эреду на ухо восхищенный купец. - Мимо этой киммерийки прошли
толпы покупателей, и никто не обратил на нее внимания.
- Ай да Ноферхонх, золотые руки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77