А вы воры. Ищете дорогу к Пурпурным островам.
Астарт вздрогнул.
- Плохи наши дела, Ахтой.
- Плохи, - согласился египтянин, ибо слышал еще в Финикии об этих
таинственных островах и о людях "одного корня с хананеями" - ликситах,
которые торговали с Тиром через посредничество пунийцев, тирских купцов.
Главным богатством Пурпурных островов была "драконовая кровь", выступающая
на коре небольших тропических деревец. Ее подмешивали к пурпурной краске,
чтобы не выгорала на солнце и не блекла в морской воде.
- Гонец гарамантов! - объявил вельможа, похожий на юродивого, столько
на нем было украшений и побрякушек.
На дворцовую площадь въехал чернокожий ливиец верхом на голошеем
страусе. Набросив на голову птицы колпак из плотной ткани, посол спешился
и пополз на животе к трону.
Воины окружили путешественников и погнали как стадо баранов узкими
улицами столицы.
"Помесь ливийской деревни и пунического городища", - отметил про себя
Астарт, с интересом разглядывая постройки.
Жители толпами шли за мореходами, обзывая их по приказу визиря
последними словами.
Весь экипаж разделили на три части и бросили в разные трюмные ямы.
Астарт не унывал.
- Как вы отвыкли от родных обычаев! Цари, жрецы, тюрьмы - это же наши
старые знакомые! Пора снова привыкать.
- Привыкай, только побыстрей, - послышался голос из вороха истлевшей
соломы, - вас завтра бросят в бассейн к акулам.
- Даже тут кто-то водится, - удивился Саркатр.
Фага и Мекал разбросали солому.
- Кто такой? - с угрозой спросил повар.
- Грек.
В полутьме можно было различить светлое пятно лица.
- Это можно было понять и по тому, как ты коверкаешь слова, - угрюмо
произнес Рутуб, - а почему тебя не отправили к акулам?
- Я сказал, что клад зарыл, да забыл где. Вот они и копают по всей
Ливии вот уже третий год. У нас был отличный корабль с хорошим экипажем.
Нам удалось узнать, что тайна пурпура - это краситель растительного
происхождения и что добывают его только на Пурпурных островах. Но мы не
учли, что в Ликсе хватают каждого иностранца и пытают, пока не признается
в том, что ему предъявляют. Нас схватили и пытали, кто-то проговорился - и
все полетели в бассейн.
Рассказ грека, уверенного в собственной безопасности, неприятно
подействовал на мореходов.
Глубокой ночью толстая металлическая решетка на одной из ям
сдвинулась: мореходы, встав друг другу на плечи, приподняли ее. Сладко
спавших тюремщиков связали, позатыкали им рты соломой.
Когда все были в сборе, отправились к пристани залитыми лунным светом
улицами. Безмятежно шелестели пальмы под легким бризом. Сонно тявкали
собаки, словно в каком-нибудь азиатском или египетском городе. Вдалеке
громыхнул львиных рык. Там - необъятная ночная Ливия.
- Хлебом пахнет! - Фага зашмыгал носом.
- Послушай, кормчий, давай перетрясем Пурпурные острова, людей там
мало, перережем вмиг, - грек ощупью нашел Астарта и впился крепкими
пальцами в его руку, - я по звездам найду дорогу. Ведь тогда богаче нас не
будет на земле. Уступаю тебе треть барышей.
- Нам не по пути. Убирайся, чтоб я тебя не видел, - ответил гневно
Астарт.
- Пожалеешь, кормчий! Ой как пожалеешь! Вдруг мы еще встретимся?
- Эред, Саркатр, утащите этого молодца обратно. Да задвиньте решетку,
чтоб не выбрался.
- Но, - замялся Эред, - неужели тебе не жаль его?
- Ему место в клетке. Так лучше для всех нас.
Греку заткнули рот. Гигант взвалил дрыгающего и мычащего авантюриста
на плечо и недовольно пробурчал:
- Может, его сразу бросить акулам?
Астарт не ответил. Он знал, что Эред никогда не решится на это.
На палубе биремы по-хозяйски расположились полуголые солдаты и
чиновники в париках, сочиняющие опись имущества и оружия мореходов.
Солдаты развели костер на площадке кормчего и забавлялись тем, что дергали
за уши Анада. Тот все еще не поправился после той охоты за цветными
пузырями и исходил бессильной яростью.
Астарт хищно улыбнулся в предвкушении мести. Бывшие пленники Ликса
искали в темноте камни и палки для предстоящей драки. Мекал первым увидел
Агенора: кормчий выполз из вороха тряпья и тянулся к забытому кем-то из
солдат кинжалу.
- Адон Агенор ожил! - Мекал, а за ним и все бросились к трапу.
Солдаты схватились за мечи. С помощью весел всех ликситов побросали в
воду.
Астарт обнял хрупкое тело кормчего.
- Знать, любит тебя Меред и ждет каждое мгновение.
- Слава адмиралу! - вскричал Рутуб.
- Слава! - полсотни глоток окончательно разбудили Ликс.
Чтобы избежать погони, финикияне потопили те немногие суда, что
стояли у пристани, и устремились вниз по течению Ликса в океан.
Пахнуло океанским простором. Седые звезды призывно мерцали, маня в
подлунные дали. Бурунный след за кормой полыхал холодным пламенем.
Гребцы пели, налегая на весла, радуясь свободе, ночной свежести,
привычной матросской работе. Агенор, сидя на площадке кормчего, слушал
знакомую с детства песню, вдыхал запахи моря и переживал сладостное
волнение.
Познакомившись с гостеприимством местных царьков, путешественники
благоразумно обогнули морем подвластные Карфагену крупные ливифиникийские
города Арембис, Мелитту, Акру, Гиту, Карион-Тейхос...
У часто посещаемого мореходами Средиземноморья лесистого мыса Солоэнт
сделали привал на несколько дней.
Перед Столпами Мелькарта вошли, наконец, в попутное течение.
Помолившись на близкую Иберию, точнее, на Гадес, где покоился гроб
Мелькарта, благополучно миновали знаменитый пролив и увидели окутанный
туманами желанный берег земель обетованных. Отсюда, от Столпов, начиналась
привычная жизнь, стиснутая рамками жреческой морали и волей могущественных
правителей. Отсюда начинались великие державы, мировая торговля и мировые
войны.
Часто встречали караваны судов. Финикийская речь звучала на
корабельных палубах и рыбачьих лодках, на причалах тирских, библских,
сидонских факторий, на улицах городов карфагенских провинций, вбирая
богатство языков соседних народов: нумидийцев, артабров, кантабров,
бузитанцев...
Близость Карфагена угадывалась в пьяных возгласах встречных кормчих,
не успевших опомниться от храмов и кабаков, в дуновении берегового бриза,
пахнущего сырыми кожами, молодым вином, сильфием, фимиамом деревенских
храмов, в обилии боевых галер в каждом порту, оберегающих покой купеческой
державы западных семитов.
Астарт становился все беспокойней, хотя внешне не подавал вида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Астарт вздрогнул.
- Плохи наши дела, Ахтой.
- Плохи, - согласился египтянин, ибо слышал еще в Финикии об этих
таинственных островах и о людях "одного корня с хананеями" - ликситах,
которые торговали с Тиром через посредничество пунийцев, тирских купцов.
Главным богатством Пурпурных островов была "драконовая кровь", выступающая
на коре небольших тропических деревец. Ее подмешивали к пурпурной краске,
чтобы не выгорала на солнце и не блекла в морской воде.
- Гонец гарамантов! - объявил вельможа, похожий на юродивого, столько
на нем было украшений и побрякушек.
На дворцовую площадь въехал чернокожий ливиец верхом на голошеем
страусе. Набросив на голову птицы колпак из плотной ткани, посол спешился
и пополз на животе к трону.
Воины окружили путешественников и погнали как стадо баранов узкими
улицами столицы.
"Помесь ливийской деревни и пунического городища", - отметил про себя
Астарт, с интересом разглядывая постройки.
Жители толпами шли за мореходами, обзывая их по приказу визиря
последними словами.
Весь экипаж разделили на три части и бросили в разные трюмные ямы.
Астарт не унывал.
- Как вы отвыкли от родных обычаев! Цари, жрецы, тюрьмы - это же наши
старые знакомые! Пора снова привыкать.
- Привыкай, только побыстрей, - послышался голос из вороха истлевшей
соломы, - вас завтра бросят в бассейн к акулам.
- Даже тут кто-то водится, - удивился Саркатр.
Фага и Мекал разбросали солому.
- Кто такой? - с угрозой спросил повар.
- Грек.
В полутьме можно было различить светлое пятно лица.
- Это можно было понять и по тому, как ты коверкаешь слова, - угрюмо
произнес Рутуб, - а почему тебя не отправили к акулам?
- Я сказал, что клад зарыл, да забыл где. Вот они и копают по всей
Ливии вот уже третий год. У нас был отличный корабль с хорошим экипажем.
Нам удалось узнать, что тайна пурпура - это краситель растительного
происхождения и что добывают его только на Пурпурных островах. Но мы не
учли, что в Ликсе хватают каждого иностранца и пытают, пока не признается
в том, что ему предъявляют. Нас схватили и пытали, кто-то проговорился - и
все полетели в бассейн.
Рассказ грека, уверенного в собственной безопасности, неприятно
подействовал на мореходов.
Глубокой ночью толстая металлическая решетка на одной из ям
сдвинулась: мореходы, встав друг другу на плечи, приподняли ее. Сладко
спавших тюремщиков связали, позатыкали им рты соломой.
Когда все были в сборе, отправились к пристани залитыми лунным светом
улицами. Безмятежно шелестели пальмы под легким бризом. Сонно тявкали
собаки, словно в каком-нибудь азиатском или египетском городе. Вдалеке
громыхнул львиных рык. Там - необъятная ночная Ливия.
- Хлебом пахнет! - Фага зашмыгал носом.
- Послушай, кормчий, давай перетрясем Пурпурные острова, людей там
мало, перережем вмиг, - грек ощупью нашел Астарта и впился крепкими
пальцами в его руку, - я по звездам найду дорогу. Ведь тогда богаче нас не
будет на земле. Уступаю тебе треть барышей.
- Нам не по пути. Убирайся, чтоб я тебя не видел, - ответил гневно
Астарт.
- Пожалеешь, кормчий! Ой как пожалеешь! Вдруг мы еще встретимся?
- Эред, Саркатр, утащите этого молодца обратно. Да задвиньте решетку,
чтоб не выбрался.
- Но, - замялся Эред, - неужели тебе не жаль его?
- Ему место в клетке. Так лучше для всех нас.
Греку заткнули рот. Гигант взвалил дрыгающего и мычащего авантюриста
на плечо и недовольно пробурчал:
- Может, его сразу бросить акулам?
Астарт не ответил. Он знал, что Эред никогда не решится на это.
На палубе биремы по-хозяйски расположились полуголые солдаты и
чиновники в париках, сочиняющие опись имущества и оружия мореходов.
Солдаты развели костер на площадке кормчего и забавлялись тем, что дергали
за уши Анада. Тот все еще не поправился после той охоты за цветными
пузырями и исходил бессильной яростью.
Астарт хищно улыбнулся в предвкушении мести. Бывшие пленники Ликса
искали в темноте камни и палки для предстоящей драки. Мекал первым увидел
Агенора: кормчий выполз из вороха тряпья и тянулся к забытому кем-то из
солдат кинжалу.
- Адон Агенор ожил! - Мекал, а за ним и все бросились к трапу.
Солдаты схватились за мечи. С помощью весел всех ликситов побросали в
воду.
Астарт обнял хрупкое тело кормчего.
- Знать, любит тебя Меред и ждет каждое мгновение.
- Слава адмиралу! - вскричал Рутуб.
- Слава! - полсотни глоток окончательно разбудили Ликс.
Чтобы избежать погони, финикияне потопили те немногие суда, что
стояли у пристани, и устремились вниз по течению Ликса в океан.
Пахнуло океанским простором. Седые звезды призывно мерцали, маня в
подлунные дали. Бурунный след за кормой полыхал холодным пламенем.
Гребцы пели, налегая на весла, радуясь свободе, ночной свежести,
привычной матросской работе. Агенор, сидя на площадке кормчего, слушал
знакомую с детства песню, вдыхал запахи моря и переживал сладостное
волнение.
Познакомившись с гостеприимством местных царьков, путешественники
благоразумно обогнули морем подвластные Карфагену крупные ливифиникийские
города Арембис, Мелитту, Акру, Гиту, Карион-Тейхос...
У часто посещаемого мореходами Средиземноморья лесистого мыса Солоэнт
сделали привал на несколько дней.
Перед Столпами Мелькарта вошли, наконец, в попутное течение.
Помолившись на близкую Иберию, точнее, на Гадес, где покоился гроб
Мелькарта, благополучно миновали знаменитый пролив и увидели окутанный
туманами желанный берег земель обетованных. Отсюда, от Столпов, начиналась
привычная жизнь, стиснутая рамками жреческой морали и волей могущественных
правителей. Отсюда начинались великие державы, мировая торговля и мировые
войны.
Часто встречали караваны судов. Финикийская речь звучала на
корабельных палубах и рыбачьих лодках, на причалах тирских, библских,
сидонских факторий, на улицах городов карфагенских провинций, вбирая
богатство языков соседних народов: нумидийцев, артабров, кантабров,
бузитанцев...
Близость Карфагена угадывалась в пьяных возгласах встречных кормчих,
не успевших опомниться от храмов и кабаков, в дуновении берегового бриза,
пахнущего сырыми кожами, молодым вином, сильфием, фимиамом деревенских
храмов, в обилии боевых галер в каждом порту, оберегающих покой купеческой
державы западных семитов.
Астарт становился все беспокойней, хотя внешне не подавал вида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77