..
— Садись, моя роза! — сказал учитель.
Фетхи сел. В лужу. Мало того. Его обвинили в издевательстве над учителем, вспомнили ему все старые грехи и выгнали из училища.
Вторым выпал из сита Орхан из Айвалыка. Его имя было Орхан, но мы его звали Хозяином. Кличка эта ему самому была по душе. Отец его тоже был хозяином. Двух маслозаводов. Олив у него на плантациях было—что деревьев в лесу. Но вместо подписи прикладывал, бедняга, большой палец. «Пусть хоть сын будет ученым,— решил старик.— Окончит самую высшую школу в Стамбуле, вернется и будет ворочать делами вместо меня».
Вы спросите, отчего же в таком случае он послал маленького Хозяина в педагогическое училище в Балыке-сир, где учились почти исключительно дети бедняков? История эта вкратце такова. Наш Хозяин поступил сначала в платный лицей в Стамбуле. Просидел на якоре два года в первом классе. Первый год он списал за счет мозоли. Такая-де мозоль у него на ноге выросла, что перестал понимать, чему его учат. Чудеса господни, да и только! Второй год пропал из-за любви. Он влюбился в певицу. Видит отец, так дело не пойдет. И решил: пусть-ка среди будущих учителей будет и один болван. Сказано — сделано. Взял и перевел к нам маленького Хозяина. Мы его застали во втором классе. С нами вместе Хозяин проходил курс во второй раз. Днем и ночью бранил он учителя математики, которого мы прозвали Бизоном. Он, мол, в прошлом году подставил ему ножку, назначил переэкзаменовку по алгебре. А осенью снова влепил нуль, оставил на второй год.
Хозяин тем не менее был полон надежд. Он надеялся не на то, что выучит алгебру, а на своего отца. Старик отправился в Анкару поговорить с министром. Как поговорит, Бизону конец — вылетит из училища пулей.
— Я ему покажу! — грозился Хозяин.—Посмотрим кто кому подставит ножку. Если отец подставит—ему с земли не подняться!
Мы верили. Наверху у Хозяина была сильная рука— свояк его дяди был близок к Газй. Служил шеф-поваром в лесном хозяйстве президента. Стоило ему замолвить словечко—реки потекли бы вспять.
Хозяин был свойский парень. Его шкаф служил
гардеробом для всего класса. Он его даже не запирал. Можешь открыть, если хочешь, взять галстук, надеть рубашку, которая тебе приглянулась. Лишь бы только подошла по размеру. А коричневые полуботинки у него были—загляденье. Никак мы их не могли поделить. До ссор доходило — раз ты их надел в это воскресенье, я надену в следующее.
Хозяин требовал за это только одного: утром и вечером помогать ему делать уроки. И только по алгебре. Уравнение с двумя неизвестными было для него непостижимой тайной. Научи его извлекать квадратный корень да напиши решение на письменной контрольной — и можешь просить чего хочешь.
Мы все старались ему угодить. И просили у него все одно и то же: лиру в долг. Он не отказывал. Но записывал в тетрадку и в начале месяца взыскивал, что сборщик налогов:
— Сначала отдай долг, потом проси еще! Кончился первый семестр. Бизон по-прежнему сидел в своем кресле. Хозяин снова схватил нуль по алгебре. Он скрипел зубами от ярости, а мы только подливали масла в огонь:
— В чем дело, Хозяин, где же ножка, которую твой отец собирался подставить Бизону?
Хозяин впал в меланхолию.
Вскоре приехал его отец. По словам Хозяина, он долго, целых пять минут, говорил с директором. Потом зашел на квартиру к Бизону:
— Прошу, поучите его как следует. Кожа ваша, кости мои.
Потом объяснился с сыном:
— Если ты не поднатужишься и не перейдешь в следующий класс, можешь в Айвалык не возвращаться!
Но, как Хозяин ни тужился, все было без толку. Под конец года он дважды пытался даже с собой покончить. В первый раз выпил настойку йода, да только слишком сильно разбавил водой. Спасли. Выжил. Во второй раз повесился на трубе парового отопления. Вернее, не успел повеситься, только галстук развязал... Хозяин не зря старался. Прежде чем выпить йоду, дал товарищу лиру, чтоб тот написал отцу: «Так, мол, и так, ваш сын чуть было не наложил на себя руки». Когда вешался, тоже велел написать. Но ответа не получил. Ни на первое письмо, ни на второе.
Подошел конец года. Сколько получил Хозяин по алгебре, можно не говорить. В последний день, когда зачитывали отметки, Хозяин исчез. А под утро пришел в училище в стельку пьяный.
— Эй вы, вставайте!
Входя, он так хлопнул дверью, что мы проснулись и без его крика. Но приказ есть приказ. Мы сели на кроватях. Хозяин вытащил из шкафа чемодан.
— Уезжаю. Гоните кто что брал!
Мы стали складывать в кучу что у кого было. Кто галстук, кто рубашку, кто полуботинки. Короче говоря, всем, кто ездил на чужой лошади, пришлось с нес слезть. Хозяин, запихивая в чемодан вещи, припоминал, кто ему что забыл вернуть:
— Эй ты, Измирец, нечего хлопать глазами! Гони три лиры! А ты, Видинский, брал у меня носки? Давай сюда!
Потом обернулся ко мне:
— А ты клади на бочку пятьдесят курушей—три месяца все не можешь вернуть!
— Ей-богу, теперь отдам! Не сегодня-завтра жду от отца денег на дорогу.
— Оставь себе на водку! Некогда мне ждать до завтра, я уезжаю сейчас, сынок!
— Отдам, когда вернешься, Хозяин!
— Не собираюсь я возвращаться, сыпок! В тюрьму отправляюсь, в тюрьму!
— Что ты говоришь, в какую тюрьму?
— В обыкновенную! Вот, видали эти бумажки? Деньгами зовут! — Он вытащил из кармана кипу банкнотов, швырнул на кровать.— Сейчас куплю револьвер. Будь я проклят, если с одного выстрела не прошью Бизону брюхо!..
— Да ты что, взбесился?!
— Я не я буду! Можете мне поверить, я из тюрьмы выйду раньше, чем вы из училища!
— Ты что? Разве за убийство четыре года дают?
— Пусть хоть четыре десятка! Половину сбросят по возрасту, а об остальной половине отец позаботится...
— Верно! — решили мы.— Ей-богу, если отец продаст один из своих заводов, наймет адвокатов, подмажет судью да прокурора, ты и правда выйдешь из тюрьмы раньше, чем мы из училища!
Он успокоился.
— А сейчас поспи немного,— сказали мы ему.
Он лег. И на этом дело кончилось. Буря миновала.
Парень он был смирный, как ягненок. Но стоило ему выпить два глотка водки—подавайте сюда льва, он его раздерет. Хозяин и в первом полугодии так же с Бизоном расправился. Напился. Пришел наутро в школу, получил со всех деньги, собрал свои вещи. Купил револьвер. Прошил брюхо Бизону несколькими пулями. И вышел из тюрьмы раньше, чем мы из училища... Все это случилось
в его пьяной голове. Стоило ему проспаться, протрезвиться, он забывал и об убийстве Бизона, и о самоубийстве тоже. Попроси наутро у него в долг лиру —пожалуйста. В этот раз он спал до обеда. Но вспомнил. Не о том, что хотел купить револьвер. О том, когда отходит автобус. До отправления рейса на Айвалык оставалось сорок минут. Привратник Салих позвонил по телефону. Прикатил фаэтон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Садись, моя роза! — сказал учитель.
Фетхи сел. В лужу. Мало того. Его обвинили в издевательстве над учителем, вспомнили ему все старые грехи и выгнали из училища.
Вторым выпал из сита Орхан из Айвалыка. Его имя было Орхан, но мы его звали Хозяином. Кличка эта ему самому была по душе. Отец его тоже был хозяином. Двух маслозаводов. Олив у него на плантациях было—что деревьев в лесу. Но вместо подписи прикладывал, бедняга, большой палец. «Пусть хоть сын будет ученым,— решил старик.— Окончит самую высшую школу в Стамбуле, вернется и будет ворочать делами вместо меня».
Вы спросите, отчего же в таком случае он послал маленького Хозяина в педагогическое училище в Балыке-сир, где учились почти исключительно дети бедняков? История эта вкратце такова. Наш Хозяин поступил сначала в платный лицей в Стамбуле. Просидел на якоре два года в первом классе. Первый год он списал за счет мозоли. Такая-де мозоль у него на ноге выросла, что перестал понимать, чему его учат. Чудеса господни, да и только! Второй год пропал из-за любви. Он влюбился в певицу. Видит отец, так дело не пойдет. И решил: пусть-ка среди будущих учителей будет и один болван. Сказано — сделано. Взял и перевел к нам маленького Хозяина. Мы его застали во втором классе. С нами вместе Хозяин проходил курс во второй раз. Днем и ночью бранил он учителя математики, которого мы прозвали Бизоном. Он, мол, в прошлом году подставил ему ножку, назначил переэкзаменовку по алгебре. А осенью снова влепил нуль, оставил на второй год.
Хозяин тем не менее был полон надежд. Он надеялся не на то, что выучит алгебру, а на своего отца. Старик отправился в Анкару поговорить с министром. Как поговорит, Бизону конец — вылетит из училища пулей.
— Я ему покажу! — грозился Хозяин.—Посмотрим кто кому подставит ножку. Если отец подставит—ему с земли не подняться!
Мы верили. Наверху у Хозяина была сильная рука— свояк его дяди был близок к Газй. Служил шеф-поваром в лесном хозяйстве президента. Стоило ему замолвить словечко—реки потекли бы вспять.
Хозяин был свойский парень. Его шкаф служил
гардеробом для всего класса. Он его даже не запирал. Можешь открыть, если хочешь, взять галстук, надеть рубашку, которая тебе приглянулась. Лишь бы только подошла по размеру. А коричневые полуботинки у него были—загляденье. Никак мы их не могли поделить. До ссор доходило — раз ты их надел в это воскресенье, я надену в следующее.
Хозяин требовал за это только одного: утром и вечером помогать ему делать уроки. И только по алгебре. Уравнение с двумя неизвестными было для него непостижимой тайной. Научи его извлекать квадратный корень да напиши решение на письменной контрольной — и можешь просить чего хочешь.
Мы все старались ему угодить. И просили у него все одно и то же: лиру в долг. Он не отказывал. Но записывал в тетрадку и в начале месяца взыскивал, что сборщик налогов:
— Сначала отдай долг, потом проси еще! Кончился первый семестр. Бизон по-прежнему сидел в своем кресле. Хозяин снова схватил нуль по алгебре. Он скрипел зубами от ярости, а мы только подливали масла в огонь:
— В чем дело, Хозяин, где же ножка, которую твой отец собирался подставить Бизону?
Хозяин впал в меланхолию.
Вскоре приехал его отец. По словам Хозяина, он долго, целых пять минут, говорил с директором. Потом зашел на квартиру к Бизону:
— Прошу, поучите его как следует. Кожа ваша, кости мои.
Потом объяснился с сыном:
— Если ты не поднатужишься и не перейдешь в следующий класс, можешь в Айвалык не возвращаться!
Но, как Хозяин ни тужился, все было без толку. Под конец года он дважды пытался даже с собой покончить. В первый раз выпил настойку йода, да только слишком сильно разбавил водой. Спасли. Выжил. Во второй раз повесился на трубе парового отопления. Вернее, не успел повеситься, только галстук развязал... Хозяин не зря старался. Прежде чем выпить йоду, дал товарищу лиру, чтоб тот написал отцу: «Так, мол, и так, ваш сын чуть было не наложил на себя руки». Когда вешался, тоже велел написать. Но ответа не получил. Ни на первое письмо, ни на второе.
Подошел конец года. Сколько получил Хозяин по алгебре, можно не говорить. В последний день, когда зачитывали отметки, Хозяин исчез. А под утро пришел в училище в стельку пьяный.
— Эй вы, вставайте!
Входя, он так хлопнул дверью, что мы проснулись и без его крика. Но приказ есть приказ. Мы сели на кроватях. Хозяин вытащил из шкафа чемодан.
— Уезжаю. Гоните кто что брал!
Мы стали складывать в кучу что у кого было. Кто галстук, кто рубашку, кто полуботинки. Короче говоря, всем, кто ездил на чужой лошади, пришлось с нес слезть. Хозяин, запихивая в чемодан вещи, припоминал, кто ему что забыл вернуть:
— Эй ты, Измирец, нечего хлопать глазами! Гони три лиры! А ты, Видинский, брал у меня носки? Давай сюда!
Потом обернулся ко мне:
— А ты клади на бочку пятьдесят курушей—три месяца все не можешь вернуть!
— Ей-богу, теперь отдам! Не сегодня-завтра жду от отца денег на дорогу.
— Оставь себе на водку! Некогда мне ждать до завтра, я уезжаю сейчас, сынок!
— Отдам, когда вернешься, Хозяин!
— Не собираюсь я возвращаться, сыпок! В тюрьму отправляюсь, в тюрьму!
— Что ты говоришь, в какую тюрьму?
— В обыкновенную! Вот, видали эти бумажки? Деньгами зовут! — Он вытащил из кармана кипу банкнотов, швырнул на кровать.— Сейчас куплю револьвер. Будь я проклят, если с одного выстрела не прошью Бизону брюхо!..
— Да ты что, взбесился?!
— Я не я буду! Можете мне поверить, я из тюрьмы выйду раньше, чем вы из училища!
— Ты что? Разве за убийство четыре года дают?
— Пусть хоть четыре десятка! Половину сбросят по возрасту, а об остальной половине отец позаботится...
— Верно! — решили мы.— Ей-богу, если отец продаст один из своих заводов, наймет адвокатов, подмажет судью да прокурора, ты и правда выйдешь из тюрьмы раньше, чем мы из училища!
Он успокоился.
— А сейчас поспи немного,— сказали мы ему.
Он лег. И на этом дело кончилось. Буря миновала.
Парень он был смирный, как ягненок. Но стоило ему выпить два глотка водки—подавайте сюда льва, он его раздерет. Хозяин и в первом полугодии так же с Бизоном расправился. Напился. Пришел наутро в школу, получил со всех деньги, собрал свои вещи. Купил револьвер. Прошил брюхо Бизону несколькими пулями. И вышел из тюрьмы раньше, чем мы из училища... Все это случилось
в его пьяной голове. Стоило ему проспаться, протрезвиться, он забывал и об убийстве Бизона, и о самоубийстве тоже. Попроси наутро у него в долг лиру —пожалуйста. В этот раз он спал до обеда. Но вспомнил. Не о том, что хотел купить револьвер. О том, когда отходит автобус. До отправления рейса на Айвалык оставалось сорок минут. Привратник Салих позвонил по телефону. Прикатил фаэтон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61