Сам сел на стул, который пододвинул от стола к дивану. Тийя сказала:
— Здесь раньше жили Бергманы. А еще раньше Ялаки.
Конечно, Тийя это знала, она ведь жила когда-то в этом доме. Только в другом конце коридора.
— Нам стало тесно в одной комнате,— пояснил Аннес.— Я перебрался сюда год назад.
— Кто теперь живет в нашей квартире? — спросила Тийя.
— Одна женщина с шестилетним сыном. Ее зовут Эхала — имя переделано на эстонский лад.
— Я не верила, что ты по-прежнему живешь здесь,— продолжала Тийя.— Думала, вы уже переехали в центр, в большую квартиру. Ты же теперь важное лицо.
Это могла быть и лесть, и колкость. Тийя, как видно, осталась прежней.
И красива она была по-прежнему, даже красивее. Аннесу вспомнилось, что некоторые обманутые в своих надеждах парни, на которых Тийя не обращала внимания, уверяли, что у нее кошачья мордочка. По мнению Аннеса, они это выдумали со зла. Даже когда Тийя была маленькой девчонкой, у нее не было ни круглого лица, ни косых глаз, только длинные-предлинные ресницы. Длинные ресницы и большие голубые глаза —ITO же тут похожего на кошку? Тийя все так же стройна, на ней лимонно-желтое платье, видимо, совсем повое, может быть, даже с иголочки. Из-под шляпы выбивались свежезавитые локоны. Аннес считал себя настолько осведомленным в таких вещах, чтобы это заметить.
— У тебя по-прежнему острый язычок,— улыбнулся Аннес. Что ему еще оставалось?
— Нет, ты действительно большой человек.— Тийя взглянула ему прямо в глаза. Взгляд ее и сейчас волновал Аннеса. Потом Тийя опустила глаза, и Аннес опять с восхищением посмотрел на ее длинные реснищ. Ресницы и брови у Тийи были подкрашены. Она еще в последнем классе начальной школы начала красить брови перед школьными вечерами. И щеки она тогда красила, сейчас Аннес этого не замечал. Только намазана кремом и напудрена. И губы чуть тронуты помадой. Внешне Тийя выглядела выхоленной и изящной дамой общества.
— Да никакой я не большой человек,— возразил Аннес. Это вообще устарелое понятие. Теперь...
— Теперь каждый гражданин — большой человек! — подхватила Тийя.
Так и жжет, точно крапива, колется, как еж!
— У тебя прекрасный вид,— сказал Аннес.
— Нарядилась для тебя.
Опять Аннес не понял, лесть это или шпилька. Наверное, шпилька.
— Да и что здесь странного,— продолжала Тийя, положив ногу на ногу, так что колено выглянуло из-под платья.— Все женщины украшают себя, чтобы понравиться важным деятелям. А ты против?
— Перестань дразниться,— попросил Аннес, по-детски надув губы и сложив руки.
— А зачем ты сказал, что у меня прекрасный вид?
— Я тебе это говорил еще десять лет назад. Тийя покраснела, Аннес это ясно видел.
— Десять лет назад ты не умел говорить комплименты.
— Вспомни, Тийя! Я клялся тебе, что ты самая красивая, самая милая на всем свете.
— Я помню все, что ты мне говорил. «Самая милая» - ты и правда сказал когда-то на чердаке.
— Это мои самые прекрасные воспоминания,— признался Аннес.
Тийя опять покраснела.
— Ты хотел бы, чтобы у нас опять так было? — тихо спросила она.
Аннес старался поймать взгляд Тийи. Он волновался, думая, что надо бы сесть с Тийей рядом на диван может быть, она даже ждет этого. Иначе почему бы она так спросила? Без причины так не говорят. Внутренний голос, правда, подсказывал Аннесу, что едва ли Тийя явилась его обольщать, наверное, у нее на душе что-то более серьезное. Но Аннес не послушался этого голоса, ему хотелось по-своему понять последний вопрос Тийи,, Самое правильное было бы сесть с Тийей рядом и привлечь ее к себе — может быть, она этого и ждет.
— Да, хотел бы,— сказал Аннес, весь напрягшись от волнения, готовый в любую минуту обнять ее.
— А я не хотела бы, дорогой Аннес. Не смотри на меня так. Я не хочу. Мы с тобой забирались на чердак, это было так невинно и мило. Мы тогда еще ничего не знали, мы были детьми. Ты был хороший, Аннес, лучший из всех, кого я тогда знала. Сиди спокойно на своем стуле, не порти то, что было так чудесно. Не знаю — то ли я повзрослела раньше тебя, то ли боялась что со мной будет так, как с сестрами, но я чувствовала, что нам нельзя продолжать. Ты не понимал этого, ты думал, что у меня просто появился какой-то новый парень, что мальчишки вскружили мне голову. И еще ты думал, что я кокетка, заносчивая, самоуверенная и... распутная. Несколько лет ты не оставлял меня в покое, мне иногда приходилось прятаться от тебя, я просила сестер говорить, что меня нет дома. Я даже плакала из-за этого, мы ведь были друзьями, меня тянуло к тебе, Я боялась тебя, как никого другого из парней, хотя они все были хуже тебя.
Аннес принужденно улыбнулся:
— Ты и сейчас меня боишься.
Ему казалось, будто Тийя его обманула, будтс что-то обещала и тотчас же отняла.
— Конечно, боюсь,— призналась Тийя. Я сама виновата. Я не должна была приходить и говорить так, как я говорила. Ты славный, ты друг, которому я впол-не доверяю, но сейчас ты...
Тийя не договорила.
Аннес встал. Он не владел собой, он чувствовал, что сейчас может совершить какой-то некрасивый поступок, но был не в состоянии держать себя в рамках.
Сделав несколько шагов, он остановился перед Тийей и спросил резко:
— Зачем же ты тогда пришла?
Он тотчас же раскаялся в своей грубости, но сказанного не вернешь
Большие глаза Тийи еще расширились, в них мелькнул испуг, взгляд ее потемнел, и когда Тийя, поднявшись, стала перед Аннесом, он прочел в ее глазах только презрение. Он быстро шагнул к ней, обнял за плечи, нежно прижал к себе и, не осмеливаясь взглянуть ей в лицо, прошептал на ухо;
— Прости меня.
Тийя не отстранилась, она стояла, как неживая, опустив руки, зажав в левой руке сумочку.
Аннес не решался шевельнуться, не знал, что ему делать Он жалел о своем поступке и боялся, что уже ничего не удастся исправить.
Они долго стояли так, потом Тийя прошептала:
— У меня есть ребенок. Я пришла ради ребенка. 'Меньше всего мог Аннес ожидать таких слов. Хотя
он и не понял всего, что крылось за этими словами, оч почувствовал, что Тийю тревожит что-то важное, для нее имеющее огромное значение. Тийя пришла не из-за пустяков, не для того, чтобы возобновить их давние отношения, как он хотел бы думать в своем мужском эгоизме. Это все Аннес теперь сознавал с полнейшей ясностью и еще больше стыдился своего поведения.
— Сын или дочь? — спросил он поспешно.
— Дочь. Рийна.
— Поздравляю. Сколько ей лет?
— Недавно исполнилось два года.
— У тебя есть ее фотография?
Тийя стала рыться в своей коричневой сумочке. Ее глаза как будто потеплели, и у Аннеса чуть-чуть отлегло от сердца.
Вот, пожалуйста,— протянула ему Тийя фотографию размера открытки.
На Аннеса глянуло личико большеглазой девочки. На голове ее топорщился хохолок вьющихся волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Здесь раньше жили Бергманы. А еще раньше Ялаки.
Конечно, Тийя это знала, она ведь жила когда-то в этом доме. Только в другом конце коридора.
— Нам стало тесно в одной комнате,— пояснил Аннес.— Я перебрался сюда год назад.
— Кто теперь живет в нашей квартире? — спросила Тийя.
— Одна женщина с шестилетним сыном. Ее зовут Эхала — имя переделано на эстонский лад.
— Я не верила, что ты по-прежнему живешь здесь,— продолжала Тийя.— Думала, вы уже переехали в центр, в большую квартиру. Ты же теперь важное лицо.
Это могла быть и лесть, и колкость. Тийя, как видно, осталась прежней.
И красива она была по-прежнему, даже красивее. Аннесу вспомнилось, что некоторые обманутые в своих надеждах парни, на которых Тийя не обращала внимания, уверяли, что у нее кошачья мордочка. По мнению Аннеса, они это выдумали со зла. Даже когда Тийя была маленькой девчонкой, у нее не было ни круглого лица, ни косых глаз, только длинные-предлинные ресницы. Длинные ресницы и большие голубые глаза —ITO же тут похожего на кошку? Тийя все так же стройна, на ней лимонно-желтое платье, видимо, совсем повое, может быть, даже с иголочки. Из-под шляпы выбивались свежезавитые локоны. Аннес считал себя настолько осведомленным в таких вещах, чтобы это заметить.
— У тебя по-прежнему острый язычок,— улыбнулся Аннес. Что ему еще оставалось?
— Нет, ты действительно большой человек.— Тийя взглянула ему прямо в глаза. Взгляд ее и сейчас волновал Аннеса. Потом Тийя опустила глаза, и Аннес опять с восхищением посмотрел на ее длинные реснищ. Ресницы и брови у Тийи были подкрашены. Она еще в последнем классе начальной школы начала красить брови перед школьными вечерами. И щеки она тогда красила, сейчас Аннес этого не замечал. Только намазана кремом и напудрена. И губы чуть тронуты помадой. Внешне Тийя выглядела выхоленной и изящной дамой общества.
— Да никакой я не большой человек,— возразил Аннес. Это вообще устарелое понятие. Теперь...
— Теперь каждый гражданин — большой человек! — подхватила Тийя.
Так и жжет, точно крапива, колется, как еж!
— У тебя прекрасный вид,— сказал Аннес.
— Нарядилась для тебя.
Опять Аннес не понял, лесть это или шпилька. Наверное, шпилька.
— Да и что здесь странного,— продолжала Тийя, положив ногу на ногу, так что колено выглянуло из-под платья.— Все женщины украшают себя, чтобы понравиться важным деятелям. А ты против?
— Перестань дразниться,— попросил Аннес, по-детски надув губы и сложив руки.
— А зачем ты сказал, что у меня прекрасный вид?
— Я тебе это говорил еще десять лет назад. Тийя покраснела, Аннес это ясно видел.
— Десять лет назад ты не умел говорить комплименты.
— Вспомни, Тийя! Я клялся тебе, что ты самая красивая, самая милая на всем свете.
— Я помню все, что ты мне говорил. «Самая милая» - ты и правда сказал когда-то на чердаке.
— Это мои самые прекрасные воспоминания,— признался Аннес.
Тийя опять покраснела.
— Ты хотел бы, чтобы у нас опять так было? — тихо спросила она.
Аннес старался поймать взгляд Тийи. Он волновался, думая, что надо бы сесть с Тийей рядом на диван может быть, она даже ждет этого. Иначе почему бы она так спросила? Без причины так не говорят. Внутренний голос, правда, подсказывал Аннесу, что едва ли Тийя явилась его обольщать, наверное, у нее на душе что-то более серьезное. Но Аннес не послушался этого голоса, ему хотелось по-своему понять последний вопрос Тийи,, Самое правильное было бы сесть с Тийей рядом и привлечь ее к себе — может быть, она этого и ждет.
— Да, хотел бы,— сказал Аннес, весь напрягшись от волнения, готовый в любую минуту обнять ее.
— А я не хотела бы, дорогой Аннес. Не смотри на меня так. Я не хочу. Мы с тобой забирались на чердак, это было так невинно и мило. Мы тогда еще ничего не знали, мы были детьми. Ты был хороший, Аннес, лучший из всех, кого я тогда знала. Сиди спокойно на своем стуле, не порти то, что было так чудесно. Не знаю — то ли я повзрослела раньше тебя, то ли боялась что со мной будет так, как с сестрами, но я чувствовала, что нам нельзя продолжать. Ты не понимал этого, ты думал, что у меня просто появился какой-то новый парень, что мальчишки вскружили мне голову. И еще ты думал, что я кокетка, заносчивая, самоуверенная и... распутная. Несколько лет ты не оставлял меня в покое, мне иногда приходилось прятаться от тебя, я просила сестер говорить, что меня нет дома. Я даже плакала из-за этого, мы ведь были друзьями, меня тянуло к тебе, Я боялась тебя, как никого другого из парней, хотя они все были хуже тебя.
Аннес принужденно улыбнулся:
— Ты и сейчас меня боишься.
Ему казалось, будто Тийя его обманула, будтс что-то обещала и тотчас же отняла.
— Конечно, боюсь,— призналась Тийя. Я сама виновата. Я не должна была приходить и говорить так, как я говорила. Ты славный, ты друг, которому я впол-не доверяю, но сейчас ты...
Тийя не договорила.
Аннес встал. Он не владел собой, он чувствовал, что сейчас может совершить какой-то некрасивый поступок, но был не в состоянии держать себя в рамках.
Сделав несколько шагов, он остановился перед Тийей и спросил резко:
— Зачем же ты тогда пришла?
Он тотчас же раскаялся в своей грубости, но сказанного не вернешь
Большие глаза Тийи еще расширились, в них мелькнул испуг, взгляд ее потемнел, и когда Тийя, поднявшись, стала перед Аннесом, он прочел в ее глазах только презрение. Он быстро шагнул к ней, обнял за плечи, нежно прижал к себе и, не осмеливаясь взглянуть ей в лицо, прошептал на ухо;
— Прости меня.
Тийя не отстранилась, она стояла, как неживая, опустив руки, зажав в левой руке сумочку.
Аннес не решался шевельнуться, не знал, что ему делать Он жалел о своем поступке и боялся, что уже ничего не удастся исправить.
Они долго стояли так, потом Тийя прошептала:
— У меня есть ребенок. Я пришла ради ребенка. 'Меньше всего мог Аннес ожидать таких слов. Хотя
он и не понял всего, что крылось за этими словами, оч почувствовал, что Тийю тревожит что-то важное, для нее имеющее огромное значение. Тийя пришла не из-за пустяков, не для того, чтобы возобновить их давние отношения, как он хотел бы думать в своем мужском эгоизме. Это все Аннес теперь сознавал с полнейшей ясностью и еще больше стыдился своего поведения.
— Сын или дочь? — спросил он поспешно.
— Дочь. Рийна.
— Поздравляю. Сколько ей лет?
— Недавно исполнилось два года.
— У тебя есть ее фотография?
Тийя стала рыться в своей коричневой сумочке. Ее глаза как будто потеплели, и у Аннеса чуть-чуть отлегло от сердца.
Вот, пожалуйста,— протянула ему Тийя фотографию размера открытки.
На Аннеса глянуло личико большеглазой девочки. На голове ее топорщился хохолок вьющихся волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52