Коммунисты всюду поддерживают всякое революционное движение против буржуазного строя.
Рихи расхохотался, дружески толкнул Аннеса в бок и сквозь смех выругался:
— Ах ты, пес! Смотри, как чешет! У тебя чертовски хорошая память! Профессор, да и только! Но я надеюсь, ты раскумекал, о чем в «Манифесте» идет речь? Там говорится о революционном движении.
В этой шутливой брани была какая-то доля одобрения— Аннесу отдавалось должное. Аннес покраснел от радости.
Рихи смеялся до слез. Он снова толкнул Аннеса в плечо и продолжал:
— Повторяю — хоть лопни, а с книжками не расставайся. И языки учи. Я зубрю русский, двигается туго, грызу, как железо. У тебя голова хорошая, и основа есть, две школы. Или больше?
— Дополнительные классы — это не средняя школа, всего два года,— заметил Аннес.
— Шесть да два — восемь, не так уж мало. Я ушел из пятого класса, господи боже, до чего глуп может» быть мальчишка-сопляк.
— Была бы постоянная работа, поступил бы в колледж. Заработка отца не хватает, чтоб учить в школе двоих.
— Ясно. Сколько тебе лет? Погоди, я должен сам сообразить. Семнадцать! Точно, да? Вспомнил, у нас с тобой четыре года разницы.
Теперь Рихи опять стал для Аннеса близким, своим парнем.
— Семнадцать лет — никакой не предел,— продолжал Рихи, — мне двадцать один, и еще один год пойдет прахом — призовут на действительную. Да, да, армия ждет. Я, правда, думал, что военному министру генералу Лайдонеру неугодны такие, как я, а вот поди же ты! Через неделю отправка.
Аннес произнес сочувственно:
— Хлебнешь ты там горя!
Рихи улыбнулся открыто, без малейшей насмешки, даже чуть печально.
— Мы с тобой всегда и везде горя хлебнем. Так уж положено. У нас должна быть дьявольски крепкая холка. А как у тебя?
Раньше чем Аннес успел что-либо понять, он ощутил руку Рихи на своем затылке. Рука у Рихи была сильная, ох какая сильная, Аннес давно это знал. Аннес откинул голову и изо всех сил напряг шею, чтобы не поддаться нажиму.
— Ничего! — одобрительно заметил Рихи и ослабил хватку.
Аннес обрадовался похвале, как ребенок. От напряжения ему кровь бросилась в голову, лицо горело.
Они уже дазно вышли на открытое место и раздумывали, куда теперь направиться. Раздумывал, собственно, Рихи, Аннес готов был следовать за ним куда угодно.
— Как Тийя поживает? Аннес удивился.
— Учится в первой женской гимназии,— ответил он коротко и словно нехотя.
— Значит, это была она. Я видел похожую на нее девушку около Пожарного дома. Красивая деваха выросла.
Аннес почему-то начал бранить Тийю.
— Кривляка. Нос задирает, как...
Но тут же понял, что, порицая Тийю, может себя выдать, и умолк.
— Я не заметил в ней ничего особенного,— сказал Рихи.— Девчонка как девчонка. Девчонка и должна крутить.
Аннесу не понравилось, что Тийю защищают. В то же время было немного стыдно, что он назвал Тийю кривлякой.
Они вышли к железной дороге. Со стороны города медленно приближался товарный поезд. Дорога шла в гору до самой станции Юлемисте, и даже более легкие пассажирские поезда еще не могли здесь набрать полную скорость.
— Ладно,— сказал Рихи,— до свидания! — Он уско« рил шаг и взбежал на железнодорожную насыпь. Аннеа тоже пустился бежать и очутился на насыпи как раз й ту минуту, когда товарный поезд поравнялся с ними Аннес не понимал, зачем Рихи так стремительно взлеч тел на насыпь. Рихи вел себя как озорной мальчишка, который не знает, что ему придет в голову через мину-t ту. Аннес готов был делать то же, что и Рихи, его охва-t тил какой-то азарт.
И все же он не мог последовать за Рихи. Рихи пробежал несколько десятков метров рядом с поездом, Ан« нес тоже. Но затем Рихи проделал отчаянную штуку! которую Аниес повторить не решился: Рихи прыгнул на» лесенку площадки товарного вагона. На мгновение Ан-> несу показалось, что Рихи вот-вот сорвется, у него в груди похолодело. Но ничего не случилось. Если бы Рихи позвал его движением руки, Аннес тоже попытался бы вскочить — мимо него еще шли вагоны, но Рихи не позвал! Рихи, правда, махал рукой, но он не звал, а прощался, а может быть, просто подавал знак, что все в порядке.
Рихи даже крикнул что-то, но ветер и стук колес заглушили его голос, и Аннес не был уверен, правильно ли он расслышал.
— Баскетболист! Действительно ли Рихи крикнул это?
Аннес тоже махал рукой, продолжал махать, хоти мимо него уже проходил последний вагон. На последней площадке стоял и курил мужчина в фуражке железнодорожника. Аннес, увидев кондуктора, опустил былб руку, чтобы не подводить друга, но тут же передумал Если никто из поездной бригады не заметил Рихи, тб его, Аннеса, приветствие ничего не значит: когда проход дит поезд, люди часто машут ему, так делают многие1 Особенно дети. Он, правда, уже не мальчишка, но все же... Какой славный кондуктор, отвечает ему — тоже машет рукой. Вот и вышло, что Аннесу махали рукой двое — Рихи и железнодорожник.
Аннес смотрел вслед поезду, пока он не исчез из глаз. В душу закралась какая-то безотчетная грусть
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
В конце концов все свелось к одному-единственному вопросу: кто предал? Предатель, несомненно, был, иначе как бы они могли так много знать. А они знали все. Все. Кто участвовал, кто выступал, о чем говорилось. Это-то больше всего и угнетало.
Аннес забыл даже о Тийе. Конечно, не совсем забыл, о Тийе он не забывает никогда, но сейчас он больше думал о предательстве, чем о Тийе. Из-за Тийи он тоже переживал горькие минуты, очень горькие: между ними давно уже пробежала черная кошка, а теперь они окончательно поссорились. Но то, что случилось в охранной полиции, отодвинуло на задний план и эти огорчения.
Никогда Аннес не испытывал ничего подобного. О провокаторах и шпиках он слышал много. Случается, что подручный охранки выдвигается в руководящие деятели, и только потом, когда уже поздно, выясняется, что все были обмануты продажной душой. Сейчас все шире распространяется слух, будто даже бежавший в Советскую Россию Арнольд Тяхве оказался негодяем. Конечно, это может быть просто соцевской клеветой, как по-прежнему утверждает Рихи, но сейчас и предательство Тяхве казалось Аннесу вполне возможным.
Одно дело — слушать рассказы о провокаторах и совсем другое — самому чувствовать, что около тебя бродит кто-то продавшийся врагу. А что среди них есть «стукач» — в этом уже нет никаких сомнений. В лесу не было посторонних, каждого считали своим. Аннес, правда, знал не всех, но другие знали. Человека, которого никто не знал, с собой не позвали бы.
Это-то и было самое страшное: все казались честными и надежными. Значит, предатель тоже умел вести себя как честный и надежный человек. Ужасно. Действительно ужасно.
У Аннеса даже появилось такое чувство, будто кое-кто и его подозревает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Рихи расхохотался, дружески толкнул Аннеса в бок и сквозь смех выругался:
— Ах ты, пес! Смотри, как чешет! У тебя чертовски хорошая память! Профессор, да и только! Но я надеюсь, ты раскумекал, о чем в «Манифесте» идет речь? Там говорится о революционном движении.
В этой шутливой брани была какая-то доля одобрения— Аннесу отдавалось должное. Аннес покраснел от радости.
Рихи смеялся до слез. Он снова толкнул Аннеса в плечо и продолжал:
— Повторяю — хоть лопни, а с книжками не расставайся. И языки учи. Я зубрю русский, двигается туго, грызу, как железо. У тебя голова хорошая, и основа есть, две школы. Или больше?
— Дополнительные классы — это не средняя школа, всего два года,— заметил Аннес.
— Шесть да два — восемь, не так уж мало. Я ушел из пятого класса, господи боже, до чего глуп может» быть мальчишка-сопляк.
— Была бы постоянная работа, поступил бы в колледж. Заработка отца не хватает, чтоб учить в школе двоих.
— Ясно. Сколько тебе лет? Погоди, я должен сам сообразить. Семнадцать! Точно, да? Вспомнил, у нас с тобой четыре года разницы.
Теперь Рихи опять стал для Аннеса близким, своим парнем.
— Семнадцать лет — никакой не предел,— продолжал Рихи, — мне двадцать один, и еще один год пойдет прахом — призовут на действительную. Да, да, армия ждет. Я, правда, думал, что военному министру генералу Лайдонеру неугодны такие, как я, а вот поди же ты! Через неделю отправка.
Аннес произнес сочувственно:
— Хлебнешь ты там горя!
Рихи улыбнулся открыто, без малейшей насмешки, даже чуть печально.
— Мы с тобой всегда и везде горя хлебнем. Так уж положено. У нас должна быть дьявольски крепкая холка. А как у тебя?
Раньше чем Аннес успел что-либо понять, он ощутил руку Рихи на своем затылке. Рука у Рихи была сильная, ох какая сильная, Аннес давно это знал. Аннес откинул голову и изо всех сил напряг шею, чтобы не поддаться нажиму.
— Ничего! — одобрительно заметил Рихи и ослабил хватку.
Аннес обрадовался похвале, как ребенок. От напряжения ему кровь бросилась в голову, лицо горело.
Они уже дазно вышли на открытое место и раздумывали, куда теперь направиться. Раздумывал, собственно, Рихи, Аннес готов был следовать за ним куда угодно.
— Как Тийя поживает? Аннес удивился.
— Учится в первой женской гимназии,— ответил он коротко и словно нехотя.
— Значит, это была она. Я видел похожую на нее девушку около Пожарного дома. Красивая деваха выросла.
Аннес почему-то начал бранить Тийю.
— Кривляка. Нос задирает, как...
Но тут же понял, что, порицая Тийю, может себя выдать, и умолк.
— Я не заметил в ней ничего особенного,— сказал Рихи.— Девчонка как девчонка. Девчонка и должна крутить.
Аннесу не понравилось, что Тийю защищают. В то же время было немного стыдно, что он назвал Тийю кривлякой.
Они вышли к железной дороге. Со стороны города медленно приближался товарный поезд. Дорога шла в гору до самой станции Юлемисте, и даже более легкие пассажирские поезда еще не могли здесь набрать полную скорость.
— Ладно,— сказал Рихи,— до свидания! — Он уско« рил шаг и взбежал на железнодорожную насыпь. Аннеа тоже пустился бежать и очутился на насыпи как раз й ту минуту, когда товарный поезд поравнялся с ними Аннес не понимал, зачем Рихи так стремительно взлеч тел на насыпь. Рихи вел себя как озорной мальчишка, который не знает, что ему придет в голову через мину-t ту. Аннес готов был делать то же, что и Рихи, его охва-t тил какой-то азарт.
И все же он не мог последовать за Рихи. Рихи пробежал несколько десятков метров рядом с поездом, Ан« нес тоже. Но затем Рихи проделал отчаянную штуку! которую Аниес повторить не решился: Рихи прыгнул на» лесенку площадки товарного вагона. На мгновение Ан-> несу показалось, что Рихи вот-вот сорвется, у него в груди похолодело. Но ничего не случилось. Если бы Рихи позвал его движением руки, Аннес тоже попытался бы вскочить — мимо него еще шли вагоны, но Рихи не позвал! Рихи, правда, махал рукой, но он не звал, а прощался, а может быть, просто подавал знак, что все в порядке.
Рихи даже крикнул что-то, но ветер и стук колес заглушили его голос, и Аннес не был уверен, правильно ли он расслышал.
— Баскетболист! Действительно ли Рихи крикнул это?
Аннес тоже махал рукой, продолжал махать, хоти мимо него уже проходил последний вагон. На последней площадке стоял и курил мужчина в фуражке железнодорожника. Аннес, увидев кондуктора, опустил былб руку, чтобы не подводить друга, но тут же передумал Если никто из поездной бригады не заметил Рихи, тб его, Аннеса, приветствие ничего не значит: когда проход дит поезд, люди часто машут ему, так делают многие1 Особенно дети. Он, правда, уже не мальчишка, но все же... Какой славный кондуктор, отвечает ему — тоже машет рукой. Вот и вышло, что Аннесу махали рукой двое — Рихи и железнодорожник.
Аннес смотрел вслед поезду, пока он не исчез из глаз. В душу закралась какая-то безотчетная грусть
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
В конце концов все свелось к одному-единственному вопросу: кто предал? Предатель, несомненно, был, иначе как бы они могли так много знать. А они знали все. Все. Кто участвовал, кто выступал, о чем говорилось. Это-то больше всего и угнетало.
Аннес забыл даже о Тийе. Конечно, не совсем забыл, о Тийе он не забывает никогда, но сейчас он больше думал о предательстве, чем о Тийе. Из-за Тийи он тоже переживал горькие минуты, очень горькие: между ними давно уже пробежала черная кошка, а теперь они окончательно поссорились. Но то, что случилось в охранной полиции, отодвинуло на задний план и эти огорчения.
Никогда Аннес не испытывал ничего подобного. О провокаторах и шпиках он слышал много. Случается, что подручный охранки выдвигается в руководящие деятели, и только потом, когда уже поздно, выясняется, что все были обмануты продажной душой. Сейчас все шире распространяется слух, будто даже бежавший в Советскую Россию Арнольд Тяхве оказался негодяем. Конечно, это может быть просто соцевской клеветой, как по-прежнему утверждает Рихи, но сейчас и предательство Тяхве казалось Аннесу вполне возможным.
Одно дело — слушать рассказы о провокаторах и совсем другое — самому чувствовать, что около тебя бродит кто-то продавшийся врагу. А что среди них есть «стукач» — в этом уже нет никаких сомнений. В лесу не было посторонних, каждого считали своим. Аннес, правда, знал не всех, но другие знали. Человека, которого никто не знал, с собой не позвали бы.
Это-то и было самое страшное: все казались честными и надежными. Значит, предатель тоже умел вести себя как честный и надежный человек. Ужасно. Действительно ужасно.
У Аннеса даже появилось такое чувство, будто кое-кто и его подозревает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52