В течение следующих нескольких часов разговаривали мало. Краснолицый только бранился, иногда плевался, он казался озлобленным и беспокойным. Астраль сосредоточенно долбил камни, с его лица не исчезала особенная мягкость, какая-то внутренняя озаренность. Или Аннесу только представлялась эта мягкость и внутренняя озаренность? Как бы то ни было, ему что-то нравилось в этом человеке, наверное, его уравновешенность и то, что он считал богатство и собственность пустым делом. Аннес мысленно вступил с ним в спор. «Я согласен с тем,— утверждал Аннес,— что человек должен найти для себя великую цель, свободную от личной выгоды, и посвятить себя этой цели. Я согласен, что счастье — не в сытом желудке. Но человек, стремящийся только к духовной свободе, оставляет свою физическую жизнь под властью других. Разве для духовной свободы не нужна свобода и в физической жизни? Пока мы будем вынуждены всю нашу энергию расходовать на то, чтобы добыть хоть сколько-нибудь еды, ничего из нашего духовного совершенствования не выйдет. Раньше тело, потом душа. Пусть сперва воцарится рай на земле, потом будет возможность развивать и духовную жизнь. Религия всегда была идеологией рабовладельцев».
Последнюю фразу Аннес не сам придумал, он слышал ее в учебном кружке на Тынисмяги !, где были такие же искусные ораторы, как Астраль, и даже более красноречивые.
Аннес представил себе также и ответ Астраля: «Лишь тот, кто познал смысл жизни, способен и изменить ее. Поэтому надо начинать с развития духовного». Но Аннес не хотел оставить последнее слово за Астра-лем. «Каждый человек должен развиваться духовно, но, выдвигая на первый план духовный мир, мы не должны закрывать глаза на бедствия мира физического. Только на почве свободного общества может взрасти свободный дух. В Индии существует учение йогов, браманизм, буддизм, но люди там разделены на к&сты. Высшие касты проповедуют аскетизм, низшие низведе-
1 На улице Тынисмяги помещался Таллинский союз молодых социалистов — молодежная организация, находившаяся под влиянием социал-демократов (соцев). (Примеч. переводчика.)
ны до положения рабов, а разве развитие духовных ценностей требует, чтобы одни были рабами других?»
Аннеса подмывало и в действительности вступить с Астралем в спор, но он и рта не раскрыл. В учебном кружке он тоже предпочитал слушать.
Аннес не заметил, когда ушел отец. Краснолицый тоже куда-то на время исчезал. Аннес стал снова замечать окружающее, только когда оба они возвратились.
— Хватит! — сказал отец.— Сгребем готовую щебенку в кучу — и шабаш.
Аннес не понял, что это значит.
— Дело такое, что работа прекращается,— добавил отец.
— Забастовка?
— Никакой забастовки. Городские власти сами прекращают работы.
Краснолицый сплюнул:
— Хитрые они, черти, хитрые. Испугались, что мы и впрямь объявим стачку.
Работу закончили быстро. Через полчаса щебень был, как полагалось, сложен в кучу и принят десятником. Плату они должны были получить в городе.
Один за другим безработные потянулись к станции. Ведь они теперь опять были безработными. Аннес подумал: «Дятлы с железными носами улетают прочь».
Рядом с Аннесом шагал Астраль. Его голова была на уровне плеча Аннеса.
Астраль оглянулся и произнес словно про себя:
— Бульвар Свободы.
На этот раз Аннесу показалось, что он вполне понял мысль Астраля. Он тоже обернулся, сплюнул и сказал:
— Бульвар Свободы.
РАЗГОВОР НА УЛИЦЕ
Аннес вздрогнул — кто-то сзади схватил его за плечо. И он тотчас же услышал:
— Стоп, молодой человек!
Резко и хрипло прозвучавший голос не был ему совсем чужим, в нем слышалось что-то знакомое. Аннесу показалось, будто человек, неожиданно его остановивший, умышленно изменил свой голос, поэтому Аннес и не смог сразу угадать, кто это. Во всяком случае, это наверняка свой парень, чужой не стал бы так дурачиться. Рука у него тяжелая и сильная — Аннеса держали крепко, он даже не мог бы повернуться. Аннес был уверен: услышь он хотя бы еще одно слово, тотчас же угадал бы, кто его остановил. Он пытался принять невозмутимый и небрежный вид, пытался показать, что его такими фокусами не смутишь и не испугаешь, и надеялся, что тот не заметил, как он, Аннес, вздрогнул.
Тут за спиной его раздался громкий смех, и Аннесу этого было достаточно. Ну конечно же это мог быть только Рихи, именно он, и больше никто! Даже еще не оборачиваясь, Аннес уже ни капли в этом не сомневался. Не сомневался, хотя, насколько он знал, Рихи должен был все еще сидеть на Батарейной.
Аннес не ошибся: перед ним действительно стоял Рихи, которого больше двух лет назад засадили в тюрьму. Значит, он уже на свободе? Господи, какая глупая мысль! Разумеется, на свободе, иначе он не стоял бы сейчас тут, широко расставив ноги, и не ржал бы как лошадь.
Казалось, Рихи ничуть не изменился. Таким же костлявым и угловатым он был всегда. И раньше в его теле не было ни грамма лишнего жира, одни только крупные кости, жилы и узлы мускулов. Кожа на лице, может быть, стала чуть бледнее. Но глаза смотрят по-прежнему остро и дерзко, их взгляд, точно бурав, впивается в тебя и вытаскивает на свет божий самое тайное, что скрывается в глубине души. Ворот распахнут, непокорная прядь выбилась из-под кепки, во всей осанке, как и раньше, что-то упрямое и вызывающее. Рихи, видно, ничем не сломить.
Аннес был обрадован тем, что Рихи остановил его, сильно обрадован: до ареста Рихи почти не обращал на него внимания. Аннесу хотелось бы сказать что-нибудь очень мужественное, а если не мужественное, то, по крайней мере, остроумное, но он смог только пробормотать:
— Здравствуй!
— Здравствуй, здравствуй!
Аннес уловил в голосе Рихи какую-то насмешливую нотку, Рихи смотрел на него с любопытством и как будто выжидающе. Аннес спросил:
.г- Где же ты теперь... вкалываешь?
Как только слова сорвались с языка, Аннес пожалел о них и почувствовал себя прескверно. Более идиотское начало для разговора трудно придумать!
— Я-то? То тут, то там, милейший молодой господин, то тут, то там, а в общем нигде.
Аннес понял, что Рихи в задиристом настроении. А когда Рихи так настроен, его лучше обходить подальше. Во всяком случае, так было раньше. Иногда Рихи мог быть самым распрекрасным парнем, необычайно душевным и внимательным, сочувствовал в беде и, если требовалось, готов был сразу помочь. Но чаще придирался, издевался, все высмеивал.
Сейчас в Рихи явно перевешивал насмешник, поэтому Аннес не нашелся что сказать. Охотнее всего он спросил бы, как было на Батарейной, но едва ли услышал бы вразумительный ответ. «Прямо-таки курорт! — ухмыльнулся бы, наверное, Рихи.— Даровая квартира, отопление, освещение, жирное жаркое, причастие тоже дают, чего ж еще желать».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52