Раза два Рихи замечал его в зале Пожарного дома; что ему там надо было, Рихи так и не понял. Сейчас он не стал думать об этой шпане, просто взглянул на них и быстро пошел дальше. Он был занят совсем другими мыслями.
Около Вируских ворот Рихи повернул налево, по Вана-Виру, так было ближе. Да и идти здесь было свободнее.
Вана-Виру — кривая улочка. Как только Рихи миновал поворот, он увидел, что перед Пожарным домом чернеет толпа.
У Рихи сразу стало радостно на душе. Вместе с радостью он ощутил волнение. Еще сильнее замахал руками и ускорил шаг. Если собралось столько народу, в зале будет толкотня, мелкнуло у него в голове. Но как хорошо, что приходится именно этою бояться. В десять раз хуже было бы, если б в большущем зале болталась какая-нибудь сотня людей. Нет, не в десять, а в тысячу раз хуже! К кому бы он тогда обратился со своей речью? К самому себе и своим, какой в этом смысл.
Переходя наискось через Садовую улицу, Рихи споткнулся и чуть не упал. Но удержался и через десять шагов был уже у Пожарного дома. Здание со всех сторон окружали люди. Рихи, долго не раздумывая, втиснулся в толпу. Он должен пробраться в зал, не оставаться же ему за дверями, совсем было бы нелепо, Нельзя, чтоб так случилось. Вот здорово, что собралось столько безработных, прямо-таки здорово. Насколько хватал глаз, Садовая и Морской бульвар были запружены народом. Наверно, до самой адвентистской молельни. В сторону Виру Рихи посмотреть не мог —Пожарный дом мешал.
Рихи протолкался к самому входу, где почему-то вдруг оказалось просторно. На лестнице стояли двое полицейских. Рихи не обратил на них внимания и стал подниматься по ступенькам. Полицейские загородили ему дорогу.
Рихи не понял, почему его не пускают. Вдруг все показалось странным — что никто не поднимается по лестнице, что высокие, широкие двери зала Пожарного дома закрыты, что на лестнице торчат фараоны. И что так много людей...
Рихи не привык останавливаться на полпути.
— Пропустите! — потребовал он и попытался проскользнуть мимо стражей.
— Назад! — гаркнули разом оба полицейских. Один из них еще раз скомандовал:
— Назад!
Рихи и не думал отступать.
— Вы не имеете права не пускать меня на собрание.
— Никакого собрания нет и не будет,— отрезал старший полицейский.— Собрание запрещено. Убирайтесь!
У Рихи внутри все закипело.
— Кто запретил? Ему не ответили.
— Ну, уходите же наконец,— крикнул старший. Младший попытался оттеснить Рихи со ступенек.
Рихи все еще не хотел признать силу и власть полицейских. Он крепко уперся ногами. Но он был в худшей позиции, чем стоявший ступенькой выше блюститель порядка, и почувствовал, что его все-таки сталкивают вниз. Чтобы не поддаться, он быстро увернулся в сторону, и полицейский, потеряв равновесие, сам слетел со ступеньки.
В толпе раздался смех.
Рихи заметил, что к нему бегут еще двое полицейских, и не стал ждать. Он соскочил со ступенек и бросился в толпу. Люди охотно давали ему дорогу, скрыться было бы нетрудно, но Рихи и не думал давать тягу. Убедившись, что фараоны его не преследуют, он остановился.
Рядом кто-то бранился:
— Вот тебе и республика, даже хлеба не смей просить!
Рихи не знал этого человека. Он не хотел его слушать, а начал двигаться в толпе, внимательно оглядываясь кругом. Хотя бы найти своих, должен же кто-нибудь знать, что произошло. Что-то надо предпринять, сейчас же, немедленно. Даже такая мысль мелькнула у Рихи — может быть, попробовать начать речь тут же? Его удерживал не страх перед полицией, а опасение, что его не поймут. Да и много ли народу его услышит, на улице голос не слышен далеко. И полицейские тотчас же заставят замолчать. Рихи понимал, что должен действовать спокойно, но все больше раздражался. Чертовы драконы, не пускают людей в зал. По какому праву запретили собрание? Впереди раздались окрики:
— Разойдись! Разойдись!
Рихи понял, что полицейские пытаются разогнать толпу. Не в силах сдержаться, он крикнул во всю силу легких:
— Долой палачей движения безработных!
Голос Рихи прозвучал не одиноко, над толпой понеслись и другие возгласы. А самое главное — никто не обращал внимания на полицейских, люди стояли на месте и не думали расходиться! Рихи чувствовал, что сегодня они ведут себя иначе, чем обычно, что они не боятся фараонов, готовы выступить против властей.
— Разойдись! Разойдись! Собрание запрещено префектом полиции!
Раздраженные вопли полицейских тонули в выкриках из толпы.
— Хлеба и работы! Иначе не двинемся с места! Голос показался Рихи знакомым, он попробовал
протиснуться в том направлении. Двигаться было труд-. но, люди стояли, тесно сгрудившись, а Рихи не хотел никого толкать. И все же наступил кому-то на ногу, сердитый голос обозвал его желторотым юнцом, который путается под ногами у порядочных людей. Рихи не стал огрызаться, а даже улыбнулся воинственному дядьке с раскрасневшимся лицом. Этот служащий, в обычное время, наверное, смиренный, сейчас казался Рихи подлинным братом по классу.
Вскоре Рихи не смог уже и шагу ступить, такой густой стала толпа. Тут он почувствовал, будто перед Пожарным домом все заколыхалось, на него начали напирать еще сильнее, он крепко уперся ногами в землю, сопротивляясь натиску, возникла нелепая давка. Рихи понял, что полицейские, наверное, стараются силой разогнать народ, и крикнул:
— Вместо хлеба кулаки суют!
Рихи всей душой желал, чтобы люди устояли перед напором полицейских и не разошлись. Это казалось ему страшно важным, самым важным в эту минуту. И все же ему пришлось отступить на несколько шагов, он просто не смог остаться на месте. К счастью, натиск толпы ослабел — то ли передние ряды оттеснили полицейских» то ли те сами отступили. Воспользовавшись этим, Рихи стал упорно пробиваться вперед и вдруг очутился лицом к лицу с запыхавшимся блюстителем закона.
— Куда вы лезете? — заорал полицейский.
— Почему запретили собрание? — бросил ему Рихи.
— Назад! — злобно заревел полицейский.— Вы что, не слышали — приказано разойтись!
— По конституции собрания разрешаются!
Это сказал не Рихи, а какой-то незнакомый ему человек.
— Молчать! — снова выпалил обозленный полицейский.— Разойдись!
— Действительно, давайте разойдемся,— раздался вдруг поодаль спокойный голос, глубоко возмутивший Рихи. Он опять протиснулся вперед и оказался рядом с коренастым человеком в куртке, который как раз говорил:
— Сейчас мы ровным счетом ничего не достигнем. Надо созвать новое собрание...
Рихи перебил его:
— Просьбами ничего не добьемся!
Тут он узнал приземистого человека в куртке. Это был Плетерман, член комитета безработных, совсем не какой-нибудь буржуйский прихвостень. Вместе с Пле-терманом они ходили к министру экономики, тот их выругал и велел вывести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Около Вируских ворот Рихи повернул налево, по Вана-Виру, так было ближе. Да и идти здесь было свободнее.
Вана-Виру — кривая улочка. Как только Рихи миновал поворот, он увидел, что перед Пожарным домом чернеет толпа.
У Рихи сразу стало радостно на душе. Вместе с радостью он ощутил волнение. Еще сильнее замахал руками и ускорил шаг. Если собралось столько народу, в зале будет толкотня, мелкнуло у него в голове. Но как хорошо, что приходится именно этою бояться. В десять раз хуже было бы, если б в большущем зале болталась какая-нибудь сотня людей. Нет, не в десять, а в тысячу раз хуже! К кому бы он тогда обратился со своей речью? К самому себе и своим, какой в этом смысл.
Переходя наискось через Садовую улицу, Рихи споткнулся и чуть не упал. Но удержался и через десять шагов был уже у Пожарного дома. Здание со всех сторон окружали люди. Рихи, долго не раздумывая, втиснулся в толпу. Он должен пробраться в зал, не оставаться же ему за дверями, совсем было бы нелепо, Нельзя, чтоб так случилось. Вот здорово, что собралось столько безработных, прямо-таки здорово. Насколько хватал глаз, Садовая и Морской бульвар были запружены народом. Наверно, до самой адвентистской молельни. В сторону Виру Рихи посмотреть не мог —Пожарный дом мешал.
Рихи протолкался к самому входу, где почему-то вдруг оказалось просторно. На лестнице стояли двое полицейских. Рихи не обратил на них внимания и стал подниматься по ступенькам. Полицейские загородили ему дорогу.
Рихи не понял, почему его не пускают. Вдруг все показалось странным — что никто не поднимается по лестнице, что высокие, широкие двери зала Пожарного дома закрыты, что на лестнице торчат фараоны. И что так много людей...
Рихи не привык останавливаться на полпути.
— Пропустите! — потребовал он и попытался проскользнуть мимо стражей.
— Назад! — гаркнули разом оба полицейских. Один из них еще раз скомандовал:
— Назад!
Рихи и не думал отступать.
— Вы не имеете права не пускать меня на собрание.
— Никакого собрания нет и не будет,— отрезал старший полицейский.— Собрание запрещено. Убирайтесь!
У Рихи внутри все закипело.
— Кто запретил? Ему не ответили.
— Ну, уходите же наконец,— крикнул старший. Младший попытался оттеснить Рихи со ступенек.
Рихи все еще не хотел признать силу и власть полицейских. Он крепко уперся ногами. Но он был в худшей позиции, чем стоявший ступенькой выше блюститель порядка, и почувствовал, что его все-таки сталкивают вниз. Чтобы не поддаться, он быстро увернулся в сторону, и полицейский, потеряв равновесие, сам слетел со ступеньки.
В толпе раздался смех.
Рихи заметил, что к нему бегут еще двое полицейских, и не стал ждать. Он соскочил со ступенек и бросился в толпу. Люди охотно давали ему дорогу, скрыться было бы нетрудно, но Рихи и не думал давать тягу. Убедившись, что фараоны его не преследуют, он остановился.
Рядом кто-то бранился:
— Вот тебе и республика, даже хлеба не смей просить!
Рихи не знал этого человека. Он не хотел его слушать, а начал двигаться в толпе, внимательно оглядываясь кругом. Хотя бы найти своих, должен же кто-нибудь знать, что произошло. Что-то надо предпринять, сейчас же, немедленно. Даже такая мысль мелькнула у Рихи — может быть, попробовать начать речь тут же? Его удерживал не страх перед полицией, а опасение, что его не поймут. Да и много ли народу его услышит, на улице голос не слышен далеко. И полицейские тотчас же заставят замолчать. Рихи понимал, что должен действовать спокойно, но все больше раздражался. Чертовы драконы, не пускают людей в зал. По какому праву запретили собрание? Впереди раздались окрики:
— Разойдись! Разойдись!
Рихи понял, что полицейские пытаются разогнать толпу. Не в силах сдержаться, он крикнул во всю силу легких:
— Долой палачей движения безработных!
Голос Рихи прозвучал не одиноко, над толпой понеслись и другие возгласы. А самое главное — никто не обращал внимания на полицейских, люди стояли на месте и не думали расходиться! Рихи чувствовал, что сегодня они ведут себя иначе, чем обычно, что они не боятся фараонов, готовы выступить против властей.
— Разойдись! Разойдись! Собрание запрещено префектом полиции!
Раздраженные вопли полицейских тонули в выкриках из толпы.
— Хлеба и работы! Иначе не двинемся с места! Голос показался Рихи знакомым, он попробовал
протиснуться в том направлении. Двигаться было труд-. но, люди стояли, тесно сгрудившись, а Рихи не хотел никого толкать. И все же наступил кому-то на ногу, сердитый голос обозвал его желторотым юнцом, который путается под ногами у порядочных людей. Рихи не стал огрызаться, а даже улыбнулся воинственному дядьке с раскрасневшимся лицом. Этот служащий, в обычное время, наверное, смиренный, сейчас казался Рихи подлинным братом по классу.
Вскоре Рихи не смог уже и шагу ступить, такой густой стала толпа. Тут он почувствовал, будто перед Пожарным домом все заколыхалось, на него начали напирать еще сильнее, он крепко уперся ногами в землю, сопротивляясь натиску, возникла нелепая давка. Рихи понял, что полицейские, наверное, стараются силой разогнать народ, и крикнул:
— Вместо хлеба кулаки суют!
Рихи всей душой желал, чтобы люди устояли перед напором полицейских и не разошлись. Это казалось ему страшно важным, самым важным в эту минуту. И все же ему пришлось отступить на несколько шагов, он просто не смог остаться на месте. К счастью, натиск толпы ослабел — то ли передние ряды оттеснили полицейских» то ли те сами отступили. Воспользовавшись этим, Рихи стал упорно пробиваться вперед и вдруг очутился лицом к лицу с запыхавшимся блюстителем закона.
— Куда вы лезете? — заорал полицейский.
— Почему запретили собрание? — бросил ему Рихи.
— Назад! — злобно заревел полицейский.— Вы что, не слышали — приказано разойтись!
— По конституции собрания разрешаются!
Это сказал не Рихи, а какой-то незнакомый ему человек.
— Молчать! — снова выпалил обозленный полицейский.— Разойдись!
— Действительно, давайте разойдемся,— раздался вдруг поодаль спокойный голос, глубоко возмутивший Рихи. Он опять протиснулся вперед и оказался рядом с коренастым человеком в куртке, который как раз говорил:
— Сейчас мы ровным счетом ничего не достигнем. Надо созвать новое собрание...
Рихи перебил его:
— Просьбами ничего не добьемся!
Тут он узнал приземистого человека в куртке. Это был Плетерман, член комитета безработных, совсем не какой-нибудь буржуйский прихвостень. Вместе с Пле-терманом они ходили к министру экономики, тот их выругал и велел вывести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52