— Так... Масло, кефир, колбаса:.. Ага, «Ал шерап». Подойдет. Сухое вино ты держишь определенно для меня!
— Садись, садись... По случаю своих побед можешь себе налить полную пиалу. Правда, ты и после одного глотка можешь расшуметься, как после целой бутылки.— Хаиткулы постелил посередине кошмы газету, сам вынул из холодильника «Ал шерап», кефир, закуски.— А книга интересная. Работают люди так же, как мы, есть чему поучиться.
Аннамамед сел, облокотился о подушку.
— Неужели ты думаешь, Хаиткулы, мне мало ежедневных поучений Ходжи Назаровича? Скажи лучше, зачем я тебе понадобился?
— Чтобы продолжить вчерашний разговор. На чем я остановился, когда мы ехали в машине? А... Бекджан расстался с Гуйч-агой и потом исчез. Давай-ка посмотрим, куда он шел и что могло произойти на его пути.— Хаиткулы положил на газету блокнот, начертил карандашом длинную прямую линию.— Это центральная улица аула Сурхи, по которой шли Гуйч-ага и Бекджан...
Он нарисовал в начале и а середине линии жирные точки. От средней точки провел вправо еще одну линию. У каждой точки написал сокращенные обозначения: рядом с начальной точкой — «м. отк. Б. в.» (место, откуда Бекджан вышел), рядом со средней— «м. г. Б. расст. с Гуйч.» (место, где Бекджан расстался с Гуйч-агой), рядом с третьей точкой, которую он поставил на ответвлении от центральной улицы,— «д. Б.» (дом Бекджана).
Хаиткулы пояснил:
— Похоже, дом Бекджана стоит недалеко от развилки. Домой он не пришел. Что могло произойти на этом коротком участке дороги? Если бы его кто-нибудь там встретил, если бы поднялся шум, то это услыхали бы и Гуйч-ага, и шофер, и жители ближайших домов. Если бы он пошел прямо по улице, то Гуйч-ага и Довлетгельды на мотоцикле догнали бы его и увидели...
— Постой-ка, дорогой.— Аннамамед взял у Хаиткулы карандаш и поставил слева от центральной улицы, рядом с развилкой, большой вопросительный знак.— Ты уверен, что эта улица примыкает к центральной, а не пересекает ее? Что, если Бекджан не пошел направо, домой, а свернул влево?
Хаиткулы взъерошил затылок.
— Может быть, и так. Это сейчас трудно проверить, в деле никаких схем нет.». Но меня вот что интересует: Бекджан — мальчишка, врагов у него не было, он никому ничего плохого не мог сделать — не тот характер. .Довлетгельды, если верить соседям и шоферу, конечно, вызывает подозрения, но, мне кажется, у него не было по-настоящему серьезного повода мстить Бекджану. Все, что между ними было,— это обычные мальчишеские ссоры.
— И все же враги у Бекджана наверняка были, ина-че бы он и сегодня жил и здравствовал. Каким образом установлено алиби Довлетгельды?
— Следователь проверил все очень тщательно, выяснил, что Довлетгельды сначала отвёз домой Гуйч-агу, а потом сразу махнул в район. К кинотеатру он и близко не подъезжал. В районе жила девушка, которая кончала вместе с ним фельдшерские курсы. Он с ней встречался. Испугавшись, что да девушку упадет тень, дал ложные показания: мол, поехал в кино. Нашлись свидетели, которые видели их в тот вечер, причем довольно поздно, вместе. У, него, похоже, полное алиби. Отношения Бекджана и Довлетгельды не настолько уж были сложными. Вместе с тем следствие, по-моему, проведено поверхностно.
— Я бы не был столь категоричным... Или — или... Или у следователя узок кругозор, и он выбрал одно направление и шел только по нему, оно и завело его в тупик. Других версий не отрабатывал... Или же реабилитация Довлетгельды не бесспорна...— Аннамамед немного помолчал.— Ну, а что с Марал? Какое она имеет отношение к Бекджану?
— Есть и другой сюрприз... Ты не поверишь, кто тогда занимался розыском...
— Ну кто?
— Ходжа Назарович Назаров, наш начальник, а тогда начальник уголовного розыска района...
— Ты. уверен?
— Уверен.
— Честно говоря, Мегрэ, я меньше бы удивился, если бы в Ашхабаде в сентябре выпал снег... Скажи ложалуйста - наш Ходжа Назардвич!.. Вспоминаю, одна время он очень любил приговаривать: «Когда я работал в Керки...»
— Это ничего не значит. Он такой же человек, как и мы. Одна голова, две руки, две ноги. Столько же, наверное, хорошего, сколько плохого. У него тоже могли быть просчеты, были, конечно, и победы... Как у всякого. Обычно неудачи начальства сразу бьют в глаза. Но никто почему-то не чувствует своих недостатков. Это, по-моему, наш общий недостаток.
— Валла, этот человек не нуждается в твоем оправдании. Потом, я его знаю немного больше тебя.— Смуглое лицо Аннамамеда помрачнело,, в голосе послышались нотки раздражения.— Больше всего на свете он любит себя. Не выносит тех, кто работает лучше его. Если его не осаживать...
Хаиткулы перебил:
— Может быть, все это так, но говорить худое о человеке за глаза — значит сплетничать. Извини.
Хаиткулы, подливая в пиалу кефир, искоса поглядывал на Аннамамеда. Увидев, как у того дрожит рука, когда он брал пиалу, понял, что надо переменить тему разговора... или же обратить все в шутку. Но он знал, что Аннамамед не успокоится, пока не ответит ему, выскажет все, что у него на душе. Такой у друга характер.
Аннамамед переложил подушку на правую сторону, сухо сказал:
— Хорошо, пусть мы сплетники. Но я-то считаю, что мы имеем право критиковать любого человека. Ты согласен?.. А если исходить из этого, то преимущество все-таки за мной. Ты. же просто-напросто... соглашатель.— Он залпом выпил свою пиалу кефира.
Замечание в адрес Хаиткулы не было справедливым, его никак не назовешь «соглашателем». Но все-таки доля истины в нем, была. Хаиткулы никогда не торопился, с критическими оценками других людей. Он следовал в своей жизни
принципу: сначала исправь себя, прояви себя, потом уже учи других.
— Нет, нет, Аннамамед, у нас у всех есть недостатки, и у тебя тоже. Но, между прочим, мы отвлеклись...
— Что. же, я должен молчать, когда вижу у коллег промахи в работе? Должен не обращать внимания, утешать себя тем, что их и у меня хватает? Валла, что за философия?! Лучше говорить все, что видишь и думаешь. Пускай и мне все говорят в лицо. Добрый совет — хорошая наука...
Зазвонил телефон, и спор прекратился. Хаиткулы так стремительно бросился к аппарату, что, если бы мать сейчас видела его, она, как когда-то в детстве, сказала бы: «Сынок, не торопись — упадешь». Он сорвал трубку.
— Алло! Да, это квартира Мовлямбердыева... Марал?! — Хаиткулы вздохнул с облегчением»— Как настроение?.. Нормальное? Правда? Ты все поняла?.. Я уже звонил тебе, но какая-то девушка сердито ответила: «Ее нет». Потом позвонил еще, и снова она подошла: «Я же вам туркменским языком говорю — ее нет!» Чего она злится? Ты все расскажи подругам про нас, объясни им, а то в следующий раз они мне выцарапают глаза... Почему выцарапают? Я тебе объясню завтра или послезавтра, у нас как раз разговор с Анна-мамедом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Садись, садись... По случаю своих побед можешь себе налить полную пиалу. Правда, ты и после одного глотка можешь расшуметься, как после целой бутылки.— Хаиткулы постелил посередине кошмы газету, сам вынул из холодильника «Ал шерап», кефир, закуски.— А книга интересная. Работают люди так же, как мы, есть чему поучиться.
Аннамамед сел, облокотился о подушку.
— Неужели ты думаешь, Хаиткулы, мне мало ежедневных поучений Ходжи Назаровича? Скажи лучше, зачем я тебе понадобился?
— Чтобы продолжить вчерашний разговор. На чем я остановился, когда мы ехали в машине? А... Бекджан расстался с Гуйч-агой и потом исчез. Давай-ка посмотрим, куда он шел и что могло произойти на его пути.— Хаиткулы положил на газету блокнот, начертил карандашом длинную прямую линию.— Это центральная улица аула Сурхи, по которой шли Гуйч-ага и Бекджан...
Он нарисовал в начале и а середине линии жирные точки. От средней точки провел вправо еще одну линию. У каждой точки написал сокращенные обозначения: рядом с начальной точкой — «м. отк. Б. в.» (место, откуда Бекджан вышел), рядом со средней— «м. г. Б. расст. с Гуйч.» (место, где Бекджан расстался с Гуйч-агой), рядом с третьей точкой, которую он поставил на ответвлении от центральной улицы,— «д. Б.» (дом Бекджана).
Хаиткулы пояснил:
— Похоже, дом Бекджана стоит недалеко от развилки. Домой он не пришел. Что могло произойти на этом коротком участке дороги? Если бы его кто-нибудь там встретил, если бы поднялся шум, то это услыхали бы и Гуйч-ага, и шофер, и жители ближайших домов. Если бы он пошел прямо по улице, то Гуйч-ага и Довлетгельды на мотоцикле догнали бы его и увидели...
— Постой-ка, дорогой.— Аннамамед взял у Хаиткулы карандаш и поставил слева от центральной улицы, рядом с развилкой, большой вопросительный знак.— Ты уверен, что эта улица примыкает к центральной, а не пересекает ее? Что, если Бекджан не пошел направо, домой, а свернул влево?
Хаиткулы взъерошил затылок.
— Может быть, и так. Это сейчас трудно проверить, в деле никаких схем нет.». Но меня вот что интересует: Бекджан — мальчишка, врагов у него не было, он никому ничего плохого не мог сделать — не тот характер. .Довлетгельды, если верить соседям и шоферу, конечно, вызывает подозрения, но, мне кажется, у него не было по-настоящему серьезного повода мстить Бекджану. Все, что между ними было,— это обычные мальчишеские ссоры.
— И все же враги у Бекджана наверняка были, ина-че бы он и сегодня жил и здравствовал. Каким образом установлено алиби Довлетгельды?
— Следователь проверил все очень тщательно, выяснил, что Довлетгельды сначала отвёз домой Гуйч-агу, а потом сразу махнул в район. К кинотеатру он и близко не подъезжал. В районе жила девушка, которая кончала вместе с ним фельдшерские курсы. Он с ней встречался. Испугавшись, что да девушку упадет тень, дал ложные показания: мол, поехал в кино. Нашлись свидетели, которые видели их в тот вечер, причем довольно поздно, вместе. У, него, похоже, полное алиби. Отношения Бекджана и Довлетгельды не настолько уж были сложными. Вместе с тем следствие, по-моему, проведено поверхностно.
— Я бы не был столь категоричным... Или — или... Или у следователя узок кругозор, и он выбрал одно направление и шел только по нему, оно и завело его в тупик. Других версий не отрабатывал... Или же реабилитация Довлетгельды не бесспорна...— Аннамамед немного помолчал.— Ну, а что с Марал? Какое она имеет отношение к Бекджану?
— Есть и другой сюрприз... Ты не поверишь, кто тогда занимался розыском...
— Ну кто?
— Ходжа Назарович Назаров, наш начальник, а тогда начальник уголовного розыска района...
— Ты. уверен?
— Уверен.
— Честно говоря, Мегрэ, я меньше бы удивился, если бы в Ашхабаде в сентябре выпал снег... Скажи ложалуйста - наш Ходжа Назардвич!.. Вспоминаю, одна время он очень любил приговаривать: «Когда я работал в Керки...»
— Это ничего не значит. Он такой же человек, как и мы. Одна голова, две руки, две ноги. Столько же, наверное, хорошего, сколько плохого. У него тоже могли быть просчеты, были, конечно, и победы... Как у всякого. Обычно неудачи начальства сразу бьют в глаза. Но никто почему-то не чувствует своих недостатков. Это, по-моему, наш общий недостаток.
— Валла, этот человек не нуждается в твоем оправдании. Потом, я его знаю немного больше тебя.— Смуглое лицо Аннамамеда помрачнело,, в голосе послышались нотки раздражения.— Больше всего на свете он любит себя. Не выносит тех, кто работает лучше его. Если его не осаживать...
Хаиткулы перебил:
— Может быть, все это так, но говорить худое о человеке за глаза — значит сплетничать. Извини.
Хаиткулы, подливая в пиалу кефир, искоса поглядывал на Аннамамеда. Увидев, как у того дрожит рука, когда он брал пиалу, понял, что надо переменить тему разговора... или же обратить все в шутку. Но он знал, что Аннамамед не успокоится, пока не ответит ему, выскажет все, что у него на душе. Такой у друга характер.
Аннамамед переложил подушку на правую сторону, сухо сказал:
— Хорошо, пусть мы сплетники. Но я-то считаю, что мы имеем право критиковать любого человека. Ты согласен?.. А если исходить из этого, то преимущество все-таки за мной. Ты. же просто-напросто... соглашатель.— Он залпом выпил свою пиалу кефира.
Замечание в адрес Хаиткулы не было справедливым, его никак не назовешь «соглашателем». Но все-таки доля истины в нем, была. Хаиткулы никогда не торопился, с критическими оценками других людей. Он следовал в своей жизни
принципу: сначала исправь себя, прояви себя, потом уже учи других.
— Нет, нет, Аннамамед, у нас у всех есть недостатки, и у тебя тоже. Но, между прочим, мы отвлеклись...
— Что. же, я должен молчать, когда вижу у коллег промахи в работе? Должен не обращать внимания, утешать себя тем, что их и у меня хватает? Валла, что за философия?! Лучше говорить все, что видишь и думаешь. Пускай и мне все говорят в лицо. Добрый совет — хорошая наука...
Зазвонил телефон, и спор прекратился. Хаиткулы так стремительно бросился к аппарату, что, если бы мать сейчас видела его, она, как когда-то в детстве, сказала бы: «Сынок, не торопись — упадешь». Он сорвал трубку.
— Алло! Да, это квартира Мовлямбердыева... Марал?! — Хаиткулы вздохнул с облегчением»— Как настроение?.. Нормальное? Правда? Ты все поняла?.. Я уже звонил тебе, но какая-то девушка сердито ответила: «Ее нет». Потом позвонил еще, и снова она подошла: «Я же вам туркменским языком говорю — ее нет!» Чего она злится? Ты все расскажи подругам про нас, объясни им, а то в следующий раз они мне выцарапают глаза... Почему выцарапают? Я тебе объясню завтра или послезавтра, у нас как раз разговор с Анна-мамедом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42