роман
Стены зала заседания суда — эти бесстрастные свидетели решения человеческих судеб, всегда просторные для невиновного, но тесные для преступника,— Сегодня не могли вместить жаждущих услышать приговор.
Когда все места были заняты, двери зала закрыли, и столько же примерно человек, сколько вошло в зал, осталось на улице. Но они не разошлись, а сгрудились перед раскрытыми окнами. Те, что сидели в зале, видели за окнами своих знакомых, вытягивавших шеи, чтобы разглядеть подсудимых.
Атмосфера в зале накалена. То и дело раздаются громкие голоса, и судья, услышав их, в тревоге всматривается в зал, зачем-то снимает очки и устало повторяет одни и те же слова: «Тише, товарищи, тише! Не мешайте суду работать».
Но многомесячная работа судей, обвинителей, защитника, экспертов практически завершена. И сегодня,, на четвертый день судебного разбирательства, внимание всех приковано только к двум участникам процесса, к тем, что сидят, за деревянной перегородкой под охраной конвоя.
Подсудимых двое. Они не похожи друг на друга, один старше, другой моложе, и вина их не одинакова, но снисхождения нет к обоим. Сотни глаз с разных сторон направлены на них грозно, как стволы двустволок.
Их только что ввели после двухчасового перерыва, последнего перерыва на этом процессе. Два часа потребовалось, чтобы всесторонне взвесить вину каждого и решить их участь. Два часа — сто двадцать минут! Не так-то и много, но преступникам они, наверное, показались длиннее, чем вся их жизнь.
Члены суда, заседатели возвращаются в зал, и все встают. Судья надел очки и, держа в руке приговор, прежде чем огласить его, обвел зал взглядом. Все в зале встали, кроме одного.
— Подсудимый, встаньте!
Тот сидит, опустив голову, и не слышит судьи.
Милиционер взял его за плечо и, отняв руку, отпрянул. Подсудимый не подавал признаков жизни...
Наказание опередило приговор.
«В районный отдел милиции от чабана колхоза «40 лет Октября» Чалы Веллекова.
Заявление
Настоящим сообщаю, что вчера вечером я вернулся с отгонных пастбищ. По приезде узнал, что старшего сына Бекджана дома нет. Когда спросил у матери, та ответила, что ушел на вечеринку. Ждали его допоздна, пока из кино не пришли другие дети. После этого пошел к хозяину дома, куда пригласили сына. Абрай и его семья спали, пришлось разбудить. Он сказал мне: ваш сын ушел еще дотемна. Всю ночь не сомкнули .глаз, ждали его возвращения. Не пришел. Думал, он уехал в райцентр, поэтому я съездил туда и искал его везде, где он мог быть, но его никто не видел. Убедительно прошу Вас помочь мне найти сына.
С просьбой Чалы Веллеков».
Заявление зарегистрировано в отделении милиции 4 марта 1958 г. под № 65. В левом углу резолюция начальника отделения: «Тов. Назаров! Проверить вместе с участковым инспектором», подпись и дата.
Получив академический отпуск, Хаиткулы Мовлямбер-дыев стал приходить в Следственное управление Министерства внутренних дел для сбора материалов по теме своей диссертации чуть не каждый день. Начальство поторапливало его,, да он и сам чувствовал, что сроки поджимают. Честно говоря, он испытывал нетерпение — несколько его сокурсников по университету давно защитились, кое-кто утвердил темы докторских, один он застрял. Наверное, прав его научный руководитель, говоря, что девиз «тише едешь — дальше будешь» не всегда бывает оправдан...
Хаиткулы уже изучил несколько дел, отбирая интересовавшие его материалы. Заявление чабана в папке с неоконченным делом привлекло его внимание.
После заявления чабана в деле были подшиты объяснении.Первое объяснение — школьного учителя Абрая Шуку-роиа.
«Бекджана знаю. Это мой бывший ученик. Окончил-школу в прошлом году с серебряной медалью. Я пригласил его и гости, потому что он был одним из лучших моих учеников. Парень умный, всегда у всех вызывал уважение. Вечеринку и устроил по случаю рождения сына, когда нельзя не пригласить гостей. Они пришли к нам 3 марта в 6—7 часов номера. Разошлись по домам мирно. Бекджан, надо сказать, выпил крепко, что удивило нас. Дали ему айрана1, и он немного протрезвел. Попросил разрешения уйти, сказал перед уходом: «Пойду в кино, но сначала зайду домой». Ушел он вместе с Гуйч-агой2. Я их проводил до ворот. Что было потом, мне неизвестно. О том, что Бекджан не вернулся домой, я узнал той же ночью от его отца. Он пришел, когда мы спали, стал спрашивать о сыне. Кроме этого, по настоящему делу мне ничего' неизвестно, в чем и расписываюсь.
Абрай Шукуров».В этом объяснении слова «Ушел он вместе с Гуйч-агой» кто-то подчеркнул красным' карандашом.
Второе объяснение — колхозного мираба3 Гуйч Эйе.
«Хавва, что было в воскресенье! Вышел я до ветру, а когда вернулся и только принялся делать омовение, как пришел Абрай Шукуров. Когда я сказал: «А, учитель, что так рано пришел?» — он ответил: «Сегодня вечером помогите нам, у меня будет маленький той5». Приготовить обед я согласился. Барана заколоть он тоже попросил меня. Когда что-нибудь просит учитель, отказывать ему нехорошо. Ну, а я-то занимаюсь этим всегда. После обеда пришел к нему и зарезал барана, хавва. Приготовил им шурпу. Очень устал, чувствовал себя неважно. Когда Бекджан собрался уходить, и я пошел с ним. Стемнело, но узнать встречного все. равно можно было. Прошли мимо правления шагов сто, вижу — Худайберды-шопур у своего дома разговаривает с мотрцик-
листом. Увидел нас и как закричит: «Гуйч-ага!» Я остановился. Худайбердытшопур сказал: «Гуйч-ага, есть к тебе дело. Если завтра выберешь время, приходи, пожалуйста, ко мне и — буду я дома или нет — заколи барана». Он так просил, что я согласился, В колхозе у нас нет базара, хавва, поэтому раз или два в неделю в каждом доме режут барана. Я согласился, потому что согласился бы любой. В селе надо помогать друг другу, а то тебя начнут обходить стороной. Худайберды подозвал своего друга-мотоциклиста и сказал ему: «Отвези-ка Гуйч-агу до его дома». Я подошел к мотоциклисту и узнал сына своего соседа, Довлетгельды. Он сказал: «Ладно», завел мотоцикл и пригласил в коляску. Я оглянулся, но Бекджана не было. Не дождался меня, ушел. Ему же надо было сворачивать, а мне прямо. Я очень обрадовался коляске — живу-то далеко. Хавва, Худайберды-шопур остался, а мы поехали. Довлетгельды довез меня быстро — как пуля. Сказал: «До свидания, Гуйч-ага, я в кино»,— и умчался. На следующий день я заколол барана у Худайберды-шопура, разделал тушу, а придя на работу, услыхал, что Бекджан исчез. Мы там все даже удивились, как мог пропасть такой парень, который уже бреется. Потом и другие стали говорить об этом. Я очень переживал. Вах-хей, зачем тогда отпустил Бекджана одного?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Стены зала заседания суда — эти бесстрастные свидетели решения человеческих судеб, всегда просторные для невиновного, но тесные для преступника,— Сегодня не могли вместить жаждущих услышать приговор.
Когда все места были заняты, двери зала закрыли, и столько же примерно человек, сколько вошло в зал, осталось на улице. Но они не разошлись, а сгрудились перед раскрытыми окнами. Те, что сидели в зале, видели за окнами своих знакомых, вытягивавших шеи, чтобы разглядеть подсудимых.
Атмосфера в зале накалена. То и дело раздаются громкие голоса, и судья, услышав их, в тревоге всматривается в зал, зачем-то снимает очки и устало повторяет одни и те же слова: «Тише, товарищи, тише! Не мешайте суду работать».
Но многомесячная работа судей, обвинителей, защитника, экспертов практически завершена. И сегодня,, на четвертый день судебного разбирательства, внимание всех приковано только к двум участникам процесса, к тем, что сидят, за деревянной перегородкой под охраной конвоя.
Подсудимых двое. Они не похожи друг на друга, один старше, другой моложе, и вина их не одинакова, но снисхождения нет к обоим. Сотни глаз с разных сторон направлены на них грозно, как стволы двустволок.
Их только что ввели после двухчасового перерыва, последнего перерыва на этом процессе. Два часа потребовалось, чтобы всесторонне взвесить вину каждого и решить их участь. Два часа — сто двадцать минут! Не так-то и много, но преступникам они, наверное, показались длиннее, чем вся их жизнь.
Члены суда, заседатели возвращаются в зал, и все встают. Судья надел очки и, держа в руке приговор, прежде чем огласить его, обвел зал взглядом. Все в зале встали, кроме одного.
— Подсудимый, встаньте!
Тот сидит, опустив голову, и не слышит судьи.
Милиционер взял его за плечо и, отняв руку, отпрянул. Подсудимый не подавал признаков жизни...
Наказание опередило приговор.
«В районный отдел милиции от чабана колхоза «40 лет Октября» Чалы Веллекова.
Заявление
Настоящим сообщаю, что вчера вечером я вернулся с отгонных пастбищ. По приезде узнал, что старшего сына Бекджана дома нет. Когда спросил у матери, та ответила, что ушел на вечеринку. Ждали его допоздна, пока из кино не пришли другие дети. После этого пошел к хозяину дома, куда пригласили сына. Абрай и его семья спали, пришлось разбудить. Он сказал мне: ваш сын ушел еще дотемна. Всю ночь не сомкнули .глаз, ждали его возвращения. Не пришел. Думал, он уехал в райцентр, поэтому я съездил туда и искал его везде, где он мог быть, но его никто не видел. Убедительно прошу Вас помочь мне найти сына.
С просьбой Чалы Веллеков».
Заявление зарегистрировано в отделении милиции 4 марта 1958 г. под № 65. В левом углу резолюция начальника отделения: «Тов. Назаров! Проверить вместе с участковым инспектором», подпись и дата.
Получив академический отпуск, Хаиткулы Мовлямбер-дыев стал приходить в Следственное управление Министерства внутренних дел для сбора материалов по теме своей диссертации чуть не каждый день. Начальство поторапливало его,, да он и сам чувствовал, что сроки поджимают. Честно говоря, он испытывал нетерпение — несколько его сокурсников по университету давно защитились, кое-кто утвердил темы докторских, один он застрял. Наверное, прав его научный руководитель, говоря, что девиз «тише едешь — дальше будешь» не всегда бывает оправдан...
Хаиткулы уже изучил несколько дел, отбирая интересовавшие его материалы. Заявление чабана в папке с неоконченным делом привлекло его внимание.
После заявления чабана в деле были подшиты объяснении.Первое объяснение — школьного учителя Абрая Шуку-роиа.
«Бекджана знаю. Это мой бывший ученик. Окончил-школу в прошлом году с серебряной медалью. Я пригласил его и гости, потому что он был одним из лучших моих учеников. Парень умный, всегда у всех вызывал уважение. Вечеринку и устроил по случаю рождения сына, когда нельзя не пригласить гостей. Они пришли к нам 3 марта в 6—7 часов номера. Разошлись по домам мирно. Бекджан, надо сказать, выпил крепко, что удивило нас. Дали ему айрана1, и он немного протрезвел. Попросил разрешения уйти, сказал перед уходом: «Пойду в кино, но сначала зайду домой». Ушел он вместе с Гуйч-агой2. Я их проводил до ворот. Что было потом, мне неизвестно. О том, что Бекджан не вернулся домой, я узнал той же ночью от его отца. Он пришел, когда мы спали, стал спрашивать о сыне. Кроме этого, по настоящему делу мне ничего' неизвестно, в чем и расписываюсь.
Абрай Шукуров».В этом объяснении слова «Ушел он вместе с Гуйч-агой» кто-то подчеркнул красным' карандашом.
Второе объяснение — колхозного мираба3 Гуйч Эйе.
«Хавва, что было в воскресенье! Вышел я до ветру, а когда вернулся и только принялся делать омовение, как пришел Абрай Шукуров. Когда я сказал: «А, учитель, что так рано пришел?» — он ответил: «Сегодня вечером помогите нам, у меня будет маленький той5». Приготовить обед я согласился. Барана заколоть он тоже попросил меня. Когда что-нибудь просит учитель, отказывать ему нехорошо. Ну, а я-то занимаюсь этим всегда. После обеда пришел к нему и зарезал барана, хавва. Приготовил им шурпу. Очень устал, чувствовал себя неважно. Когда Бекджан собрался уходить, и я пошел с ним. Стемнело, но узнать встречного все. равно можно было. Прошли мимо правления шагов сто, вижу — Худайберды-шопур у своего дома разговаривает с мотрцик-
листом. Увидел нас и как закричит: «Гуйч-ага!» Я остановился. Худайбердытшопур сказал: «Гуйч-ага, есть к тебе дело. Если завтра выберешь время, приходи, пожалуйста, ко мне и — буду я дома или нет — заколи барана». Он так просил, что я согласился, В колхозе у нас нет базара, хавва, поэтому раз или два в неделю в каждом доме режут барана. Я согласился, потому что согласился бы любой. В селе надо помогать друг другу, а то тебя начнут обходить стороной. Худайберды подозвал своего друга-мотоциклиста и сказал ему: «Отвези-ка Гуйч-агу до его дома». Я подошел к мотоциклисту и узнал сына своего соседа, Довлетгельды. Он сказал: «Ладно», завел мотоцикл и пригласил в коляску. Я оглянулся, но Бекджана не было. Не дождался меня, ушел. Ему же надо было сворачивать, а мне прямо. Я очень обрадовался коляске — живу-то далеко. Хавва, Худайберды-шопур остался, а мы поехали. Довлетгельды довез меня быстро — как пуля. Сказал: «До свидания, Гуйч-ага, я в кино»,— и умчался. На следующий день я заколол барана у Худайберды-шопура, разделал тушу, а придя на работу, услыхал, что Бекджан исчез. Мы там все даже удивились, как мог пропасть такой парень, который уже бреется. Потом и другие стали говорить об этом. Я очень переживал. Вах-хей, зачем тогда отпустил Бекджана одного?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42