Ашхабадский инспектор, казалось, делает не то, что надо. Он и мешал мне, и раздражал. Думал, в одиночку и высплюсь, и дел побольше сделаю... А выходит, все не так просто... Без него не так уютно здесь, да и тесновато... Как там его дела, в Ашхабаде? Не задерживался бы...»
Одиночество жгло его как огнем, и он. понял, что не вынесет здесь и часа. Подумал: «Пора навестить Ялкабовых; если мать дома, можно выяснить, кто им режет баранов...» Сунул под мышку черную папку, вышел из гостиницы. Сделав десяток шагов, обернулся. Однорукий старик стоял на крыльце и смотрел ему вслед.
Недалеко от двора Ялкабовых он увидел маячившую впереди фигуру Най-мираба. Тот шел, глубоко задумавшись,
поэтому Палта Ачилович, чтобы, не тревожить старика, обогнал его, не сказав ему ни слова. Прошел еще немного, и опять впереди, между деревьями, выросла та же фигура. Палта Ачилович вздрогнул и остановился, потом решительно нагнал старика.
— Сакгалдаш, я, по-моему, только что обогнал вас, видел, как вы отстали... Извините, не поздоровался... Салам алейкум!
— Э-э-э, пркрор, если бы мы не знали здесь всех тропинок, разве про нас можно было бы сказать, что мы живем в этом ауле? Ва-алейкум салам! — Най-мираб протянул ему руку.— Ну, как дела? Все в порядке? Хаиткулы собирался в Ашхабад... Уже уехал?
— Уехал, яшулы. Дага-а... Дела ничего... двигаются полегоньку... Дом Ялкабовых где-то здесь, я правильно иду?
— Правильно идешь, пркрор.
Тут бы сказать «до свидания», но у Палты Ачиловича вырвалось:
— Как здоровье, сакгалдаш?
Вопреки ожиданиям Палты Ачиловича, Най-мираб сам быстро простился с ним:
— Эх, пркрор, наше дело известное — одной ногой в могиле. Желаю счастливой дороги.
Палта Ачилович, радуясь, что их разговор не затянулся, почтительно спросил:
— Тот, кто знает здесь все тропки, наверное, знает и тех, кто здесь живет... Не живет ли поблизости кассап?2 Если покажете мне его дом, избавили бы меня от того, чтобы совать голову в каждый двор...
Най-мираб, смотревший в землю, будто что-то искал под ногами, поднял глаза на Палту Ачиловича:
— Вон тот двор, что тебе нужен, — Ялкабовых.— Он показал вперед.— Пройдешь еще шагов сто, увидишь стену повыше других на метр. Постучи в калитку и спроси Сапбы-кассапа.
Они расстались, пожелав друг другу новых встреч.Часа через два, после продолжительного разговора с Сапбы-кассапом, так и не зайдя к Ялкабовым, Палта Ачилович вернулся в гостиницу, но не пошел к себе, а вынес в беседку стул, сел, раскрыл на коленях черную папку.
Солнечные лучи, проникая сквозь сухие лозы и кое-где все же пробившиеся молодые виноградные листья, рассыпались по полу большими серебряными лоскутами. Настроение у Палты Ачиловича было прекрасным. Его версия преступления находила все новые и новые подтверждения.
Откуда ни возьмись появился однорукий администратор и, просеменил мимо беседки в гостиницу. Мысли, роившиеся в голове Палты Ачиловича, разом улетучились, как воробьи, увидевшие кошку.
Старик шел с миской, полной саргана, и, когда Палта Ачилович громко окликнул его, он, вздрогнув, чуть не выронил ее.
— Остановись, сакгалдаш. Старик обернулся.
— Иди-ка сюда, сакгалдаш. Есть пара вопросов к тебе... Присядь.
— Ничего, товарищ сорагчы1, постою. Постою, товарищ...
— Да-а-а... Ялкабова, наверное, знаешь? А? Отвечай покороче, но ничего не скрывай. Кто дает ложные показания, того закон карает.
Палта Ачилович вынул очки, надел их, раскрыл папку, которую прихватил с собой, уходя из гостиницы.
— Уже возраст де тот, чтобы говорить неправду, товарищ сорагчы... не тот возраст,
— Да-а-а... Что и требуется!
— Только скажи мне, товарищ сорагчы, что такое показание? Я в первый раз слышу это слово. Кому показывать? Что показывать?
Палта Ачилович смотрел на него в упор.
— Не волнуйся, земляк.— Он распрямился на стуле, выпятив живот.—Показания — это твои ответы на мои вопросы. Ты должен только отвечать на эти вопросы. Родные в ауле есть? Где работают? Кем? Расскажи. Такой порядок, дорогой.
Старику хотелось рассмеяться, но, понимая, что шутки и смех, иногда в жизни принимают плохой оборот, сдержался.
— Кто же не,знает Ялкабова? Ялкабов... Палта Ачилович перебил его:
— Сакгалдаш! Я тебя спрашиваю не о Ялкабове.
— Разве ты не спросил меня, знаю ли я Ялкабова, сорагчы? Разве не спросил?
— Ни о каком Ялкабове я не спрашивал у тебя. Не прикидывайся, гарры!
— Спрашивал про Ялкабова, сорагчы. Спрашивал.
— Еще раз говорю: не спра-ши-вал.— Палта Ачилович отчеканил каждый слог.— Нэме хакын бар?
— Девяносто, сто рублей, сорагчы. Девяносто...
— При чем здесь сто рублей?
— Спросил, какой заработок, я и ответил... Ты же спросил.
— На кой черт мне твоя зарплата! — Следователь вышел из себя.Почему вдруг Палта Ачилович привязался к безобидному старику? Нет, не вдруг. Он с самого начала, как поселился в гостинице, собирался его допросить. Но ему мешал Хаит-кулы, мешал своим добрым отношением к старику. А ведь именно этот однорукий глуховатый старик (а может быть, прикидывается, что плохо слышит?) вручил им анонимное письмо. Кто все время путается у них под ногами, когда они обсуждают свои дела? Он. Когда они беседуют, кто в эти минуты приносит им чай, айран, лепешки? Всё он. И денег не берет. Неужели такой щедрый, что взял их на довольствие? Конечно, деревенские всегда гостеприимны, но не до такой же степени...
Такие или примерно такие мысли посещали Палту Ачиловича, пока он жил в гостинице и когда администратор попадал в поле его зрения...
Он хотел стукнуть кулаком по своему колену, но тут же опомнился, поняв, что хватил через край.
— Ну раз так, сорагчы, то я побалуюсь табачком. Побалуюсь...— Старик не спеша пошарил в глубоком кармане широченных бязевых шаровар, вытащил табакерку, достал щепотку наса, заложил под язык. Когда нас лежит под языком, говорить трудно. Этим он дал понять следователю, что не хочет продолжать разговор.
Палта Ачилович и сам понимал, что рыбка уплыла от него, он сам виноват: не смог приготовить хорошую наживку. Он все же не собирался оставаться в проигрыше и решил отложить дело до другого удобного случая. У него не было и тени сомнения в том, что старик что-то знает.
Хаиткулы вернулся из Ашхабада только на четвертый день. Палту Ачиловича и Пиримкулы-агу он сразу же познакомил с новым документом.
«Заключение графической экспертизы.
Я, эксперт научно-технической экспертизы Министерства внутренних дел Туркменской ССР Ходжагелъды Ходжак-гаев, после предупреждения об уголовной ответственности за умышленное искажение результатов, согласно постановлению следователя, проводившего следствие, провел графическую экспертизу надписей, сделанных на оборотных сторонах двух фотокарточек Бекджана Веллекова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Одиночество жгло его как огнем, и он. понял, что не вынесет здесь и часа. Подумал: «Пора навестить Ялкабовых; если мать дома, можно выяснить, кто им режет баранов...» Сунул под мышку черную папку, вышел из гостиницы. Сделав десяток шагов, обернулся. Однорукий старик стоял на крыльце и смотрел ему вслед.
Недалеко от двора Ялкабовых он увидел маячившую впереди фигуру Най-мираба. Тот шел, глубоко задумавшись,
поэтому Палта Ачилович, чтобы, не тревожить старика, обогнал его, не сказав ему ни слова. Прошел еще немного, и опять впереди, между деревьями, выросла та же фигура. Палта Ачилович вздрогнул и остановился, потом решительно нагнал старика.
— Сакгалдаш, я, по-моему, только что обогнал вас, видел, как вы отстали... Извините, не поздоровался... Салам алейкум!
— Э-э-э, пркрор, если бы мы не знали здесь всех тропинок, разве про нас можно было бы сказать, что мы живем в этом ауле? Ва-алейкум салам! — Най-мираб протянул ему руку.— Ну, как дела? Все в порядке? Хаиткулы собирался в Ашхабад... Уже уехал?
— Уехал, яшулы. Дага-а... Дела ничего... двигаются полегоньку... Дом Ялкабовых где-то здесь, я правильно иду?
— Правильно идешь, пркрор.
Тут бы сказать «до свидания», но у Палты Ачиловича вырвалось:
— Как здоровье, сакгалдаш?
Вопреки ожиданиям Палты Ачиловича, Най-мираб сам быстро простился с ним:
— Эх, пркрор, наше дело известное — одной ногой в могиле. Желаю счастливой дороги.
Палта Ачилович, радуясь, что их разговор не затянулся, почтительно спросил:
— Тот, кто знает здесь все тропки, наверное, знает и тех, кто здесь живет... Не живет ли поблизости кассап?2 Если покажете мне его дом, избавили бы меня от того, чтобы совать голову в каждый двор...
Най-мираб, смотревший в землю, будто что-то искал под ногами, поднял глаза на Палту Ачиловича:
— Вон тот двор, что тебе нужен, — Ялкабовых.— Он показал вперед.— Пройдешь еще шагов сто, увидишь стену повыше других на метр. Постучи в калитку и спроси Сапбы-кассапа.
Они расстались, пожелав друг другу новых встреч.Часа через два, после продолжительного разговора с Сапбы-кассапом, так и не зайдя к Ялкабовым, Палта Ачилович вернулся в гостиницу, но не пошел к себе, а вынес в беседку стул, сел, раскрыл на коленях черную папку.
Солнечные лучи, проникая сквозь сухие лозы и кое-где все же пробившиеся молодые виноградные листья, рассыпались по полу большими серебряными лоскутами. Настроение у Палты Ачиловича было прекрасным. Его версия преступления находила все новые и новые подтверждения.
Откуда ни возьмись появился однорукий администратор и, просеменил мимо беседки в гостиницу. Мысли, роившиеся в голове Палты Ачиловича, разом улетучились, как воробьи, увидевшие кошку.
Старик шел с миской, полной саргана, и, когда Палта Ачилович громко окликнул его, он, вздрогнув, чуть не выронил ее.
— Остановись, сакгалдаш. Старик обернулся.
— Иди-ка сюда, сакгалдаш. Есть пара вопросов к тебе... Присядь.
— Ничего, товарищ сорагчы1, постою. Постою, товарищ...
— Да-а-а... Ялкабова, наверное, знаешь? А? Отвечай покороче, но ничего не скрывай. Кто дает ложные показания, того закон карает.
Палта Ачилович вынул очки, надел их, раскрыл папку, которую прихватил с собой, уходя из гостиницы.
— Уже возраст де тот, чтобы говорить неправду, товарищ сорагчы... не тот возраст,
— Да-а-а... Что и требуется!
— Только скажи мне, товарищ сорагчы, что такое показание? Я в первый раз слышу это слово. Кому показывать? Что показывать?
Палта Ачилович смотрел на него в упор.
— Не волнуйся, земляк.— Он распрямился на стуле, выпятив живот.—Показания — это твои ответы на мои вопросы. Ты должен только отвечать на эти вопросы. Родные в ауле есть? Где работают? Кем? Расскажи. Такой порядок, дорогой.
Старику хотелось рассмеяться, но, понимая, что шутки и смех, иногда в жизни принимают плохой оборот, сдержался.
— Кто же не,знает Ялкабова? Ялкабов... Палта Ачилович перебил его:
— Сакгалдаш! Я тебя спрашиваю не о Ялкабове.
— Разве ты не спросил меня, знаю ли я Ялкабова, сорагчы? Разве не спросил?
— Ни о каком Ялкабове я не спрашивал у тебя. Не прикидывайся, гарры!
— Спрашивал про Ялкабова, сорагчы. Спрашивал.
— Еще раз говорю: не спра-ши-вал.— Палта Ачилович отчеканил каждый слог.— Нэме хакын бар?
— Девяносто, сто рублей, сорагчы. Девяносто...
— При чем здесь сто рублей?
— Спросил, какой заработок, я и ответил... Ты же спросил.
— На кой черт мне твоя зарплата! — Следователь вышел из себя.Почему вдруг Палта Ачилович привязался к безобидному старику? Нет, не вдруг. Он с самого начала, как поселился в гостинице, собирался его допросить. Но ему мешал Хаит-кулы, мешал своим добрым отношением к старику. А ведь именно этот однорукий глуховатый старик (а может быть, прикидывается, что плохо слышит?) вручил им анонимное письмо. Кто все время путается у них под ногами, когда они обсуждают свои дела? Он. Когда они беседуют, кто в эти минуты приносит им чай, айран, лепешки? Всё он. И денег не берет. Неужели такой щедрый, что взял их на довольствие? Конечно, деревенские всегда гостеприимны, но не до такой же степени...
Такие или примерно такие мысли посещали Палту Ачиловича, пока он жил в гостинице и когда администратор попадал в поле его зрения...
Он хотел стукнуть кулаком по своему колену, но тут же опомнился, поняв, что хватил через край.
— Ну раз так, сорагчы, то я побалуюсь табачком. Побалуюсь...— Старик не спеша пошарил в глубоком кармане широченных бязевых шаровар, вытащил табакерку, достал щепотку наса, заложил под язык. Когда нас лежит под языком, говорить трудно. Этим он дал понять следователю, что не хочет продолжать разговор.
Палта Ачилович и сам понимал, что рыбка уплыла от него, он сам виноват: не смог приготовить хорошую наживку. Он все же не собирался оставаться в проигрыше и решил отложить дело до другого удобного случая. У него не было и тени сомнения в том, что старик что-то знает.
Хаиткулы вернулся из Ашхабада только на четвертый день. Палту Ачиловича и Пиримкулы-агу он сразу же познакомил с новым документом.
«Заключение графической экспертизы.
Я, эксперт научно-технической экспертизы Министерства внутренних дел Туркменской ССР Ходжагелъды Ходжак-гаев, после предупреждения об уголовной ответственности за умышленное искажение результатов, согласно постановлению следователя, проводившего следствие, провел графическую экспертизу надписей, сделанных на оборотных сторонах двух фотокарточек Бекджана Веллекова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42