Будем обмениваться опытом? Давайте! Да-а-а... у вас, наверно, есть новая версия нашего запутанного дела. Выкладывайте. Только учтите, что опознание анонимщика ровным счетом ничего не меняет, я придерживаюсь своей версии, и я ее доведу до конца. А то, что мы немного учим друг друга, совсем неплохо, Я готов всю жизнь учиться. И с удовольствием поучу других. Вы представляете молодые кадры, а я, воспользуюсь хорошим русским словом,— костяк. Передавать опыт молодежи — ваша священная обязанность, Хаиткулы -Мовлямбердыевич. Спрашивайте, готов отвечать вам, земляк.
Хаиткулы понял, что Палта Ачилович не вник в его последнюю фразу, которую он же и оборвал.
— Палта Ачилович, я никак не могу взять в толк, зачем вы ходите с оружием...
Никак не ждавший именно этого вопроса, Палта Ачилович чуть замедлил шаг, руки у него опустились. Его хорошее настроение как рукой сняло. Сухо спросил:
— А еще чего вы не понимаете, товарищ старший инспектор по особо важным делам?
Хаиткулы, не обращая внимания на обиду в голосе коллеги, ответил на вопрос, вопросом:
— Многого. Сразу все спросить или по порядку?
— Сразу, земляк, сразу!
— Сразу так сразу. Второй вопроса оказывать давление на допрашиваемого полезно для следствия или нет? Правильно так делать или нет?.. Еще, что ли?
— Еще, еще!
— Еще так еще... В вашем стиле работы есть существенный изъян, вы больше придаете значения не человеку, а бумаге. Правда же, вы просто сделали культ из протоколов и книг. Я уже как-то говорил вам об этом, так что считайте это дополнением к ранее сказанному. А если Хотите, чтобы моя претензия была высказана в форме вопроса, вот вам и третий вопрос: как опытный работник, считаете ли вы, что нам, неопытным юнцам, можно обойтись без инструкций и бумаг?
Едва речь зашла о бумагах и. инструкциях, Палта Ачилович почувствовал себя как боевой конь, услышавший звук фанфары. Прежнее хорошее настроение мигом вернулось, он взял Хаиткулы под руку.
— Да-а-а... Вот с этого бы и начали... Я сейчас переверну все наши вопросы с головы, как они стоят, на ноги. У следователя одна задача — восстановить истину. Не так ли, Хаиткулы Мовлямбердыевич? Так. За истину надо драться. И надо в бою победить. Бой-то идет один на один — между следователем и преступником. Если ты плохо вооружен — не выиграешь бой, если хорошо вооружен — победишь. Побежденным нам быть нельзя, надо всегда побеждать. А если хочешь всегда побеждать, умей извлекать разумное из всего, в том числе из ранее накопленного опыта, того, который-то и содержится в инструкциях, в той самой бумаге, над которой вы смеетесь.Вы, мне кажется, не любите читать, не любите вникать в теорию следственных дел, а она существует... Конечно, инструкцию, методику надо уметь применять. Тут каждый пользуется ими по-своему, каждый кует из них свое оружие. Это оружие вовсе и не бумажное, оно бывает очень острым... У кого как, разумеется,— у одних оно острое, у других тупое. Этот практический
и теоретический опыт становится настоящим оружием в борьбе за справедливость. Одного хладнокровия мало, мы все можем быть хладнокровными. Но еще нужны знания. Знания — молот, из-под которого во время следствия должны вылетать искры...
Они уже подходили к арыку, следователь весело устремился вперед. Хаиткулы догнал его, а Палта Ачилович, прежде чем влезть в воду, закончил:
— Кто из нас прав, в конце концов покажут результаты. Я вас сейчас хорошо понимаю, Хаиткулы Мовлямбердые-вич. В голове у вас одни розовые мечты, в сердце одна доброта. Но в нашем деле этого вовсе недостаточно... Впрочем, я не беспокоюсь... Женитесь, перевалит вам за .сорок, наберетесь житейского опыта, хлебнете всякого — вот и опуститесь с голубого неба, с розовых обл'аков на грешную землю,— Сказав это, убежденный, что собеседник не сможет ему возразить, Палта Ачилович первым бросился в воду.
Хотя Палта Ачилович считал, что оставил последнее слово за собой, но самолюбие его было уязвлено вопросами, которые ему задал Хаиткулы. Молча вернувшись с купанья, они не стали продолжать этот разговор. Утром следующего дня Палта Ачилович не вышел, как обычно, на зарядку, а, сказав Хаиткулы, что у него мигрень, завязал голову полотенцем и лежал в постели, дымя сигаретой, до тех пор, пока солнце не согнало его с кровати. Это произошло тогда, когда Хаиткулы ушел на медпункт за таблетками для жалобно стонавшего следователя. Когда он вернулся, то вместо Пал-ты Ачиловича нашел на неприбранной постели записку: «Земляк, пока вы ходили, за мной приехал капитан. Едем в Керки по делам. Потом — нерабочие дни, решил наведаться домой. Хочу кое-что извлечь из ваших советов. Как вы на это смотрите? Если будет время и если вас не затруднит, приберите мою постель (торопился), буду вам очень обязан. Глубоко Вас уважающий. П. А.».
Хаиткулы огорчился, что Палта Ачилович повел себя как мальчишка, исчез, не дождавшись его. Он убрал постели, цитрамон положил на тумбочку Палты Ачиловича, предварительно завернув его в ту же записку, на которой приписал: «Хорошее лекарство от мигрени должно излечивать и обиды».
Он собрался идти в столовую, как было у них заведено по утрам, но вошел старик администратор с полной миской кислого молока и с лепешкой в руке.
— Хоть раз попробуйте нашего крестьянского молока, дорогой гость. Все, кто здесь останавливались, обязательно спрашивали у меня: нет ли айрана, нет ли сузме, только вы ни разу не спросили. Утром столобай, в обед тот же сто-лобай, вечером опять столобай, вах-хей, неужто не надоело! Попробуйте. Есть люди, которые не любят куриное мясо, а это молоко... очень вкусное...
Если бы у Хаиткулы было время, если бы старик пришел не сейчас, а в другой раз, он охотно посидел бы с ним за пиалой чая. Но сейчас все его мысли были обращены к Марал, а слух — к улице, на которой должен был вот-вот раздаться шум мотора. Салаетдин на машине заедет за ним, чтобы ехать в аэропорт. Он сидел за миской кислого молока как с завязанными ушами: одни слова старика доносились до него, других он не слышал. К счастью, старик был понятливым человеком,— сообразив, что пришел не вовремя, ушел.
Когда он открыл дверь, Хаиткулы услыхал звук мотора. Подъехал Салаетдин! И в ту же минуту зазвонил телефон. «Палта Ачилович!» — подумал Хаиткулы и, сняв трубку, спросил деланно равнодушным голосом:
— Алло, кто говорит?
— Мне нужен Мовлямбердыев!
Хаиткулы сразу узнал строгий голос Ходжи Назарова. Из разговора с начальником старший инспектор понял, что Ходжа Назаров в курсе того, как идет расследование, и что подполковник считает, что «клубок почти распутан», как он выразился. Ходжа Назарович приказал сдать дела местной милиции и немедленно лететь в Ашхабад,
Хаиткулы попросил еще неделю, чтобы довести расследование до конца, аргументируя просьбу важностью некоторых новых обстоятельств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Хаиткулы понял, что Палта Ачилович не вник в его последнюю фразу, которую он же и оборвал.
— Палта Ачилович, я никак не могу взять в толк, зачем вы ходите с оружием...
Никак не ждавший именно этого вопроса, Палта Ачилович чуть замедлил шаг, руки у него опустились. Его хорошее настроение как рукой сняло. Сухо спросил:
— А еще чего вы не понимаете, товарищ старший инспектор по особо важным делам?
Хаиткулы, не обращая внимания на обиду в голосе коллеги, ответил на вопрос, вопросом:
— Многого. Сразу все спросить или по порядку?
— Сразу, земляк, сразу!
— Сразу так сразу. Второй вопроса оказывать давление на допрашиваемого полезно для следствия или нет? Правильно так делать или нет?.. Еще, что ли?
— Еще, еще!
— Еще так еще... В вашем стиле работы есть существенный изъян, вы больше придаете значения не человеку, а бумаге. Правда же, вы просто сделали культ из протоколов и книг. Я уже как-то говорил вам об этом, так что считайте это дополнением к ранее сказанному. А если Хотите, чтобы моя претензия была высказана в форме вопроса, вот вам и третий вопрос: как опытный работник, считаете ли вы, что нам, неопытным юнцам, можно обойтись без инструкций и бумаг?
Едва речь зашла о бумагах и. инструкциях, Палта Ачилович почувствовал себя как боевой конь, услышавший звук фанфары. Прежнее хорошее настроение мигом вернулось, он взял Хаиткулы под руку.
— Да-а-а... Вот с этого бы и начали... Я сейчас переверну все наши вопросы с головы, как они стоят, на ноги. У следователя одна задача — восстановить истину. Не так ли, Хаиткулы Мовлямбердыевич? Так. За истину надо драться. И надо в бою победить. Бой-то идет один на один — между следователем и преступником. Если ты плохо вооружен — не выиграешь бой, если хорошо вооружен — победишь. Побежденным нам быть нельзя, надо всегда побеждать. А если хочешь всегда побеждать, умей извлекать разумное из всего, в том числе из ранее накопленного опыта, того, который-то и содержится в инструкциях, в той самой бумаге, над которой вы смеетесь.Вы, мне кажется, не любите читать, не любите вникать в теорию следственных дел, а она существует... Конечно, инструкцию, методику надо уметь применять. Тут каждый пользуется ими по-своему, каждый кует из них свое оружие. Это оружие вовсе и не бумажное, оно бывает очень острым... У кого как, разумеется,— у одних оно острое, у других тупое. Этот практический
и теоретический опыт становится настоящим оружием в борьбе за справедливость. Одного хладнокровия мало, мы все можем быть хладнокровными. Но еще нужны знания. Знания — молот, из-под которого во время следствия должны вылетать искры...
Они уже подходили к арыку, следователь весело устремился вперед. Хаиткулы догнал его, а Палта Ачилович, прежде чем влезть в воду, закончил:
— Кто из нас прав, в конце концов покажут результаты. Я вас сейчас хорошо понимаю, Хаиткулы Мовлямбердые-вич. В голове у вас одни розовые мечты, в сердце одна доброта. Но в нашем деле этого вовсе недостаточно... Впрочем, я не беспокоюсь... Женитесь, перевалит вам за .сорок, наберетесь житейского опыта, хлебнете всякого — вот и опуститесь с голубого неба, с розовых обл'аков на грешную землю,— Сказав это, убежденный, что собеседник не сможет ему возразить, Палта Ачилович первым бросился в воду.
Хотя Палта Ачилович считал, что оставил последнее слово за собой, но самолюбие его было уязвлено вопросами, которые ему задал Хаиткулы. Молча вернувшись с купанья, они не стали продолжать этот разговор. Утром следующего дня Палта Ачилович не вышел, как обычно, на зарядку, а, сказав Хаиткулы, что у него мигрень, завязал голову полотенцем и лежал в постели, дымя сигаретой, до тех пор, пока солнце не согнало его с кровати. Это произошло тогда, когда Хаиткулы ушел на медпункт за таблетками для жалобно стонавшего следователя. Когда он вернулся, то вместо Пал-ты Ачиловича нашел на неприбранной постели записку: «Земляк, пока вы ходили, за мной приехал капитан. Едем в Керки по делам. Потом — нерабочие дни, решил наведаться домой. Хочу кое-что извлечь из ваших советов. Как вы на это смотрите? Если будет время и если вас не затруднит, приберите мою постель (торопился), буду вам очень обязан. Глубоко Вас уважающий. П. А.».
Хаиткулы огорчился, что Палта Ачилович повел себя как мальчишка, исчез, не дождавшись его. Он убрал постели, цитрамон положил на тумбочку Палты Ачиловича, предварительно завернув его в ту же записку, на которой приписал: «Хорошее лекарство от мигрени должно излечивать и обиды».
Он собрался идти в столовую, как было у них заведено по утрам, но вошел старик администратор с полной миской кислого молока и с лепешкой в руке.
— Хоть раз попробуйте нашего крестьянского молока, дорогой гость. Все, кто здесь останавливались, обязательно спрашивали у меня: нет ли айрана, нет ли сузме, только вы ни разу не спросили. Утром столобай, в обед тот же сто-лобай, вечером опять столобай, вах-хей, неужто не надоело! Попробуйте. Есть люди, которые не любят куриное мясо, а это молоко... очень вкусное...
Если бы у Хаиткулы было время, если бы старик пришел не сейчас, а в другой раз, он охотно посидел бы с ним за пиалой чая. Но сейчас все его мысли были обращены к Марал, а слух — к улице, на которой должен был вот-вот раздаться шум мотора. Салаетдин на машине заедет за ним, чтобы ехать в аэропорт. Он сидел за миской кислого молока как с завязанными ушами: одни слова старика доносились до него, других он не слышал. К счастью, старик был понятливым человеком,— сообразив, что пришел не вовремя, ушел.
Когда он открыл дверь, Хаиткулы услыхал звук мотора. Подъехал Салаетдин! И в ту же минуту зазвонил телефон. «Палта Ачилович!» — подумал Хаиткулы и, сняв трубку, спросил деланно равнодушным голосом:
— Алло, кто говорит?
— Мне нужен Мовлямбердыев!
Хаиткулы сразу узнал строгий голос Ходжи Назарова. Из разговора с начальником старший инспектор понял, что Ходжа Назаров в курсе того, как идет расследование, и что подполковник считает, что «клубок почти распутан», как он выразился. Ходжа Назарович приказал сдать дела местной милиции и немедленно лететь в Ашхабад,
Хаиткулы попросил еще неделю, чтобы довести расследование до конца, аргументируя просьбу важностью некоторых новых обстоятельств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42