А чтобы вы не подумали, что это только слова, я подчеркну: перемен радикальных. В центре нашего внимания — завод «Энергия». Проблема, возможно, переросла рамки одного завода и должна решаться на другом, более высоком, уровне, но мы, партийный комитет уезда, должны взглянуть правде в глаза, проанализировать и хорошее, и плохое, во всеуслышание указать на допущенные ошибки и исправить их, если понадобится — весьма жесткими мерами. Своевременное решение проблем, возникших на «Энергии», станет тем звеном, за которое надо тащить всю цепь. Поначалу обсудим два вопроса: первый — новая специализация завода, второй — стиль и методы работы парторганизации. Согласны? И пусть вас не смущает тот факт, что на нашем совещании отсутствуют товарищи Косма и Нягу. О причинах вы вскоре узнаете.
Овидиу Наста поднял руку.
— Это очень хорошо. Но прежде всего я предложил бы выслушать короткую информацию о принципиально новом техническом решении инженера Дана Испаса и мое сообщение о вызове руководства завода в министерство.
Догару вопросительно посмотрел на Штефана, тот согласно кивнул. Совещание началось.
Возвратившись из уездного комитета, Наста еще в коридоре услышал, как в его кабинете надрывается телефон — словно зашедшийся в плаче ребенок. Он спокойно поднял трубку.
— Овидиу Наста слушает. Что случилось, товарищ Ласку?
— Генеральный вас разыскивает уже целый час. Ради бога, приходите поскорее, а не то живой он меня отсюда не выпустит...
Но Наста не спешил. Передал Дану, что отправляется к Косме, наметил с парторгом намоточного цеха, где работа шла с прохладцей, провести после второй смены собрание, попросил Санду Попэ подготовить выступление на тему «Политическая сущность новых подходов к технике» и только после этого отправился в дирекцию.
В испытующем взгляде Космы было нескрываемое раздражение.
— Где вы ходите? У меня всего несколько часов до отъезда.
— А к чему такая спешка? Всего-то на день-два уезжаете!
— Человек полагает, министерство располагает...— скаламбурил Косма.— Хочу дать вам ряд конкретных указаний по текущим делам... Да, но где вы все же пропадали? Иордаке сказал, что видел вас в уездном комитете.
— Точно. Я был у Штефана Попэ. Он одобрил ваше решение: я останусь на заводе. Кроме того, он считает, что Испасу тоже ехать не надо, чтобы обсуждение не сошло с практических рельсов.
— А я что говорил! — обрадовался Косма.— Но Саву я возьму с собой. Товарищ Иордаке предложил взять и Василе Думитреску, ведь нам непременно понадобится бухгалтер. Он, чего греха таить, звезд с неба не хватает, но зато специалист грамотный, в курсе всех дел и может на месте проверить выкладки партнеров.
Наста ничего не ответил. Он-то знал, что кандидатура Думитреску шла не от Иордаке, а минуя Иордаке. Имя Думитреску назвал первый секретарь, и Штефана Попэ это не удивило. Когда Испас спросил: «А кто будет отстаивать нашу точку зрения?», Догару улыбнулся и легонько похлопал его по плечу: «Не беспокойся, товарищ Испас. Вот тебе партийное поручение — и я его считаю основным,— необходимо разработать план новой специализации цехов. Пока что готовьте все в общих чертах и без лишнего звона. Товарищ Наста соберет вас всех на совещание: тебя, Станчу, Маню, Кристю, Барбэлатэ, Санду Попэ, Надя и Марию Журкэ. Непременно пригласите и Панделе Думитреску. Обмозгуйте" все в спокойной обстановке. Косма на три дня задержится в Бухаресте, так что времени у вас будет достаточно. В отсутствие Космы Василе Нягу, думаю, не осмелится совать вам палки в колеса». И всем стало ясно, что первый секретарь не преувеличивал: грядут большие перемены.
Наста попрощался с Космой корректно, но холодно, а тот вдруг стал хвалить его за лояльность.
— Не забудьте, пожалуйста, товарищ генеральный директор,— жестко ответил Наста,— что мое мнение разительно отличается от того, какое вы будете высказывать в Бухаресте. Я чувствую, вы не собираетесь излагать там мою точку зрения.
— Именно за это я вас ценю и уважаю! — искренне заявил Косма.
«Лояльность? — думал Наста, спеша в свой кабинет.— Улыбается, а в моем личном деле уже несколько месяцев лежит решение об отправке меня на пенсию, и он ждет только моего дня рождения, чтобы оформить приказ. Пять недель осталось, а Косма — вот каналья! — о своем подарке помалкивает».
Наста заглянул к Дану. Утонув в большом кресле, тот перелистывал иностранные проспекты с техническими данными последних образцов электромоторов. Наста присел, выпил воды и, заметив тревогу в глазах инженера, спросил:
— Опять что-то задумал?
Дан привычным жестом отбросил волосы со лба, сказал неуверенно:
— Не так чтобы... Но вот мучает меня мысль: порядочно ли я поступаю по отношению к профессору Димитриу? Мы ведь долго вместе работали, он помогал мне, а теперь я наношу ему такой жестокий и неожиданный удар.
— Ну и что ты предлагаешь? Отказаться от всего?
— Да нет, об этом и речи быть не может. Думаю, было бы правильно поговорить мне с ним самому, сказать все напрямую. Как думаете, побежит он к Косме?
— Нет, разумеется. Он его терпеть не может. К тому же Косма унижал его страшно, а Димитриу прощать не умеет. Позвони-ка ему прямо сейчас. Только предупреждаю: ни одной технической детали, ничего конкретного!
— Как так? — удивился Дан.
— Поверь мне, Антона Димитриу я хорошо знаю. И Двух слов не успеешь сказать, как в центральной прессе появится статья с твоими идеями за подписью «профессор университета А. Димитриу»...
Димитриу был дома. Он пригласил Дана зайти попозже, когда спадет жара. «Поужинаем вместе. Сто лет, почитай, не виделись».
С тех пор как у профессора Димитриу умерла жена, а единственная дочь переехала в Бухарест, он зажил размеренной жизнью пожилого вдовца. В его небольшой библиотеке была только техническая литература, беллетристики профессор не держал. На стенах — несколько картин известных мастеров, на полу — персидские ковры. Поведу тяжеловесная немецкая мебель стиля бидермейер. Претенциозность проглядывала и в обивке стен, и в неумеренном количестве украшений из кованого железа, и в оконных витражах на библейские темы.
Ужин подавала пожилая женщина с увядшим лицом. Она не спускала с профессора внимательных глаз, явно опасаясь хозяйского гнева. Блюда были приготовлены с большим искусством и на западный манер сдобрены белым и красным вином. За трапезой они обменялись лишь парой ничего не значащих фраз: Димитриу слыл гурманом, ужин для него был настоящим ритуалом. Пить кофе они перешли в кабинет.
— Мне, дорогой Испас, доставляет особое удовольствие принимать тебя в моем логове. Не знаю, почему и как это случилось, но, проработав столько лет вместе, мы так и не установили более тесных отношений, не нашли общего языка, даже ссорились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Овидиу Наста поднял руку.
— Это очень хорошо. Но прежде всего я предложил бы выслушать короткую информацию о принципиально новом техническом решении инженера Дана Испаса и мое сообщение о вызове руководства завода в министерство.
Догару вопросительно посмотрел на Штефана, тот согласно кивнул. Совещание началось.
Возвратившись из уездного комитета, Наста еще в коридоре услышал, как в его кабинете надрывается телефон — словно зашедшийся в плаче ребенок. Он спокойно поднял трубку.
— Овидиу Наста слушает. Что случилось, товарищ Ласку?
— Генеральный вас разыскивает уже целый час. Ради бога, приходите поскорее, а не то живой он меня отсюда не выпустит...
Но Наста не спешил. Передал Дану, что отправляется к Косме, наметил с парторгом намоточного цеха, где работа шла с прохладцей, провести после второй смены собрание, попросил Санду Попэ подготовить выступление на тему «Политическая сущность новых подходов к технике» и только после этого отправился в дирекцию.
В испытующем взгляде Космы было нескрываемое раздражение.
— Где вы ходите? У меня всего несколько часов до отъезда.
— А к чему такая спешка? Всего-то на день-два уезжаете!
— Человек полагает, министерство располагает...— скаламбурил Косма.— Хочу дать вам ряд конкретных указаний по текущим делам... Да, но где вы все же пропадали? Иордаке сказал, что видел вас в уездном комитете.
— Точно. Я был у Штефана Попэ. Он одобрил ваше решение: я останусь на заводе. Кроме того, он считает, что Испасу тоже ехать не надо, чтобы обсуждение не сошло с практических рельсов.
— А я что говорил! — обрадовался Косма.— Но Саву я возьму с собой. Товарищ Иордаке предложил взять и Василе Думитреску, ведь нам непременно понадобится бухгалтер. Он, чего греха таить, звезд с неба не хватает, но зато специалист грамотный, в курсе всех дел и может на месте проверить выкладки партнеров.
Наста ничего не ответил. Он-то знал, что кандидатура Думитреску шла не от Иордаке, а минуя Иордаке. Имя Думитреску назвал первый секретарь, и Штефана Попэ это не удивило. Когда Испас спросил: «А кто будет отстаивать нашу точку зрения?», Догару улыбнулся и легонько похлопал его по плечу: «Не беспокойся, товарищ Испас. Вот тебе партийное поручение — и я его считаю основным,— необходимо разработать план новой специализации цехов. Пока что готовьте все в общих чертах и без лишнего звона. Товарищ Наста соберет вас всех на совещание: тебя, Станчу, Маню, Кристю, Барбэлатэ, Санду Попэ, Надя и Марию Журкэ. Непременно пригласите и Панделе Думитреску. Обмозгуйте" все в спокойной обстановке. Косма на три дня задержится в Бухаресте, так что времени у вас будет достаточно. В отсутствие Космы Василе Нягу, думаю, не осмелится совать вам палки в колеса». И всем стало ясно, что первый секретарь не преувеличивал: грядут большие перемены.
Наста попрощался с Космой корректно, но холодно, а тот вдруг стал хвалить его за лояльность.
— Не забудьте, пожалуйста, товарищ генеральный директор,— жестко ответил Наста,— что мое мнение разительно отличается от того, какое вы будете высказывать в Бухаресте. Я чувствую, вы не собираетесь излагать там мою точку зрения.
— Именно за это я вас ценю и уважаю! — искренне заявил Косма.
«Лояльность? — думал Наста, спеша в свой кабинет.— Улыбается, а в моем личном деле уже несколько месяцев лежит решение об отправке меня на пенсию, и он ждет только моего дня рождения, чтобы оформить приказ. Пять недель осталось, а Косма — вот каналья! — о своем подарке помалкивает».
Наста заглянул к Дану. Утонув в большом кресле, тот перелистывал иностранные проспекты с техническими данными последних образцов электромоторов. Наста присел, выпил воды и, заметив тревогу в глазах инженера, спросил:
— Опять что-то задумал?
Дан привычным жестом отбросил волосы со лба, сказал неуверенно:
— Не так чтобы... Но вот мучает меня мысль: порядочно ли я поступаю по отношению к профессору Димитриу? Мы ведь долго вместе работали, он помогал мне, а теперь я наношу ему такой жестокий и неожиданный удар.
— Ну и что ты предлагаешь? Отказаться от всего?
— Да нет, об этом и речи быть не может. Думаю, было бы правильно поговорить мне с ним самому, сказать все напрямую. Как думаете, побежит он к Косме?
— Нет, разумеется. Он его терпеть не может. К тому же Косма унижал его страшно, а Димитриу прощать не умеет. Позвони-ка ему прямо сейчас. Только предупреждаю: ни одной технической детали, ничего конкретного!
— Как так? — удивился Дан.
— Поверь мне, Антона Димитриу я хорошо знаю. И Двух слов не успеешь сказать, как в центральной прессе появится статья с твоими идеями за подписью «профессор университета А. Димитриу»...
Димитриу был дома. Он пригласил Дана зайти попозже, когда спадет жара. «Поужинаем вместе. Сто лет, почитай, не виделись».
С тех пор как у профессора Димитриу умерла жена, а единственная дочь переехала в Бухарест, он зажил размеренной жизнью пожилого вдовца. В его небольшой библиотеке была только техническая литература, беллетристики профессор не держал. На стенах — несколько картин известных мастеров, на полу — персидские ковры. Поведу тяжеловесная немецкая мебель стиля бидермейер. Претенциозность проглядывала и в обивке стен, и в неумеренном количестве украшений из кованого железа, и в оконных витражах на библейские темы.
Ужин подавала пожилая женщина с увядшим лицом. Она не спускала с профессора внимательных глаз, явно опасаясь хозяйского гнева. Блюда были приготовлены с большим искусством и на западный манер сдобрены белым и красным вином. За трапезой они обменялись лишь парой ничего не значащих фраз: Димитриу слыл гурманом, ужин для него был настоящим ритуалом. Пить кофе они перешли в кабинет.
— Мне, дорогой Испас, доставляет особое удовольствие принимать тебя в моем логове. Не знаю, почему и как это случилось, но, проработав столько лет вместе, мы так и не установили более тесных отношений, не нашли общего языка, даже ссорились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103