Дома он бродил из комнаты в комнату, и ему казалось, что мебель трещит невыносимо — вот-вот развалится. И он уходил в сад. Садовник, который раньше наведывался лишь раз в месяц, оставляя основную работу Тее, теперь приходил через день и часами ковырялся в цветнике, изредка перекидываясь словом с Космой, не скупившимся на лишнюю сотню леев. С улицы сад Космы выглядел настоящим раем. «Как же, наверное, у него великолепно дома,— думали люди,— какой там должен быть изумительный порядок!» Но в доме — пыль в палец толщиной, на потолке паутина, постель не прибрана, на кухне пусто...
Бессонные ночи были мучительны. Когда-то он проводил их, обложившись книгами, пока не засыпал прямо в кресле. А теперь даже не раскрывал. Он лежал с широко открытыми глазами, вглядываясь в темноту спальни, и тосковал по Ольге. Подобного чувства он не испытывал с тех пор, как стал мужчиной,— привык к женскому вниманию. Вначале он просто не хотел себе в этом признаться, но когда она пришла к нему однажды во сне, такая близкая, нежная и всепонимающая, он вскочил с постели, бормоча проклятья, бросился к бару, где обнаружил лишь груду пустых бутылок. Пошел в ванную и долго стоял под ледяным душем. Лег, снова задремал. И вновь пришла Ольга, и вновь он обнимал ее, а большие синие глаза по-прежнему смотрели на него с бесконечной жалостью. Утром он встал вялым, вконец измотанным и несчастным, а на работе его охватила неуемная злоба. Как же так? Столько лет послушная и покорная, Ольга вдруг отказалась повиноваться — ему, своему законному мужу? Порою в него словно дьявол вселялся, и он готов был бежать в редакцию и бить ее, бить и унижать. Не раз приходило жгучее чувство ревности. Чего он только не воображал себе, представляя Ольгу то в объятиях одного, то в постели другого. Но хоть и ненавидел Дана, к нему не ревновал — слишком хорошо знал его порядочность и великодушие. Ну а другие мужчины? Те, что окидывают на улице пристальным взглядом каждую привлекательную женщину? И снова возникала в его памяти стройная фигурка Ольги — такой хрупкой на вид, а на самом деле натренированной спортом, выносливой и сильной. Да, Павлу не хватало Ольги, именно ее! Впервые в жизни он ощутил всю горечь одиночества.
Он заметно похудел.
У глаз и на лбу появились новые морщины. Брился он всегда наспех, а порой и вовсе забывал. Однажды, когда на заводе ждали зарубежную делегацию, Мариета Ласку заявила, что ему не мешало бы сходить в парикмахерскую. Косма подивился ее наглости, но, глянув в зеркало, понял, что секретарша права. Он увидел серое лицо с двухдневной щетиной на щеках, мятый пиджак и рубашку не первой свежести и тут же помчался в город. Купил себе сразу два костюма, несколько белых сорочек и носовых платков, подобрал носки, галстуки и скорей в парикмахерскую. На завод вернулся помолодевшим. «Другое дело! — покровительственно одобрила Ласку.— Делегация вот-вот появится». А ночью ему приснился кошмар. Он переходил какое-то болото, и надо было непременно достичь другого берега. Он хорошо различал тропку, по которой осторожно ступал за проводником. Но тот вдруг повернулся и резко ударил его в грудь. Проваливаясь в топь, Павел успел разглядеть перекошенное лицо Петре Даскэлу, бывшего партсекретаря «Энергии», которого несколько лет назад спровадил на учебу. «Что я тебе сделал, Петре, за что?!» — кричал в отчаянии Павел, чувствуя, как липкая тина уже покрывает плечи, подбирается ко рту. Даскэлу оглушительно хохотал, а вместе с ним хохотали деревья, лес, свинцовое небо. Он уже задыхался, болотная грязь забивала рот. Он сделал невероятное усилие, рванулся вперед и... открыл глаза. Заря только занималась. Жадно вдыхая свежий утренний воздух, Косма встал, принял ванну. Но это не помогло, на работу он пришел с таким чувством, будто его нещадно избили,— болели руки, ноги, ныло все тело.
Косма просматривал документы о поступлении материалов за последние две недели, когда Мариета Ласку сообщила по селектору:
— Звонят из министерства. Очень срочно! Равнодушно, словно звонили из соседнего цеха, он
поднял трубку.
— Косма слушает.
— Здравствуйте, товарищ директор. Это Чоран из приемной министра. Просим вас завтра в тринадцать ноль-ноль прибыть к заместителю министра товарищу Панаиту.
— Можно узнать, по какому вопросу?
— Разумеется. Вопрос тот же, о контрактах с заграницей.
— Приехать одному?
— Товарищ Панаит сказал, что это на ваше усмотрение. Сами решайте, кто вам может понадобиться. Во всяком случае, без главного инженера, наверное, не обойдетесь.
Положив трубку, Косма задумался. Потом сказал секретарше:
— Попроси главного инженера зайти ко мне. Если можно, то прямо сейчас.
«Смотри каким вежливым стал наш бешеный Косма,— думала Ласку, набирая номер Насты.— Такими устами да мед пить. Не иначе, что-то недоброе учуял».
Через минуту главный инженер уже входил в директорский кабинет. Он держался скованно, чувствовалось, что ему очень не хотелось идти. Косма это заметил.
— Я вас побеспокоил?
— Честно говоря, да,— сказал Наста.— Ко мне только что пришли инженеры Испас и Сава, сказали, что у них есть для меня нечто важное, даже сенсационное.
— Узнаю манеру Савы. Испас таких выражений избегает.
— Не знаю. Когда они входили, то были в полном согласии, даже за руки держались, как дети.
— Ну хорошо. Может, еще выкроите время, чтобы поговорить с ними. А вечером мы уезжаем.
— Куда?
— В Бухарест. В министерство.
— Кто едет?
— По крайней мере мы с вами едем. Остальные — на наше усмотрение. Вопрос — контракты с заграницей.
— Да, оперативен этот Оанча,— произнес задумчиво главный инженер.
Косма уперся широкой грудью в край стола, заскрипевшего под его тяжестью, положил на стекло огромные кулаки, процедил сквозь зубы:
— Не знаю, что это — оперативность или обычная перестраховка. Он принял главк недавно и, естественно, опасается какой-нибудь ошибки — своей или доставшейся в наследство от предшественника. Я попытался разъяснить ему, что без обеспечения завода самым современным оборудованием идея мощного рывка всего лишь утопия. Он выслушал, но промолчал.
Наста шарил взглядом по стенам, потолку, лишь бы не смотреть в глаза генеральному директору. Наконец сказал решительно:
— Не хочу возвращаться к нашим старым спорам. Вы хорошо знаете мое мнение, я его не изменил.
— Это твое дело, товарищ Наста. Сейчас важно другое: какие бы ни были у нас споры в прошлом, теперь мы все должны защищать будущее «Энергии». Контракты подписаны, оборудование в пути. Вместо бесполезных споров не лучше ли нам поразмыслить над тем, как сообща обеспечить завтрашний день завода?
— Я понимаю вас. Однако не могу думать только о нашем заводе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Бессонные ночи были мучительны. Когда-то он проводил их, обложившись книгами, пока не засыпал прямо в кресле. А теперь даже не раскрывал. Он лежал с широко открытыми глазами, вглядываясь в темноту спальни, и тосковал по Ольге. Подобного чувства он не испытывал с тех пор, как стал мужчиной,— привык к женскому вниманию. Вначале он просто не хотел себе в этом признаться, но когда она пришла к нему однажды во сне, такая близкая, нежная и всепонимающая, он вскочил с постели, бормоча проклятья, бросился к бару, где обнаружил лишь груду пустых бутылок. Пошел в ванную и долго стоял под ледяным душем. Лег, снова задремал. И вновь пришла Ольга, и вновь он обнимал ее, а большие синие глаза по-прежнему смотрели на него с бесконечной жалостью. Утром он встал вялым, вконец измотанным и несчастным, а на работе его охватила неуемная злоба. Как же так? Столько лет послушная и покорная, Ольга вдруг отказалась повиноваться — ему, своему законному мужу? Порою в него словно дьявол вселялся, и он готов был бежать в редакцию и бить ее, бить и унижать. Не раз приходило жгучее чувство ревности. Чего он только не воображал себе, представляя Ольгу то в объятиях одного, то в постели другого. Но хоть и ненавидел Дана, к нему не ревновал — слишком хорошо знал его порядочность и великодушие. Ну а другие мужчины? Те, что окидывают на улице пристальным взглядом каждую привлекательную женщину? И снова возникала в его памяти стройная фигурка Ольги — такой хрупкой на вид, а на самом деле натренированной спортом, выносливой и сильной. Да, Павлу не хватало Ольги, именно ее! Впервые в жизни он ощутил всю горечь одиночества.
Он заметно похудел.
У глаз и на лбу появились новые морщины. Брился он всегда наспех, а порой и вовсе забывал. Однажды, когда на заводе ждали зарубежную делегацию, Мариета Ласку заявила, что ему не мешало бы сходить в парикмахерскую. Косма подивился ее наглости, но, глянув в зеркало, понял, что секретарша права. Он увидел серое лицо с двухдневной щетиной на щеках, мятый пиджак и рубашку не первой свежести и тут же помчался в город. Купил себе сразу два костюма, несколько белых сорочек и носовых платков, подобрал носки, галстуки и скорей в парикмахерскую. На завод вернулся помолодевшим. «Другое дело! — покровительственно одобрила Ласку.— Делегация вот-вот появится». А ночью ему приснился кошмар. Он переходил какое-то болото, и надо было непременно достичь другого берега. Он хорошо различал тропку, по которой осторожно ступал за проводником. Но тот вдруг повернулся и резко ударил его в грудь. Проваливаясь в топь, Павел успел разглядеть перекошенное лицо Петре Даскэлу, бывшего партсекретаря «Энергии», которого несколько лет назад спровадил на учебу. «Что я тебе сделал, Петре, за что?!» — кричал в отчаянии Павел, чувствуя, как липкая тина уже покрывает плечи, подбирается ко рту. Даскэлу оглушительно хохотал, а вместе с ним хохотали деревья, лес, свинцовое небо. Он уже задыхался, болотная грязь забивала рот. Он сделал невероятное усилие, рванулся вперед и... открыл глаза. Заря только занималась. Жадно вдыхая свежий утренний воздух, Косма встал, принял ванну. Но это не помогло, на работу он пришел с таким чувством, будто его нещадно избили,— болели руки, ноги, ныло все тело.
Косма просматривал документы о поступлении материалов за последние две недели, когда Мариета Ласку сообщила по селектору:
— Звонят из министерства. Очень срочно! Равнодушно, словно звонили из соседнего цеха, он
поднял трубку.
— Косма слушает.
— Здравствуйте, товарищ директор. Это Чоран из приемной министра. Просим вас завтра в тринадцать ноль-ноль прибыть к заместителю министра товарищу Панаиту.
— Можно узнать, по какому вопросу?
— Разумеется. Вопрос тот же, о контрактах с заграницей.
— Приехать одному?
— Товарищ Панаит сказал, что это на ваше усмотрение. Сами решайте, кто вам может понадобиться. Во всяком случае, без главного инженера, наверное, не обойдетесь.
Положив трубку, Косма задумался. Потом сказал секретарше:
— Попроси главного инженера зайти ко мне. Если можно, то прямо сейчас.
«Смотри каким вежливым стал наш бешеный Косма,— думала Ласку, набирая номер Насты.— Такими устами да мед пить. Не иначе, что-то недоброе учуял».
Через минуту главный инженер уже входил в директорский кабинет. Он держался скованно, чувствовалось, что ему очень не хотелось идти. Косма это заметил.
— Я вас побеспокоил?
— Честно говоря, да,— сказал Наста.— Ко мне только что пришли инженеры Испас и Сава, сказали, что у них есть для меня нечто важное, даже сенсационное.
— Узнаю манеру Савы. Испас таких выражений избегает.
— Не знаю. Когда они входили, то были в полном согласии, даже за руки держались, как дети.
— Ну хорошо. Может, еще выкроите время, чтобы поговорить с ними. А вечером мы уезжаем.
— Куда?
— В Бухарест. В министерство.
— Кто едет?
— По крайней мере мы с вами едем. Остальные — на наше усмотрение. Вопрос — контракты с заграницей.
— Да, оперативен этот Оанча,— произнес задумчиво главный инженер.
Косма уперся широкой грудью в край стола, заскрипевшего под его тяжестью, положил на стекло огромные кулаки, процедил сквозь зубы:
— Не знаю, что это — оперативность или обычная перестраховка. Он принял главк недавно и, естественно, опасается какой-нибудь ошибки — своей или доставшейся в наследство от предшественника. Я попытался разъяснить ему, что без обеспечения завода самым современным оборудованием идея мощного рывка всего лишь утопия. Он выслушал, но промолчал.
Наста шарил взглядом по стенам, потолку, лишь бы не смотреть в глаза генеральному директору. Наконец сказал решительно:
— Не хочу возвращаться к нашим старым спорам. Вы хорошо знаете мое мнение, я его не изменил.
— Это твое дело, товарищ Наста. Сейчас важно другое: какие бы ни были у нас споры в прошлом, теперь мы все должны защищать будущее «Энергии». Контракты подписаны, оборудование в пути. Вместо бесполезных споров не лучше ли нам поразмыслить над тем, как сообща обеспечить завтрашний день завода?
— Я понимаю вас. Однако не могу думать только о нашем заводе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103