Августа стояла со скрещенными на груди руками, хмурая, неприступная.
— Притворяешься, что не в курсе? Отменили нашу поездку. Дан Испас не захотел ехать, а Джикэ Гортуз не успел, паспортная комиссия задержала. Так что адье, Амстердам! Чтобы я еще когда-нибудь ракетку в руки взяла...
Дан понял, что это был жесточайший удар по ее мечтам и надеждам. Он подошел, взял в руки ее ладошку, прикоснулся щекой к щеке и шепнул:
— Знаешь, мне жаль. Очень жаль!
На мгновенье в глазах Августы вспыхнул теплый огонек, потом блеснули слезы. Склонив голову, она уперлась лбом в его грудь.
— Ты всегда все делаешь наперекор мне. Не знаю — почему,— прошептала она. Но вдруг резко выпрямилась, в голосе снова зазвучал металл: — Что эта женщина делает в твоем доме?
Дан ничего не понял. Удивился:
— Какая женщина, Густи?
Она отступила от него, бросилась в кресло, откинула руками волосы.
— Какая, говоришь? А та самая примадонна из прессы, барышня-активистка с видом великой интеллектуалки.— Но Дан все еще не понимал. А искреннее недоумение в его глазах сердило ее еще больше.— Ах боже мой! Ну, та самая потаскушка, которую муж выгнал из дому, а ты, благородный рыцарь, приютил.
— Это ты об Ольге?
— Дошло наконец!
— Да она просто моя сокурсница.
— А что, разве у сокурсниц нет кое-чего?..
Она произнесла грубое слово, так дико прозвучавшее в ее устах. Дан замер.
— Что с тобою, Густи? — спросил он после молчания. Вдруг в голову пришла мысль, которая несказанно его обрадовала: «Она ревнует! Ревнует к Ольге».— Ты же знаешь, Густи, я тебя не променяю на тысячу самых красивых женщин мира!.. Слышишь? Раз ты злишься и ревнуешь, значит, любишь меня!
Он хотел ее обнять, но Августа оттолкнула его руки и продолжала, явно подбирая слова побольнее:
— Брось, весь город знает похождения твоей потаскушки. Через все постели прошла, пока не добилась своего. Главный редактор!.. Редкая дрянь!
Возникшее было теплое чувство исчезло мгновенно. И хотя Дан понимал, что Августа провоцирует его, не сдержался:
— Я еще раз повторяю, Августа, что Ольга — это мой старый товарищ по учебе и работе. Даже если ты хочешь проверить таким образом прочность моих чувств, я не позволю тебе мешать ее с грязью. Ольга — это человек удивительно цельный. Может быть, я когда-то даже завидовал Косме, но никогда мне не приходило в голову ухаживать за ней. Ты считаешь, что я способен воспользоваться ситуацией и вести себя как подлец? Ума не приложу, почему ты так разговариваешь со мной.
Августа села на кровать. Она ждала, когда Дан успокоится. Но успокоиться он не мог. Таких выражений он от нее раньше не слышал, даже не подозревал, что его Густи их знает. А раз знает, то, значит, и думает так же. Августа поняла, что переборщила, и попробовала оправдаться:
— А что мне делать? И я, как все женщины мира, имею право на ревность. Одна только мысль, что вы рядом...
— Какая чепуха! Ольга, скорее, гостья моих стариков, они считают ее своей дочкой. А я ей — настоящий брат.
— Смотри, как бы она не затащила тебя к себе под одеяло.
— Опять ты грубишь, Августа!
— Да нет, просто ты хочешь, чтобы я на все закрыла глаза.
Дан встал, внимательно посмотрел на Августу и сказал спокойно и решительно:
— Вот что. Пришло время нам поговорить со всей серьезностью. Мне надоела двусмысленность наших отношений. Тебя она явно устраивает, так как в любой момент ты можешь занять наиболее удобную для себя позицию...
— У тебя такой вид, будто происходит событие международного значения. Ну, скажи уж до конца: прошу, пожалуйста, будь моей женой! Сделай официальное предложение.
— Да,— твердо ответил Дан.— Это как раз те слова, которые полностью отвечают моему желанию и мужскому долгу. Правда, в последнее время мы не всегда понимали друг друга. Думаю, что и тебе эти размолвки не прибавили хорошего настроения.
К полной неожиданности Дана, Августа вдруг расхохоталась. Она смеялась до слез, каталась по кровати, зажимая рот руками, но остановиться не могла. Дан почувствовал себя униженным, он не понимал причин столь бурной веселости: на истерику не похоже, тут что-то другое. Он оглянулся, взглянул в зеркало. Да, конечно, это было комично — делать предложение столь официальным тоном. Не хватало только фрака и традиционного букета. Дану стало неловко, но тут он заметил, что Августа уже пришла в себя и с любопытством разглядывает его: что же будет дальше? Ну что с ней делать! Дан рассмеялся, но получилось это как-то натянуто, совсем невесело. Августа встала, пересела в кресло.
— Теперь, если уж на то пошло, послушай и ты меня. Неужели ты думал, что своим предложением осчастливишь меня? Воображал, что предел моих мечтаний — стать доамной Испас? Что мне недостает домашнего очага, кучи детишек, беготни по врачам и тревог по поводу «насморка у младшенького»? Ты можешь меня представить в переднике за приготовлением пирога или варенья на зиму?
— Признаться, с трудом.— Дан никак не мог понять, откуда в ней эта подростковая агрессивность, направленная против семейного очага.
— Вот почему, мой дорогой, я предпочитаю любовь настоящую, бескорыстную, свободную от всяких условностей. Такая любовь требует от обоих жертвовать всем — ты слышишь? — абсолютно всем ради их высокого чувства.
Она замолчала. Дан решил, что надо возразить.
— А можно ли жить в реальном мире, среди людей — и быть безразличным к ним?
— Что касается меня,— упорствовала Августа,— думаю, да, я могу! И не боюсь признаться, что не питаю никаких привязанностей к окружающим меня людям. Почти все они ограниченные, эгоистичные, мелочные, корыстные, лицемерные. И не интересуют меня ни их проблемы, ни их судьбы.
— А что тебя, Густи, интересует?
— Собственная жизнь. Для меня, Дан, поездка в Голландию означала нечто большее, чем просто приятная прогулка,— я лишилась шанса выйти из безвестности, стать кем-то, возвыситься на целую голову над этим миром серых людишек. Ты назовешь это тщеславием. Возможно. Но почему я должна отказываться от того, что могу получить?
— Значит, в твоем провале виноват я? Августа не скрыла своей неприязни:
— А ты только сейчас это понял? Воистину лучше поздно, чем никогда... Да ты должен воздвигнуть памятник моему великодушию за то, что я вообще тебя в квартиру впустила. Только не думай, я не простила тебя. Я очень мстительна, и у меня ужасная память. Все полученные оскорбления я храню в глубине души и при первом же удобном случае плачу с лихвой — да так, что человек и не подозревает за что. А мне приятно. Так что берегись, любимый!
Она прижалась к нему, начала целовать, кусать его губы. Он задохнулся... А потом Августа сказала:
— Нет, Данчик, я не выйду за тебя. Нам и так хорошо... Было уже за полночь, когда он собрался уходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103