В зале сразу стало тихо.
— Товарищи студенты, дорогие гости из дружественных нам стран и дорогие хозяева, вумовские комсомольцы! Мы собрались на вечер интернациональной дружбы, чтобы познакомиться, повеселиться, лучше узнать друг друга. Этот вечер первый, но, надеемся, не последний.
Передал микрофон Ларисе, и зазвенел ее голосок на испанском языке, на немецком, английском. Сначала зал притих, а потом, в зависимости от того, на каком языке говорила девушка, раздавались возгласы одобрения, аплодисменты.
Краем глаза Демид заметил, как в зал вошел Тристан Квитко, остановился в углу, понаблюдал, потом заговорил с чернокожим студентом, через некоторое время вокруг них сгруппировались люди, послышался смех. Геннадия не было. Значит, ниточка оборвалась. Ну что ж, тем лучше.
— Мы говорим на равных языках, товарищи, — снова взял микрофон Демид, — но объединяет нас, роднит русский язык, язык Ленина и Октября, язык, которому научились и вы.
Словно в ответ на его слова из громкоговорителя послышалась хорошо знакомая мелодия «Подмосковных вечеров», которую подхватил весь зал. Она будто прошла через молодые сердца и затихла так же незаметно, как началась. Нежные, лиричные звуки песни сменила иная, тревожная музыка. На большом экране появилось изображение Сальвадора Альенде.
— И тут политика, — сказал адвокат, остановившись рядом с Ларисой.
— Разумеется, — весело ответила девушка. — Политика, если она подкреплена дружбой, — великая сила!
— Может быть, и так, — усмехнулся, отходя, Квитко. Остановился около группы студентов, вынул что-то из кармана, наверное фляжку коньяку, и сразу вокруг него стало напряженно-весело.
Демид направился было в их сторону, но парень из комитета комсомола остановил его:
— Не заводись, все это пустяки. Ну, сколько он мог принести? Бутылку, две? Вот и вся его сила...
А Квитко смотрел на Ларису, любовался ее оживленным лицом, слушал звеневший уверенный голос и думал, как могло случиться, что на таком вечере в центре внимания не он, образованный светский человек, а эта простенькая девочка? Он понимал, что с Ларисой у него не все так ясно, как представлялось. Она оказалась крепким орешком, разгрызть который ему не по зубам. Но он не привык уступать и потому решил: посмотрим еще, чья возьмет.
Когда наконец вечер закончился и зал опустел, Лариса подошла к Демиду.
Проводишь меня дамой?
— Конечно. Ты сегодня просто чудо!
— Не преувеличивай. Здесь где-то Квитко. Он предложил меня проводить, но я отказалась. По-моему, он немного пьян. Неприятно мне это.
— Можешь не бояться, — просто сказал Демид. — А вот английский мне не пригодился, напрасно старались.
— Кто знает? Время покажет, — ответила Лариса.
Они оделись в гардеробе и вышли на улицу, не замечая морозного ветра, согретые теплом молодых сердец, счастливые ощущением дружбы и доверия.
— Я тебя поджидаю, — неожиданно прозвучал голос Тристана Квитко.
— Буду рада, если вы оба проводите меня, — ответила Лариса, и адвокату ничего не оставалось, как присоединиться к ним. Ну, ничего, — подумал он, — хорошо смеется тот, кто смеется последним». Квитко перешел на английский язык. Странно, Лариса охотно ответила ему по-английски, не чувствуя неловкости перед Демидом. А Демид вдруг догадался, что Лариса специально для него выстраивает беседу так, чтобы ему было все понятно, поэтому, когда она обратилась к нему с вопросом об очередной премьере в оперном театре, легко ответил по-английски. Правда,, накануне они с Ларисой, возвращаясь из университета домой, освоили эту тему. Демид сказал только одну фразу, но произнес ее правильно и уверенно.
— Ты знаешь английский? — удивленно спросил Квитко.
— Немножко, — ответил Демид.
— Откровенно говоря, вечер был неинтересный, — сказал Квитко. — Петь в хоре — не мое призвание.
— Ваше призвание — дирижировать хором? — спросил Демид.
— Да, дирижировать и определять репертуар. А то что же получилось, сплошная политика... чуть-чуть замаскированная гавайскими гитарами.
— Эти ребята из Африки и из Индии, вернувшись домой, будут вспоминать об этом вечере, о том, как пели «Бандера росса». Вы об этом не подумали? — вел свое Демид.
— О, они сыты этим по горло.
— А дружба?
— Слова, слова, слова...
— Нет, не слова, — вступилась Лариса. — Мы сегодня сделали большое дело: зародили дружбу...
— Вернее, скуку.
— Потому и вечер закончился на целый час позже, нежели рассчитывали, — иронически усмехнулся Демид, — так они спешили разбежаться от скуки.
— Вы еще молоды меня учить, — сердито бросил Квитко.
— Молоды, тут ваша правда, а подумать о вечере и вам придется, Тристан Семенович. Есть опасность, что вы отстаете от жизни.
— Я? — удивился Квитко.
— Вот именно, вы, — уверенно, словно ставя точку, сказала Лариса.
К счастью, они подошли к ее дому, и девушка, улыбнувшись и тому и другому, попрощалась:
— Доброй ночи, чудесный был вечер. Помнишь, Демид, ты говорил про интеллектуальное самбо? Всего доброго! — И исчезла в подъезде.
А Демид и Квитко остались на холодном зимнем ветру.
— Зайдем ко мне, выпьем. Обмозгуем, как нам лучше выполнить заповедь Аполлона Вовгуры, — стараясь перевести разговор в другую плоскость, сказал адвокат.
— Спасибо, поздно уже. Мне завтра в первую смену.
На следующий день в университете Лариса, пробегая мимо Демида с книгами и тетрадями в руках, кинула:
— А ты говорил, что не понадобится английский язык!
Сверкнула улыбкой и уже хотела было убежать, но
Демиду удалось ухватить ее за руку. И сразу же вспомнился Гидропарк, едва заметный пьянящий запах девичьей кожи и травы...
Тем временем наступили каникулы, и у Демида появилось больше времени для работы с машиной. Демид почти все вечера проводил дома. А за окном потрескивали январские морозы, и злой ветер ударял в стекло, словно любопытствуя, над чем там колдует Демид.
Хорошо чувствовать ласковое тепло, когда рядом, за окном завывает и бесится вьюга; зима чувствует свой скорый конец и злится, демонстрируя уже убывающую силу. Машина готова только наполовину, но эта половина может исполнить волю конструктора. Смонтирован пульт управления со всеми его тумблерами и лампочками. Готов к включению важнейший ряд из тридцати двух лампочек, способных указывать номера выступов на бородках ключей. Теперь нужно смонтировать на платах схемы управления, расчетные и информационные регистры, они помогут машине не только отыскать формулу записанного на пленку ключа, но и подобрать несколько схожих вариантов.
Схемы на бумаге давно готовы, теперь нужно их собрать. Тогда и посмотрим, на что будет способна его машина. Он потянулся рукой к папке с чертежами, когда вдруг в дверь позвонили, резко и требовательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Товарищи студенты, дорогие гости из дружественных нам стран и дорогие хозяева, вумовские комсомольцы! Мы собрались на вечер интернациональной дружбы, чтобы познакомиться, повеселиться, лучше узнать друг друга. Этот вечер первый, но, надеемся, не последний.
Передал микрофон Ларисе, и зазвенел ее голосок на испанском языке, на немецком, английском. Сначала зал притих, а потом, в зависимости от того, на каком языке говорила девушка, раздавались возгласы одобрения, аплодисменты.
Краем глаза Демид заметил, как в зал вошел Тристан Квитко, остановился в углу, понаблюдал, потом заговорил с чернокожим студентом, через некоторое время вокруг них сгруппировались люди, послышался смех. Геннадия не было. Значит, ниточка оборвалась. Ну что ж, тем лучше.
— Мы говорим на равных языках, товарищи, — снова взял микрофон Демид, — но объединяет нас, роднит русский язык, язык Ленина и Октября, язык, которому научились и вы.
Словно в ответ на его слова из громкоговорителя послышалась хорошо знакомая мелодия «Подмосковных вечеров», которую подхватил весь зал. Она будто прошла через молодые сердца и затихла так же незаметно, как началась. Нежные, лиричные звуки песни сменила иная, тревожная музыка. На большом экране появилось изображение Сальвадора Альенде.
— И тут политика, — сказал адвокат, остановившись рядом с Ларисой.
— Разумеется, — весело ответила девушка. — Политика, если она подкреплена дружбой, — великая сила!
— Может быть, и так, — усмехнулся, отходя, Квитко. Остановился около группы студентов, вынул что-то из кармана, наверное фляжку коньяку, и сразу вокруг него стало напряженно-весело.
Демид направился было в их сторону, но парень из комитета комсомола остановил его:
— Не заводись, все это пустяки. Ну, сколько он мог принести? Бутылку, две? Вот и вся его сила...
А Квитко смотрел на Ларису, любовался ее оживленным лицом, слушал звеневший уверенный голос и думал, как могло случиться, что на таком вечере в центре внимания не он, образованный светский человек, а эта простенькая девочка? Он понимал, что с Ларисой у него не все так ясно, как представлялось. Она оказалась крепким орешком, разгрызть который ему не по зубам. Но он не привык уступать и потому решил: посмотрим еще, чья возьмет.
Когда наконец вечер закончился и зал опустел, Лариса подошла к Демиду.
Проводишь меня дамой?
— Конечно. Ты сегодня просто чудо!
— Не преувеличивай. Здесь где-то Квитко. Он предложил меня проводить, но я отказалась. По-моему, он немного пьян. Неприятно мне это.
— Можешь не бояться, — просто сказал Демид. — А вот английский мне не пригодился, напрасно старались.
— Кто знает? Время покажет, — ответила Лариса.
Они оделись в гардеробе и вышли на улицу, не замечая морозного ветра, согретые теплом молодых сердец, счастливые ощущением дружбы и доверия.
— Я тебя поджидаю, — неожиданно прозвучал голос Тристана Квитко.
— Буду рада, если вы оба проводите меня, — ответила Лариса, и адвокату ничего не оставалось, как присоединиться к ним. Ну, ничего, — подумал он, — хорошо смеется тот, кто смеется последним». Квитко перешел на английский язык. Странно, Лариса охотно ответила ему по-английски, не чувствуя неловкости перед Демидом. А Демид вдруг догадался, что Лариса специально для него выстраивает беседу так, чтобы ему было все понятно, поэтому, когда она обратилась к нему с вопросом об очередной премьере в оперном театре, легко ответил по-английски. Правда,, накануне они с Ларисой, возвращаясь из университета домой, освоили эту тему. Демид сказал только одну фразу, но произнес ее правильно и уверенно.
— Ты знаешь английский? — удивленно спросил Квитко.
— Немножко, — ответил Демид.
— Откровенно говоря, вечер был неинтересный, — сказал Квитко. — Петь в хоре — не мое призвание.
— Ваше призвание — дирижировать хором? — спросил Демид.
— Да, дирижировать и определять репертуар. А то что же получилось, сплошная политика... чуть-чуть замаскированная гавайскими гитарами.
— Эти ребята из Африки и из Индии, вернувшись домой, будут вспоминать об этом вечере, о том, как пели «Бандера росса». Вы об этом не подумали? — вел свое Демид.
— О, они сыты этим по горло.
— А дружба?
— Слова, слова, слова...
— Нет, не слова, — вступилась Лариса. — Мы сегодня сделали большое дело: зародили дружбу...
— Вернее, скуку.
— Потому и вечер закончился на целый час позже, нежели рассчитывали, — иронически усмехнулся Демид, — так они спешили разбежаться от скуки.
— Вы еще молоды меня учить, — сердито бросил Квитко.
— Молоды, тут ваша правда, а подумать о вечере и вам придется, Тристан Семенович. Есть опасность, что вы отстаете от жизни.
— Я? — удивился Квитко.
— Вот именно, вы, — уверенно, словно ставя точку, сказала Лариса.
К счастью, они подошли к ее дому, и девушка, улыбнувшись и тому и другому, попрощалась:
— Доброй ночи, чудесный был вечер. Помнишь, Демид, ты говорил про интеллектуальное самбо? Всего доброго! — И исчезла в подъезде.
А Демид и Квитко остались на холодном зимнем ветру.
— Зайдем ко мне, выпьем. Обмозгуем, как нам лучше выполнить заповедь Аполлона Вовгуры, — стараясь перевести разговор в другую плоскость, сказал адвокат.
— Спасибо, поздно уже. Мне завтра в первую смену.
На следующий день в университете Лариса, пробегая мимо Демида с книгами и тетрадями в руках, кинула:
— А ты говорил, что не понадобится английский язык!
Сверкнула улыбкой и уже хотела было убежать, но
Демиду удалось ухватить ее за руку. И сразу же вспомнился Гидропарк, едва заметный пьянящий запах девичьей кожи и травы...
Тем временем наступили каникулы, и у Демида появилось больше времени для работы с машиной. Демид почти все вечера проводил дома. А за окном потрескивали январские морозы, и злой ветер ударял в стекло, словно любопытствуя, над чем там колдует Демид.
Хорошо чувствовать ласковое тепло, когда рядом, за окном завывает и бесится вьюга; зима чувствует свой скорый конец и злится, демонстрируя уже убывающую силу. Машина готова только наполовину, но эта половина может исполнить волю конструктора. Смонтирован пульт управления со всеми его тумблерами и лампочками. Готов к включению важнейший ряд из тридцати двух лампочек, способных указывать номера выступов на бородках ключей. Теперь нужно смонтировать на платах схемы управления, расчетные и информационные регистры, они помогут машине не только отыскать формулу записанного на пленку ключа, но и подобрать несколько схожих вариантов.
Схемы на бумаге давно готовы, теперь нужно их собрать. Тогда и посмотрим, на что будет способна его машина. Он потянулся рукой к папке с чертежами, когда вдруг в дверь позвонили, резко и требовательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92