Отнесись к машине, как к самому себе, ведь ты хочешь, чтобы она выполнила разумную человеческую работу, вот и веди себя с ней соответствующим образом. Ты же все это хорошо знаешь. Техника мышления человека никому пока точно не известна, а технику «мышления» машины ты знаешь прекрасно, не раз и не два прошелся паяльником по всем ее «мозговым извилинам».
А сейчас почему ничего не получается? Потому что машина еще не знает, не поняла, чего ты от нее хочешь.
Вспомни, что тебе Семен Александрович говорил. Прежде чем включить тумблеры, запиши программу. Пропусти вперед математику, она всегда выручит.
И он стал записывать программу так, как учили в техучилище, и все это время его не покидало чувство благодарности к Павлову, давшему ему возможность проделать все это одному, ночью, когда никто не видит, как он мучается, складывая два и три.
И точно так же, как влюбленный на первом свидании через какое-то время перестает запинаться и, скажем, вспоминает, что на свете существуют стихи, так и Демид стал понемногу успокаиваться, нажимая на тумблеры, начал точно представлять, в какой тэз пойдет ток, какой триггер откроет, а какой закроет, начал понимать язык машины... И понемногу, часам к трем ночи, программа оказалась совершенно ясной, а главное, стало понятным, как машина ее выполняет. Руки освоились, стали будто бы каналами, по которым его команды поступают в машину. Повторил задание раз десять — все верно, все он понял.
А теперь переключим машину с ручного управления на автоматику, положим перфокарты, на которых записана программа (результат работы всей ночи), на устройство ввода и тогда уже нажмем на черную кнопку с надписью «пуск» внизу пульта. Короткой пулеметной очередью отозвался «Консул» — все верно. Пятерка лежит в четырехсотой ячейке оперативной памяти. Теперь с машиной можно делать что угодно — общий язык с ней найден.
Настала минута, когда неизвестно даже, кто кого понял: он машину или машина его. Только горько ошибся, пожалуй, тот, кто подумал бы, что понимание это наступило вдруг за эти несколько часов. К этой минуте Демид шел не только два года своей работы на заводе, но всю жизнь, если иметь в виду его увлечение электроникой. Интересно, именно этого добивался Павлов, когда оставил его на третью смену?
Конечно, сложить два и три просто, но разве не с таких же простых, но осмысленных действий начинаются расчеты траектории полета на Марс или, скажем, модели молекулы белка?
— Подожди, подожди, я еще научусь тебе в любви объясняться,— сказал, обращаясь к машине, Демид и засмеялся...
— Что тебя развеселило? — вдруг послышался рядом голос Павлова.— Выполнил задание?
— Да. Спасибо вам, Семен Александрович.
— За что?
— Вы сами прекрасно знаете, за что.
— Во всяком случае, не стоит благодарности. Долго бился?
— Часов до четырех. А потом все встало на свое место.
— Так и должно было быть. Все, теперь иди домой.
— А вы?
— А мне поработать надо на машине, пока смена не начнется. Есть, понимаешь, в моей старой башке некоторые идеи, нужно их проверить.
— Можно мне посмотреть?
— Нет,— строго ответил Павлов,— во-первых, ты сейчас не поймешь, что я буду делать, а во-вторых, нужно, чтобы мне никто не мешал.
Он уже заложил в аппарат перфоленту с длинной программой. Вот бы узнать, что он надумал, а уж наверняка что-то надумал... Но ослушаться нельзя, и Демид пошел, позволив себе оглянуться лишь на пороге цеха. Павлов сидел, внимательно всматриваясь в строки, которые с пулеметной скоростью вылетали из-под клавишей «Консула», и довольно, словно в такт, неслышной музыке, кивал головой. Наверняка все шло так, как он предвидел.
Глава двадцать вторая
Если отношения человека к машине позволительно было бы назвать «порой влюбленности», то Демид Хорол переживал именно такое время. Теперь он старался проводить в цехе не восемь, а десять, если не двенадцать часов. И не для того, чтобы выполнять наряды, а просто, чтобы наблюдать, как работают другие наладчики, особенно Павлов, как подсоединяется машина с канальными устройствами, как на удивление быстро записываются данные в «память» на магнитные диски, одним словом, как если бы его интересовала девушка и он хотел бы знать о ней все, каждое ее дыхание, каждое желание — вот так сейчас Демид хотел все знать о машине.
Машина была умной настолько, насколько был мудр человек, ее создавший. Она обладала высочайшей точностью в расчетах, невероятной скоростью, но в ней не было главного: способности мыслить, чувствовать, самой принимать решение. И Демид влюблен был, конечно, не в машину, а в гениальность человеческого разума, создавшего такое чудо.
Именно это чувство благоговения помогало ему безошибочно определять, где произошли повреждения: так подчас влюбленный, увидев грустные глаза своей избранницы, знает, что нужно сделать, чтобы на лице ее вновь расцвела улыбка.
А Павлов будто нарочно подбрасывал Демиду задания, когда нужно не просто проверить и исправить повреждения, а понять, интуитивно почувствовать, где разладилась взаимосвязь, нарочно развивал в нем это обостренное восприятие, напоминавшее чуткие пальцы слепого, во многом заменяющие ему утраченное зрение.
Так прошла зима, наступила яркая, веселая киевская весна, а Демид все еще находился под впечатлением той ночи, когда он душой, сердцем почувствовал поразившую его сопричастность с человеческим гением. Вообще-то, тайн, которые нельзя было бы понять, в ЭВМ нет, неполадок, которые нельзя было бы исправить, тоже, все обозначено в чертежах и схемах. Дело в том, насколько быстро ты найдешь место повреждения, и именно эта быстрота и точность определяют квалификацию наладчика. А в этом Демид настолько преуспел, что даже Павлов диву давался. Уже не раз он нарочно, незаметно сдвинув с места регистры оперативной памяти, нарушал взаимосвязь, и юноша моментально находил повреждение.
Но неожиданно Павлов заметил, что Демид словно утратил интерес к машине М-4030. Нет, он по-прежнему исправно налаживал ее, регулировал, но вечерами в цехе его уже не было видно. Как-то в разговоре промелькнуло — «достигнутое перестает интересовать». Возможно, и так. Но тогда на месте достигнутого должно появиться что-то другое, новое. Что?
«Девушка или какая-нибудь интересная задумка?» — спросил себя Павлов, но с ответом не спешил. Однажды, дело было уже в июне, поинтересовался как бы между прочим:
— Ты где вчера вечером был?
— Дома.
— Один?
— Один.
— Не скучно?
— Нет. Мне есть над чем подумать. Да и экзамены на носу. Не очень-то разгуляешься.
Демид сказал это искренно, и Павлов сразу отбросил мысль, что в жизни парня появилась девушка.
— А гости-то к тебе заходят?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92