Спасибо Махбубахон. Подошло время прощаться. И тут Абрар Шукурович взял под руку
Атакузы, отвел в сторону и вконец испортил настроение раису. Показал то несчастное письмо про Минг булак, а потом снова заговорил о жалобе Надирахон и опять про ее мужа: мол, Атакузы за письма жены про дом наказал мужа — выслал в пустыню.
Атакузы очень разобиделся. Думал, этим жалобам положен конец, а первый их снова вытащил. Ну Атакузы и вспылил:
— Да неужели вы всерьез принимаете кляузы базарной бабы? Шукуров как-то странно посмотрел на него и сказал тоном, не терпящим возражения:
— Это не кляуза. Вам было поручено уладить все, и вы должны, если потребуется, даже извиниться перед ней.
— Хорошо,— неожиданно спокойно согласился Атакузы.— У вас все?
— Нет...— Шукуров потер лоб и заговорил о притязаниях Аксакала на газовые трубы.
Атакузы опять же спокойно, но твердо отказался отдавать трубы. Во-первых, деньги уже перечислены. Во-вторых, ведь он припас трубы для детсада и яслей, для детей, не для кого другого, нужны. Если что, к самому первому поедет, в обком! Шукуров чуть смягчился, попрощался довольно тепло.
А когда выехали с Бурибаевым за город, Учар вдруг остановил машину. Подмигнул хозяину: выйдите, мол, на минуту!
Атакузы вышел. Учар зря не вызовет на разговор с глазу на глаз.
— Секретарь завернул обратно ящик винограда. Тот, который вы велели оставить им.
Атакузы в упор посмотрел на шофера:
— Сам, что ли, вернул?
— Нет, шофер его вынес.
— Ты сказал, что виноград из моего личного сада?
— Да. Но шофер ни в какую. Хозяин его, говорит, приказал вам больше не делать таких...— Учар замялся, украдкой взглянул на сидевшего в машине Бурибаева.
— Подарков, что ли? —досказал Атакузы.— Ну и черт с ним... с виноградом. А ты тоже хорош. Из-за всякого пустяка машину останавливаешь. Поехали!
Атакузы совсем расстроился. Уж если не захотел брать, мог бы сам и сказать, а то через этих языкатых шоферов! Расхотелось ехать в Ташкент, да Бурибаев уговорил — обещал помочь насчет минеральных удобрений и запчастей и сдержал свое слово. Вчера же устроил Атакузы несколько сот тонн удобрений и вполне приличный комплект запчастей. Между прочим, очень даже кстати пришелся ящик отборного винограда, того самого, от которого отказался Шукуров. Вот как бывает в жизни...
Атакузы конечно же понимает, что действует незаконно. А что поделаешь? Упрекаете в ловкачестве? Законы нарушаю? Наведите порядок, планируйте разумно, обеспечьте всех как надо, тогда и говорите! Если кого и призывать к порядку, то хозяйственников, снабженцев, а не трудяг-раисов. Пора положить конец бесхозяйственности, а не долбить: нехорошо, незаконно! Еще не родился на свет председатель, который
может выдать план без минеральных удобрений. И инженера такого не сыщешь, чтобы без запчастей заставил бесперебойно работать машины. Слушать кляузников слушают, а план, между прочим, не снижают. Ни тонны не сбрасывают с плана! Раньше все же было проще. Прежний секретарь все понимал. А этот не хочет ломать голову над трудностями. Ему и хлопок подавай, и от правил ни в чем не отступись. Сам попробуй!
Тяжелые думы, голова даже разболелась. Атакузы затряс головой, будто отгоняя назойливых мух.
Пепельно-серые барханы расступились, и впереди, у горизонта, среди мертвого моря неожиданно всплыл зеленый островок. Вот он — его город, окруженный зелеными саженцами, его стройка! Вагончики, палатки, камышовые шалаши среди хлопковых полей, а кое-где поднялись уже и кирпичные стены. Атакузы только взглянул на этот чудо-островок, и все обиды, все горестные мысли улетучились, пропали — мир посветлел.
3
От магистрали отходили дороги к землянкам бригад, и на этих боковых дорогах там и сям чернели холмики. Гудрон! Наконец выгрузили! Рабочие, человек десять, расстилали его лопатами, громадный самоходный каток утрамбовывал.
Атакузы на радостях выскочил из машины:
— Хорманглар! Не уставать вам, молодцы!
— Спасибо! — молодые парни, как по команде, выпрямили черные мускулистые тела, блестящие от пота, с интересом посмотрели на раиса.
— Рад вас видеть на моих землях, дорогие!
— Что поделаешь? — рассмеялся рыжеволосый парень с ясным наивно-голубым взглядом.— Кто силен, тот и отхватил, так ведь? Вот и нас сняли с восьмого совхоза, перебросили к вам.
— Есть еще одна — русская поговорка, дорогой: «Дитя не плачет, мать не разумеет». Уж я ли не плакал!
Рыжеволосый блеснул полоской зубов:
— Что-то вы не очень похожи на тех, кто плачет, раис-ака! Его товарищи дружно захохотали.
— Умеем и поплакать, и посмеяться. Вот закончите асфальт — сразу устрою сабантуй. Повеселимся, джигиты!
У дверей штаба Атакузы встретил бригадир колхозной строительной бригады. Растянул рот до ушей.
— Чему так разулыбался? Кирпич привезли?
— Привезли — не то слово. Четыре самосвала со вчерашнего дня ездят без передышки! Помните ту красавицу, ее еще на летучке пробирали...
— Начальника облбыта? Ну-ну!
— Сегодня чуть свет примчалась с помощниками. Осмотрела все и дала задание своим...
— Попробовала бы не приехать! Вчера в обкоме я им накрутил хвоста! — приврал на радостях Атакузы и тут же подумал: «А ведь и впрямь надо бы зайти в обком, утрясти с газом».
Вместе с бригадиром обошли городок. Да, сомневаться не приходилось: после летучки работа в степи закипела не только на участках Атакузы. И в соседних совхозах, и на канале гудом гудели механизмы. Намного больше стало машин, кранов, бульдозеров. В степи стоял невообразимый — а какой уж отрадный! — грохот, сновало множество незнакомых людей.
Атакузы расправил плечи, почувствовал себя победителем. Теперь можно было поговорить и с Наимджаном.
Наимджан уже больше месяца работал здесь на месте бывшего бригадира Али-Муйлова. Тот теперь в кишлаке. Тихий Наимджан, безропотный, всегда со всем согласен. Это жена его мутит, не дает покоя.
Солнце жарило вовсю. Подставишь неосторожно щеку или шею — будто пламенем лизнет. Был перерыв. Люди попрятались в землянках. Только повариха у котла возилась под камышовым навесом.
— Наимджан здесь?
— Здесь, раис-ака, в землянке.
Атакузы шагнул в полумрак землянки и как в рай попал — прохладно, хоть дышать можно. В одном углу обедали девушки, подстелили камышовые циновки. В другом углу прямо на земляном полу расположились парни.
— Хорманглар, милые девушки! Бог на помощь, джигиты! Все поднялись с места.
— Добро пожаловать, раис-ака!
Атакузы с трудом различил в сумраке Наимджана, присел рядом, взял с дастархана кусок лепешки.
— Как поживаешь, бригадир? Как дела, джигиты?
— Сами видите. Живем-поживаем под вашим заботливым крылом, прямо как на курорте!
Атакузы узнал голос — он уже сталкивался с этим парнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Атакузы, отвел в сторону и вконец испортил настроение раису. Показал то несчастное письмо про Минг булак, а потом снова заговорил о жалобе Надирахон и опять про ее мужа: мол, Атакузы за письма жены про дом наказал мужа — выслал в пустыню.
Атакузы очень разобиделся. Думал, этим жалобам положен конец, а первый их снова вытащил. Ну Атакузы и вспылил:
— Да неужели вы всерьез принимаете кляузы базарной бабы? Шукуров как-то странно посмотрел на него и сказал тоном, не терпящим возражения:
— Это не кляуза. Вам было поручено уладить все, и вы должны, если потребуется, даже извиниться перед ней.
— Хорошо,— неожиданно спокойно согласился Атакузы.— У вас все?
— Нет...— Шукуров потер лоб и заговорил о притязаниях Аксакала на газовые трубы.
Атакузы опять же спокойно, но твердо отказался отдавать трубы. Во-первых, деньги уже перечислены. Во-вторых, ведь он припас трубы для детсада и яслей, для детей, не для кого другого, нужны. Если что, к самому первому поедет, в обком! Шукуров чуть смягчился, попрощался довольно тепло.
А когда выехали с Бурибаевым за город, Учар вдруг остановил машину. Подмигнул хозяину: выйдите, мол, на минуту!
Атакузы вышел. Учар зря не вызовет на разговор с глазу на глаз.
— Секретарь завернул обратно ящик винограда. Тот, который вы велели оставить им.
Атакузы в упор посмотрел на шофера:
— Сам, что ли, вернул?
— Нет, шофер его вынес.
— Ты сказал, что виноград из моего личного сада?
— Да. Но шофер ни в какую. Хозяин его, говорит, приказал вам больше не делать таких...— Учар замялся, украдкой взглянул на сидевшего в машине Бурибаева.
— Подарков, что ли? —досказал Атакузы.— Ну и черт с ним... с виноградом. А ты тоже хорош. Из-за всякого пустяка машину останавливаешь. Поехали!
Атакузы совсем расстроился. Уж если не захотел брать, мог бы сам и сказать, а то через этих языкатых шоферов! Расхотелось ехать в Ташкент, да Бурибаев уговорил — обещал помочь насчет минеральных удобрений и запчастей и сдержал свое слово. Вчера же устроил Атакузы несколько сот тонн удобрений и вполне приличный комплект запчастей. Между прочим, очень даже кстати пришелся ящик отборного винограда, того самого, от которого отказался Шукуров. Вот как бывает в жизни...
Атакузы конечно же понимает, что действует незаконно. А что поделаешь? Упрекаете в ловкачестве? Законы нарушаю? Наведите порядок, планируйте разумно, обеспечьте всех как надо, тогда и говорите! Если кого и призывать к порядку, то хозяйственников, снабженцев, а не трудяг-раисов. Пора положить конец бесхозяйственности, а не долбить: нехорошо, незаконно! Еще не родился на свет председатель, который
может выдать план без минеральных удобрений. И инженера такого не сыщешь, чтобы без запчастей заставил бесперебойно работать машины. Слушать кляузников слушают, а план, между прочим, не снижают. Ни тонны не сбрасывают с плана! Раньше все же было проще. Прежний секретарь все понимал. А этот не хочет ломать голову над трудностями. Ему и хлопок подавай, и от правил ни в чем не отступись. Сам попробуй!
Тяжелые думы, голова даже разболелась. Атакузы затряс головой, будто отгоняя назойливых мух.
Пепельно-серые барханы расступились, и впереди, у горизонта, среди мертвого моря неожиданно всплыл зеленый островок. Вот он — его город, окруженный зелеными саженцами, его стройка! Вагончики, палатки, камышовые шалаши среди хлопковых полей, а кое-где поднялись уже и кирпичные стены. Атакузы только взглянул на этот чудо-островок, и все обиды, все горестные мысли улетучились, пропали — мир посветлел.
3
От магистрали отходили дороги к землянкам бригад, и на этих боковых дорогах там и сям чернели холмики. Гудрон! Наконец выгрузили! Рабочие, человек десять, расстилали его лопатами, громадный самоходный каток утрамбовывал.
Атакузы на радостях выскочил из машины:
— Хорманглар! Не уставать вам, молодцы!
— Спасибо! — молодые парни, как по команде, выпрямили черные мускулистые тела, блестящие от пота, с интересом посмотрели на раиса.
— Рад вас видеть на моих землях, дорогие!
— Что поделаешь? — рассмеялся рыжеволосый парень с ясным наивно-голубым взглядом.— Кто силен, тот и отхватил, так ведь? Вот и нас сняли с восьмого совхоза, перебросили к вам.
— Есть еще одна — русская поговорка, дорогой: «Дитя не плачет, мать не разумеет». Уж я ли не плакал!
Рыжеволосый блеснул полоской зубов:
— Что-то вы не очень похожи на тех, кто плачет, раис-ака! Его товарищи дружно захохотали.
— Умеем и поплакать, и посмеяться. Вот закончите асфальт — сразу устрою сабантуй. Повеселимся, джигиты!
У дверей штаба Атакузы встретил бригадир колхозной строительной бригады. Растянул рот до ушей.
— Чему так разулыбался? Кирпич привезли?
— Привезли — не то слово. Четыре самосвала со вчерашнего дня ездят без передышки! Помните ту красавицу, ее еще на летучке пробирали...
— Начальника облбыта? Ну-ну!
— Сегодня чуть свет примчалась с помощниками. Осмотрела все и дала задание своим...
— Попробовала бы не приехать! Вчера в обкоме я им накрутил хвоста! — приврал на радостях Атакузы и тут же подумал: «А ведь и впрямь надо бы зайти в обком, утрясти с газом».
Вместе с бригадиром обошли городок. Да, сомневаться не приходилось: после летучки работа в степи закипела не только на участках Атакузы. И в соседних совхозах, и на канале гудом гудели механизмы. Намного больше стало машин, кранов, бульдозеров. В степи стоял невообразимый — а какой уж отрадный! — грохот, сновало множество незнакомых людей.
Атакузы расправил плечи, почувствовал себя победителем. Теперь можно было поговорить и с Наимджаном.
Наимджан уже больше месяца работал здесь на месте бывшего бригадира Али-Муйлова. Тот теперь в кишлаке. Тихий Наимджан, безропотный, всегда со всем согласен. Это жена его мутит, не дает покоя.
Солнце жарило вовсю. Подставишь неосторожно щеку или шею — будто пламенем лизнет. Был перерыв. Люди попрятались в землянках. Только повариха у котла возилась под камышовым навесом.
— Наимджан здесь?
— Здесь, раис-ака, в землянке.
Атакузы шагнул в полумрак землянки и как в рай попал — прохладно, хоть дышать можно. В одном углу обедали девушки, подстелили камышовые циновки. В другом углу прямо на земляном полу расположились парни.
— Хорманглар, милые девушки! Бог на помощь, джигиты! Все поднялись с места.
— Добро пожаловать, раис-ака!
Атакузы с трудом различил в сумраке Наимджана, присел рядом, взял с дастархана кусок лепешки.
— Как поживаешь, бригадир? Как дела, джигиты?
— Сами видите. Живем-поживаем под вашим заботливым крылом, прямо как на курорте!
Атакузы узнал голос — он уже сталкивался с этим парнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85