Ну, а как наша ненаглядная невестка? Получила диплом? Когда приедет?..
Фазилат робко отвела глаза. Неделю назад пришло письмо от дочери. Ни слова о свадьбе, пишет, что преподаватели советуют ей идти в аспирантуру.
— Ну? — не отставал Атакузы.
— Не знаю, когда приедет. Хочет дальше учиться.
— Ах вот оно как! — Атакузы молча прошелся по кабинету, покашлял.— Вот что скажу, кудагай,— заговорил глухо и веско.— Вы знаете, сын мой Хайдар на днях защитил диссертацию. Станет кандидатом наук. И все-таки я хочу перетянуть его сюда. В степи начинаем большие дела. Да и в самом кишлаке, слышали, наверно, за рощей Минг булак возводим большой животноводческий комплекс. Так что и у нас есть где развернуться. Все это я собираюсь сказать и Хайдару, и Кадырджану! Пусть поработают год-два на этих стройках! А там глядишь — один уже директор комбината, другой — главный инженер! — Атакузы оскалил белые, крепкие зубы и тут же убрал улыбку.— Не в высоких должностях, конечно, дело. Хочу, чтобы поварились в большом котле! Так вот, напишите дочери: учеба не убежит. Пусть приезжает, поработает у нас год-другой. Через год, даю слово, моя невестка, ваша дочь, станет директором школы.
Фазилат робко подняла глаза. Нет, Атакузы не смеялся. Он стоял у окна — руки скрещены на груди. Он не шутит, давно уже взвесил каждое сказанное сейчас слово — это ясно отпечатано на его жестком, темно-смуглом лице.
— Что же я могу сказать...
— Зачем говорить? Напишите ей, и все! Да что с вами? Нелюдимая какая-то сегодня, хмурая! Улыбнитесь же, кудагай моя! Вот так! — Атакузы приветливо попрощался с Фазилат, в дверях задержал: — Да, забыл... Придется пригласить на той и этого... как его... Бурибаева.
Фазилат сжалась, будто охватило ее сквозняком. — Я не знаю. Так ли уж это надо? — Есть, есть такая необходимость. И большая.
— Да и дочь моя, Латофат, сторонится отца...
— Надо ей объяснить.— Атакузы заговорил чуть мягче: —- Сказать по правде, и мне не очень по душе этот человек. Но жизнь сложнее, чем мы с вами думаем, кудалай.
В тот же день Фазилат написала дочери. И вот Латофат уже здесь. Но не одна — приехала с преподавателем из их института и с двумя подругами. Будут ставить какие-то опыты. Изменилась, совсем не прежняя Латофат. Все больше молчит, видно, не хочет раскрыть матери своего сердца. И Фазилат тоже не начинает разговора, боится—а вдруг с нею что стряслось? А как посмотрит на ее нынешнее положение Атакузы? Стоит лишь подумать об этом — Фазилат так и холодеет вся.
Кто-то стукнул калиткой. Наверно, Хайдар. Потом послышались четкие шаги. Дверь распахнулась, в комнату вошел Кадырджан.
2
— Подняли Латофат?
— Сынок...— взмолилась мать.
— Разбудите! Я же сказал, сам с ней поговорю. Отец! Вылитый Джамал Бурибаев!
Заныло сердце у Фазилат, встала с места, и в этот момент дверь распахнулась. Латофат вышла сама — в длинном цветастом халате, ноги сунула в легкие тапочки, высокая прическа, похожая на гнездо, распустилась, и волосы, мягкие, волнистые, упали на грудь.
Быстрым движением руки отбросила легкую прядь со лба, недоуменно глянула на мать, на брата:
— Не спит^? Что случилось?
Кадырджан сложил руки на груди — совсем как его будущий тесть.
— У нас — ничего, а вот тебя хотим спросить. Садись. Латофат послушно присела подле матери.
— Что с тобой происходит? Что это за штучки?
— Какие штучки? — Латофат широко открытыми глазами посмотрела на мать.
— Брось прикидываться овечкой! Зачем приволокла с собой этого юродивого дервиша?
— Не смейте так говорить! — вспыхнула Латофат.— Он приехал сюда работать. Ставить опыты! Если вашему другу это не нравится, что ж, мы можем выбрать другой колхоз!
— Нет уж! Если так вам приспичило — работайте здесь, хоть на виду у нас будете!
— Это слова вашего друга?
— Да, так говорил Хайдар — твой жених! Он хочет знать — будет свадьба или нет?
Латофат отвела взгляд от холодновато-зеленых глаз Кадырджана. Куталась в халат, рука ее дрожала.
Накануне, чуть свет, она получила записку от Тахиры. Подруга просила ее прийти немедля, сейчас же, к арыку под старым тутовым деревом. «По очень важному делу»,— писала она. Латофат давно здесь не была. Увидела старую, знакомую шелковицу, даже ветку узнала, с которой пять лет назад сорвалась, собирая ягоды, и в груди что-то всколыхнулось, потеплело. На миг показалось — не тогда, давно, а сейчас, сию минуту, все случилось, вот-вот с сури под деревом вскочит Хайдар, и она, босая, легкая, кинется бежать по росистому клеверу, унося на шее, на лице ожоги от его горячих поцелуев...
Подруга ждала у арыка. Что же это с веселой, беспечной Тахи-рой? Сидит вся сникшая, перекинув через плечо мохнатое полотенце. Притянула Латофат к себе, усадила рядом, горько зарыдала. Сквозь слезы, всхлипывая, призналась: беременна, ох, если дойдет до отца, плохо ей будет. Просила, умоляла Латофат не тянуть, не откладывать свадьбу.
Очень некстати для Латофат было это признание. Можно сказать, вся ее жизнь поставлена в зависимость от опрометчивого поступка подруги. Но Тахира так горько, так искренне плакала. Жалко стало. Вот и в день защиты Хайдара Латофат так же размякла. Увидела, как он вдруг растерялся, сник, и что-то дрогнуло в душе. Потянулась к нему. Несколько дней были вместе, пыталась поддержать... И Тахиру, конечно, успокоила, что все будет хорошо. А на душе было совсем, совсем не хорошо...
Обратно Латофат пошла вдоль арыка, боялась: не нарваться бы ненароком на будущего свекра. И, выходя из сада, лицом к лицу столкнулась с Хайдаром.
Он, видно, шел с веселого сборища — опух, оброс щетиной. Заметно пошатывался. Латофат попыталась ускользнуть в сторону, но Хайдар решительно загородил дорогу, зло прищурил красные, отекшие глаза:
— Настояла-таки на своем, привезла этого... дервиша! Латофат невольно отступила назад.
— Вы же сами согласились...
— Согласился — это верно. Лучше уж здесь, на глазах, если без него не можешь. Пойдут теперь разговоры в кишлаке...
— И вы так боитесь сплетен?
— Не боюсь. Но не хочу, не желаю! — крикнул Хайдар.— Не хочу, чтобы ты расхаживала здесь с ним! Не хочу, чтобы люди видели вас вместе! Поняла ты меня?
— Нет, не поняла! И никогда не пойму! — Латофат перепрыгнула через арык и побежала по саду...
Нерадостные воспоминания. Кадырджан будто читал ее мысли — шевелил кулаками в карманах брюк.
— Молчишь? Не понимаю тебя! Сама ведь льнула к нему! Что же теперь отворачиваешься? Джигит как джигит! Кандидат наук! Умница! Чего тебе еще надо?..
Латофат молчала. Сидела, закрыв руками лицо.
— И обговорено уже все. И мать, и отец наш...
— «Отец»! Как можете вы называть этого человека отцом! После всего... после того, что сделал он с вашей матерью!
— Не к чему ворошить прошлое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Фазилат робко отвела глаза. Неделю назад пришло письмо от дочери. Ни слова о свадьбе, пишет, что преподаватели советуют ей идти в аспирантуру.
— Ну? — не отставал Атакузы.
— Не знаю, когда приедет. Хочет дальше учиться.
— Ах вот оно как! — Атакузы молча прошелся по кабинету, покашлял.— Вот что скажу, кудагай,— заговорил глухо и веско.— Вы знаете, сын мой Хайдар на днях защитил диссертацию. Станет кандидатом наук. И все-таки я хочу перетянуть его сюда. В степи начинаем большие дела. Да и в самом кишлаке, слышали, наверно, за рощей Минг булак возводим большой животноводческий комплекс. Так что и у нас есть где развернуться. Все это я собираюсь сказать и Хайдару, и Кадырджану! Пусть поработают год-два на этих стройках! А там глядишь — один уже директор комбината, другой — главный инженер! — Атакузы оскалил белые, крепкие зубы и тут же убрал улыбку.— Не в высоких должностях, конечно, дело. Хочу, чтобы поварились в большом котле! Так вот, напишите дочери: учеба не убежит. Пусть приезжает, поработает у нас год-другой. Через год, даю слово, моя невестка, ваша дочь, станет директором школы.
Фазилат робко подняла глаза. Нет, Атакузы не смеялся. Он стоял у окна — руки скрещены на груди. Он не шутит, давно уже взвесил каждое сказанное сейчас слово — это ясно отпечатано на его жестком, темно-смуглом лице.
— Что же я могу сказать...
— Зачем говорить? Напишите ей, и все! Да что с вами? Нелюдимая какая-то сегодня, хмурая! Улыбнитесь же, кудагай моя! Вот так! — Атакузы приветливо попрощался с Фазилат, в дверях задержал: — Да, забыл... Придется пригласить на той и этого... как его... Бурибаева.
Фазилат сжалась, будто охватило ее сквозняком. — Я не знаю. Так ли уж это надо? — Есть, есть такая необходимость. И большая.
— Да и дочь моя, Латофат, сторонится отца...
— Надо ей объяснить.— Атакузы заговорил чуть мягче: —- Сказать по правде, и мне не очень по душе этот человек. Но жизнь сложнее, чем мы с вами думаем, кудалай.
В тот же день Фазилат написала дочери. И вот Латофат уже здесь. Но не одна — приехала с преподавателем из их института и с двумя подругами. Будут ставить какие-то опыты. Изменилась, совсем не прежняя Латофат. Все больше молчит, видно, не хочет раскрыть матери своего сердца. И Фазилат тоже не начинает разговора, боится—а вдруг с нею что стряслось? А как посмотрит на ее нынешнее положение Атакузы? Стоит лишь подумать об этом — Фазилат так и холодеет вся.
Кто-то стукнул калиткой. Наверно, Хайдар. Потом послышались четкие шаги. Дверь распахнулась, в комнату вошел Кадырджан.
2
— Подняли Латофат?
— Сынок...— взмолилась мать.
— Разбудите! Я же сказал, сам с ней поговорю. Отец! Вылитый Джамал Бурибаев!
Заныло сердце у Фазилат, встала с места, и в этот момент дверь распахнулась. Латофат вышла сама — в длинном цветастом халате, ноги сунула в легкие тапочки, высокая прическа, похожая на гнездо, распустилась, и волосы, мягкие, волнистые, упали на грудь.
Быстрым движением руки отбросила легкую прядь со лба, недоуменно глянула на мать, на брата:
— Не спит^? Что случилось?
Кадырджан сложил руки на груди — совсем как его будущий тесть.
— У нас — ничего, а вот тебя хотим спросить. Садись. Латофат послушно присела подле матери.
— Что с тобой происходит? Что это за штучки?
— Какие штучки? — Латофат широко открытыми глазами посмотрела на мать.
— Брось прикидываться овечкой! Зачем приволокла с собой этого юродивого дервиша?
— Не смейте так говорить! — вспыхнула Латофат.— Он приехал сюда работать. Ставить опыты! Если вашему другу это не нравится, что ж, мы можем выбрать другой колхоз!
— Нет уж! Если так вам приспичило — работайте здесь, хоть на виду у нас будете!
— Это слова вашего друга?
— Да, так говорил Хайдар — твой жених! Он хочет знать — будет свадьба или нет?
Латофат отвела взгляд от холодновато-зеленых глаз Кадырджана. Куталась в халат, рука ее дрожала.
Накануне, чуть свет, она получила записку от Тахиры. Подруга просила ее прийти немедля, сейчас же, к арыку под старым тутовым деревом. «По очень важному делу»,— писала она. Латофат давно здесь не была. Увидела старую, знакомую шелковицу, даже ветку узнала, с которой пять лет назад сорвалась, собирая ягоды, и в груди что-то всколыхнулось, потеплело. На миг показалось — не тогда, давно, а сейчас, сию минуту, все случилось, вот-вот с сури под деревом вскочит Хайдар, и она, босая, легкая, кинется бежать по росистому клеверу, унося на шее, на лице ожоги от его горячих поцелуев...
Подруга ждала у арыка. Что же это с веселой, беспечной Тахи-рой? Сидит вся сникшая, перекинув через плечо мохнатое полотенце. Притянула Латофат к себе, усадила рядом, горько зарыдала. Сквозь слезы, всхлипывая, призналась: беременна, ох, если дойдет до отца, плохо ей будет. Просила, умоляла Латофат не тянуть, не откладывать свадьбу.
Очень некстати для Латофат было это признание. Можно сказать, вся ее жизнь поставлена в зависимость от опрометчивого поступка подруги. Но Тахира так горько, так искренне плакала. Жалко стало. Вот и в день защиты Хайдара Латофат так же размякла. Увидела, как он вдруг растерялся, сник, и что-то дрогнуло в душе. Потянулась к нему. Несколько дней были вместе, пыталась поддержать... И Тахиру, конечно, успокоила, что все будет хорошо. А на душе было совсем, совсем не хорошо...
Обратно Латофат пошла вдоль арыка, боялась: не нарваться бы ненароком на будущего свекра. И, выходя из сада, лицом к лицу столкнулась с Хайдаром.
Он, видно, шел с веселого сборища — опух, оброс щетиной. Заметно пошатывался. Латофат попыталась ускользнуть в сторону, но Хайдар решительно загородил дорогу, зло прищурил красные, отекшие глаза:
— Настояла-таки на своем, привезла этого... дервиша! Латофат невольно отступила назад.
— Вы же сами согласились...
— Согласился — это верно. Лучше уж здесь, на глазах, если без него не можешь. Пойдут теперь разговоры в кишлаке...
— И вы так боитесь сплетен?
— Не боюсь. Но не хочу, не желаю! — крикнул Хайдар.— Не хочу, чтобы ты расхаживала здесь с ним! Не хочу, чтобы люди видели вас вместе! Поняла ты меня?
— Нет, не поняла! И никогда не пойму! — Латофат перепрыгнула через арык и побежала по саду...
Нерадостные воспоминания. Кадырджан будто читал ее мысли — шевелил кулаками в карманах брюк.
— Молчишь? Не понимаю тебя! Сама ведь льнула к нему! Что же теперь отворачиваешься? Джигит как джигит! Кандидат наук! Умница! Чего тебе еще надо?..
Латофат молчала. Сидела, закрыв руками лицо.
— И обговорено уже все. И мать, и отец наш...
— «Отец»! Как можете вы называть этого человека отцом! После всего... после того, что сделал он с вашей матерью!
— Не к чему ворошить прошлое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85