Но вот чудеса! Из дома вышли мать и... Фази-лат-апа. Старик, похоже, не удивился этому — как ни в чем не бывало беседовал с Абидовым. Женщины, о чем-то толкуя, прошли к воротам.
Хайдар встряхнул мокрыми волосами, одернул рубашку — сейчас он нагрянет туда неожиданно. Хорошо бы сказать при этом что-нибудь интересное, остроумное. И тут до его слуха долетел тонкий, нервный тенорок Сакиджана Абидова:
— Д-да, к-конечно, чудо природы, домла! Н-настоящее чудо! Вот и я говорю, надо быть... ну, полным г-головотяпом. Подумать только — с-строить там животноводческий комплекс!
Старик сидел понурый, низко опустил голову и молчал. Доцент же вдруг вскочил. Размахивая длинными руками, прошелся вокруг сури.
— В-вот вы говорили о горной арче. Сказали, что пишете к-книгу. Очень п-правильно! Я тоже пишу. Замечательное, уникальное дерево! Нельзя дать исчезнуть ему. Уничтожили варвары, полчища Чингисхана, а теперь замахнулись свои, так называемые передовые люди. Это строительство в Минг булаке! Н-нельзя допустить, нельзя!
Домла еле слышно сказал:
— Вы правы... Я поговорю с Атакузы, обязательно поговорю. «Поговорю»! Хайдар резко повернулся, зашагал обратно. Сел в тени у арыка, задумался.
Только вчера отец показывал гостям место на склоне Минг булака, где должен быть построен животноводческий комплекс. Уже начали рыть котлован под будущее громадное, с километр в длину, здание. С каким вдохновением рассказывал отец о стройке. Приводил на память цифры. Оказывается, именно здесь, в Минг булаке, такое строительство даст беспримерную экономическую выгоду. И вода, и корм, и пастбища — все рядом, все под рукой. А этот Абидов полнейший профан в хозяйственных делах, а туда же — разводит демагогию. И любимый отцов дядя — нет чтобы одернуть, по всему видно — вторит этому одержимому... Мало ему, что внуку ногу подставил, теперь на племянника замахивается, поддакивает сплетням. Спелись, что называется. Чокнутый доцент, юродивый, он уже и так в печенках сидит у Хайдара. Таскается хвостом за Латофат. Вот и сюда заявился. Кишлачные джигиты, друзья детства, уже спрашивали о Сакиджане Абидове — что за тип, почему Хайдар позволяет Латофат ходить с посторонним мужчиной?.. Конечно, они просто кишлачные ребята, у них старые мерки. Хайдар мог бы и не обращать внимания на их намеки. А все же...
Кто-то пробежал по мостику—тук-тук-тук...
— Тахира!
Тахира спешила по тропинке домой. Остановилась, посмотрела на брата и медленно, будто опасаясь чего-то, пошла к нему. Глаза, в кругах усталой синевы, смотрели жалостливо, испуганно.
— Что с вами, братец?
— А что? — Хайдар, не понимая, провел рукою по груди, по брюкам.
— Да лицо будто опухло, глаза какие-то красные...
— А! — рассмеялся Хайдар.— Сама же знаешь — высокого гостя провожали, нелегкое дело! А вы тут что делаете? На хашар собрались, помогать?
— Да вроде этого. Приводим в порядок книги.
— Гм... Интересно. А Фазилат-апа как же?
— Да так...— улыбнулась Тахира.— Всех нас привела Халидахон-апа. Тетушка Фазилат не хотела идти, боялась. Но она заведующая библиотекой. Халидахон-апа так и представила ее. Дедушка сначала насупился, ушел в себя. А потом ничего, обошлось вроде.
— Интересно! — Хайдар сурово сдвинул брови, помрачнел.— А этот тип... доцентик, что он тут делает?
Тахира пожала плечами:
— Не знаю. Он же биолог.
— Ну и что?
— Латофат говорит, он хотел поговорить с дядей насчет Мингбулака. Беспокоится, что там...
— Ладно! — перебил Хайдар.— Иди. Вызови сюда Латофат! Тахира боязливо взглянула на Хайдара:
— Братец! Ну зачем вы так?..
— Как? — не понял Хайдар.
— Будьте с ней поласковее. Она же хорошая, добрая... Хайдар с удивлением смотрел на сестру. Веселая, ветреная Тахира
сегодня казалась странно робкой, как-то сникла. Круглое лицо, обычно розовое, цветущее, с ямочками на щечках, побледнело, выступили мелкие веснушки. И одета по-кишлачному — в широком длинном платье из дешевого атласа, на ногах матерчатые шлепанцы. Ох, нехорошо! Вспомнил слова Кадырджана: «Да ты с ней посмелее...» Странная догадка ударила в голову... Закусил губу, словно от боли. «Да, мне, конечно, не хватает многого — мягкости, доброты... А вот тебе, сестрица моя,— гордости!»
— Ну, иди!..
Он, как и отец, не слишком-то любил Кадырджана. И если терпел и даже по видимости дружил с ним, то все только ради Латофат. И к Та-хире не дал бы подойти, если бы не Латофат. Но каков Кадырджан! Как ведет себя в последнее время! Ох, поломал, видать, девчонку, смял ее. Без совести человек. И на службе обнаглел, пользуется тем, что отец его там командует. Открыто метит на чужое место — начальника отдела. Да и насчет отца своего циничен, дал ведь понять — нужен ему для карьеры, и только! Нехорошо получается. Любит сестра младшего Бурибаева или нет, теперь ничего не поделаешь — вынуждена торопить со свадьбой. Но Латофат... Никак не может Хайдар поладить с ней...
Тахира пробежала обратно, на ходу крикнула: «Сказала!» Сердце у Хайдара забилось, как при первом свидании. «Да еще и опух... На кого же я сейчас похож!» Поскорей стянул с себя безрукавку, содрал брюки и бросился в арык... А ведь неспроста сестра так уставилась на него, действительно вид не тот: появился животик, да и весь оброс жирком. А тот юродивый доцентик худ, строен и в последнее время следит за собой. Щеголем гуляет по кишлаку. Нет, так нельзя. Э, Хайдар!.. Пьешь много, обрюзг, опустился, брат...
Застучали зубы — доняла родниковая вода. Хайдар выскочил на берег, пробежал босиком по теплому, нагретому солнцем клеверу к старому деревянному сури под шелковицей. Взял за концы полотенце, растер тело до красноты. Оделся. Теперь — причесаться. Поднял мокрую голову — и опять эта знакомая, сладкая боль! Увидел обломанную ветку, а чуть пониже ту, другую, за которую тогда, пять лет назад, ранним утром ухватилась Латофат... Захотелось сейчас же, сию минуту увидеть ее, заглянуть в большие ясные глаза. Такая хрупкая, нежная и загадочная в своей странной печали. Нет, не должен он с ней быть грубым...
Хайдар подошел к дувалу, замирая раздвинул ветку вишни.
Долма все еще сидел на своем месте, перелистывая какую-то книгу. Чуть дальше, под другой яблоней, стояли Сакиджан Абидов и Латофат. Они о чем-то разговаривали. Абидов горячо доказывал что-то, размахивая руками. Латофат слушала, чуть склонив голову набок, опустив глаза к земле. Поговорив с минуту, доцент взял ее под руку и повел по аллее дальше, под урючину в конце двора. Нагнувшись к ней, зашептал на ухо...
«Ах вот как? Ясно... Зачем ей торопиться ко мне!..»
То ли кровь ударила в голову, то ли хмель не выветрился — потемнело в глазах у Хайдара. Сам не заметил — одним прыжком перемахнул дувал.
— Эй, Абидов!
Один вид Хайдара мог напугать—ворот безрукавки распахнут, волосы растрепаны, в них застряли вишневые листочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Хайдар встряхнул мокрыми волосами, одернул рубашку — сейчас он нагрянет туда неожиданно. Хорошо бы сказать при этом что-нибудь интересное, остроумное. И тут до его слуха долетел тонкий, нервный тенорок Сакиджана Абидова:
— Д-да, к-конечно, чудо природы, домла! Н-настоящее чудо! Вот и я говорю, надо быть... ну, полным г-головотяпом. Подумать только — с-строить там животноводческий комплекс!
Старик сидел понурый, низко опустил голову и молчал. Доцент же вдруг вскочил. Размахивая длинными руками, прошелся вокруг сури.
— В-вот вы говорили о горной арче. Сказали, что пишете к-книгу. Очень п-правильно! Я тоже пишу. Замечательное, уникальное дерево! Нельзя дать исчезнуть ему. Уничтожили варвары, полчища Чингисхана, а теперь замахнулись свои, так называемые передовые люди. Это строительство в Минг булаке! Н-нельзя допустить, нельзя!
Домла еле слышно сказал:
— Вы правы... Я поговорю с Атакузы, обязательно поговорю. «Поговорю»! Хайдар резко повернулся, зашагал обратно. Сел в тени у арыка, задумался.
Только вчера отец показывал гостям место на склоне Минг булака, где должен быть построен животноводческий комплекс. Уже начали рыть котлован под будущее громадное, с километр в длину, здание. С каким вдохновением рассказывал отец о стройке. Приводил на память цифры. Оказывается, именно здесь, в Минг булаке, такое строительство даст беспримерную экономическую выгоду. И вода, и корм, и пастбища — все рядом, все под рукой. А этот Абидов полнейший профан в хозяйственных делах, а туда же — разводит демагогию. И любимый отцов дядя — нет чтобы одернуть, по всему видно — вторит этому одержимому... Мало ему, что внуку ногу подставил, теперь на племянника замахивается, поддакивает сплетням. Спелись, что называется. Чокнутый доцент, юродивый, он уже и так в печенках сидит у Хайдара. Таскается хвостом за Латофат. Вот и сюда заявился. Кишлачные джигиты, друзья детства, уже спрашивали о Сакиджане Абидове — что за тип, почему Хайдар позволяет Латофат ходить с посторонним мужчиной?.. Конечно, они просто кишлачные ребята, у них старые мерки. Хайдар мог бы и не обращать внимания на их намеки. А все же...
Кто-то пробежал по мостику—тук-тук-тук...
— Тахира!
Тахира спешила по тропинке домой. Остановилась, посмотрела на брата и медленно, будто опасаясь чего-то, пошла к нему. Глаза, в кругах усталой синевы, смотрели жалостливо, испуганно.
— Что с вами, братец?
— А что? — Хайдар, не понимая, провел рукою по груди, по брюкам.
— Да лицо будто опухло, глаза какие-то красные...
— А! — рассмеялся Хайдар.— Сама же знаешь — высокого гостя провожали, нелегкое дело! А вы тут что делаете? На хашар собрались, помогать?
— Да вроде этого. Приводим в порядок книги.
— Гм... Интересно. А Фазилат-апа как же?
— Да так...— улыбнулась Тахира.— Всех нас привела Халидахон-апа. Тетушка Фазилат не хотела идти, боялась. Но она заведующая библиотекой. Халидахон-апа так и представила ее. Дедушка сначала насупился, ушел в себя. А потом ничего, обошлось вроде.
— Интересно! — Хайдар сурово сдвинул брови, помрачнел.— А этот тип... доцентик, что он тут делает?
Тахира пожала плечами:
— Не знаю. Он же биолог.
— Ну и что?
— Латофат говорит, он хотел поговорить с дядей насчет Мингбулака. Беспокоится, что там...
— Ладно! — перебил Хайдар.— Иди. Вызови сюда Латофат! Тахира боязливо взглянула на Хайдара:
— Братец! Ну зачем вы так?..
— Как? — не понял Хайдар.
— Будьте с ней поласковее. Она же хорошая, добрая... Хайдар с удивлением смотрел на сестру. Веселая, ветреная Тахира
сегодня казалась странно робкой, как-то сникла. Круглое лицо, обычно розовое, цветущее, с ямочками на щечках, побледнело, выступили мелкие веснушки. И одета по-кишлачному — в широком длинном платье из дешевого атласа, на ногах матерчатые шлепанцы. Ох, нехорошо! Вспомнил слова Кадырджана: «Да ты с ней посмелее...» Странная догадка ударила в голову... Закусил губу, словно от боли. «Да, мне, конечно, не хватает многого — мягкости, доброты... А вот тебе, сестрица моя,— гордости!»
— Ну, иди!..
Он, как и отец, не слишком-то любил Кадырджана. И если терпел и даже по видимости дружил с ним, то все только ради Латофат. И к Та-хире не дал бы подойти, если бы не Латофат. Но каков Кадырджан! Как ведет себя в последнее время! Ох, поломал, видать, девчонку, смял ее. Без совести человек. И на службе обнаглел, пользуется тем, что отец его там командует. Открыто метит на чужое место — начальника отдела. Да и насчет отца своего циничен, дал ведь понять — нужен ему для карьеры, и только! Нехорошо получается. Любит сестра младшего Бурибаева или нет, теперь ничего не поделаешь — вынуждена торопить со свадьбой. Но Латофат... Никак не может Хайдар поладить с ней...
Тахира пробежала обратно, на ходу крикнула: «Сказала!» Сердце у Хайдара забилось, как при первом свидании. «Да еще и опух... На кого же я сейчас похож!» Поскорей стянул с себя безрукавку, содрал брюки и бросился в арык... А ведь неспроста сестра так уставилась на него, действительно вид не тот: появился животик, да и весь оброс жирком. А тот юродивый доцентик худ, строен и в последнее время следит за собой. Щеголем гуляет по кишлаку. Нет, так нельзя. Э, Хайдар!.. Пьешь много, обрюзг, опустился, брат...
Застучали зубы — доняла родниковая вода. Хайдар выскочил на берег, пробежал босиком по теплому, нагретому солнцем клеверу к старому деревянному сури под шелковицей. Взял за концы полотенце, растер тело до красноты. Оделся. Теперь — причесаться. Поднял мокрую голову — и опять эта знакомая, сладкая боль! Увидел обломанную ветку, а чуть пониже ту, другую, за которую тогда, пять лет назад, ранним утром ухватилась Латофат... Захотелось сейчас же, сию минуту увидеть ее, заглянуть в большие ясные глаза. Такая хрупкая, нежная и загадочная в своей странной печали. Нет, не должен он с ней быть грубым...
Хайдар подошел к дувалу, замирая раздвинул ветку вишни.
Долма все еще сидел на своем месте, перелистывая какую-то книгу. Чуть дальше, под другой яблоней, стояли Сакиджан Абидов и Латофат. Они о чем-то разговаривали. Абидов горячо доказывал что-то, размахивая руками. Латофат слушала, чуть склонив голову набок, опустив глаза к земле. Поговорив с минуту, доцент взял ее под руку и повел по аллее дальше, под урючину в конце двора. Нагнувшись к ней, зашептал на ухо...
«Ах вот как? Ясно... Зачем ей торопиться ко мне!..»
То ли кровь ударила в голову, то ли хмель не выветрился — потемнело в глазах у Хайдара. Сам не заметил — одним прыжком перемахнул дувал.
— Эй, Абидов!
Один вид Хайдара мог напугать—ворот безрукавки распахнут, волосы растрепаны, в них застряли вишневые листочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85