— Другой дом мне не подходил. Удивляюсь, товарищ Халмурадов,— в голосе Атакузы слышалась глубокая обида.— Вы спросите: какого человека я вселил в этот дом? Он делал революцию в нашем кишлаке. Он создавал здесь колхоз. Единственный сын его — Герой Советского Союза — погиб на фронте! Неужели это преступление?..
— Никто не называет ваш поступок преступлением,— заговорил Шакуров.— Но можно было дать жилье и в другом месте...
— Другое место не годится!
— Почему же?
— Почему? — Агакузы не сдержал раздражения.— Вы же знаете, у старика никого нет. Кто еще, кроме моей семьи, будет присматривать за ним? Не понимаю вас, Абрар Шукурович. Домла Нормурад большой ученый, подарил колхозу огромную библиотеку. А мы?.. Боимся создать ему маломальские условия для работы, прислушиваемся к мелким разговорчикам. Вы бы побеседовали с ним, Бекмурад Халмурадович, посмотрели бы его библиотеку.
— Вот оно как,— сказал Халмурадов с явным облегчением.— Я, например, не знал этой стороны дела. Ну хорошо, а почему сняли с работы механизатора?
Атакузы шумно вздохнул:
— Тоже к вам с жалобой?
— Да, жена его...
— Не знаю, что наговорила вам жена, но я его с работы не снимал. Перевел сюда, в степь.
— Почему? Насколько нам известно, он числился хорошим специалистом, был у вас даже за главного механика...
Атакузы краем губ усмехнулся, но тут же мгновенно погасил усмешку.
— Да потому и перевел, что он хороший механизатор. Не бездельников же ставить сюда. Сделал бригадиром...
— А можно его позвать? — спросил Шукуров.
— Нет! Уехал в область за запчастями. Не думал, что будет такой разговор, послал бы другого. Впрочем, он может письменно подтвердить все, собственноручно напишет...
— Ясно,— Халмурадов повеселел.— А вас, Абрар Шукурович, прошу поговорить с этой женщиной лично. Объясните ей все. И вообще нужно ее успокоить, уговорить, дорогой раис...
Атакузы чуть не выпалил: «Да пропади она пропадом!» С трудом выдавил из себя:
— Ладно, товарищ Халмурадов. Успокоить ее, конечно, успокоим, но...
— Что «но»?
— Неужели это справедливо? Мы трудимся, не знаем покоя, не ведаем отдыха. А стоит какому-нибудь бездельнику настрочить кляузу, и все забыто, весь наш труд обращается в прах!
— Полноте, раис, не прикидывайтесь обиженным ребенком. Вы не из тех, кто даст себя в обиду. Знаем! —рассмеялся Халмурадов и встал.— Так как же, чай ваш готов? Ну, поехали! Кстати и с вашим дядей познакомимся. Да, где же Джамал Бурибаевич? Пригласили его? Вот и отлично. Пусть он тоже познакомится с вашим дядей...
Шукуров быстро взглянул на Атакузы. Тот пошевелил было губами, но ничего не сказал.
Халмурадов и Джамал Бурибаев сели в «Волгу» Атакузы. Пригласил раис и Шукурова, но тот не захотел стеснять гостей, поехал на райкомовской машине.
Пепельно-серые барханы остались позади. Машины птицами летели по асфальту. По правую сторону дороги над горизонтом круто поднимались в дрожащем мареве величественные горы, чуть ближе, за застывшими гребнями, смутно вырисовывались первые высокие холмы...
Абрар Шукурович откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза. Он был недоволен и собой, и Халмурадовым. Два вопроса обсуждались с ним наедине и перед летучкой, и потом, когда сидели за штабом. Первый — о записке Шукурова в обком. Халмурадов вел себя странно, что-то крутил, будто бы соглашался: в планировании и снабжении действительно много путаницы и неразберихи, не отрицал, что это мешает нормальной работе и открывает дорогу нечестным на руку хозяйственникам. А зашла речь о конкретном — решительно отказался помочь, мягко отклонил все, о чем просил Шукуров. Притом и виду не подал, что задет критикой его, был подчеркнуто вежлив, тактичен. Отказывал в помощи — улыбаясь. Ссылался на повсеместные задержки в снабжении. Единственно, что обещал,— поддержать идею строительства второй очереди кирпичного завода в районе. Но кирпичный завод был уже «на мази» и без него. По «вопросу» Атакузы он вел себя так же странно. Ушел от обсуждения промахов раиса.
Шукуров слышал, что они давние и закадычные друзья. Но так хвалить, так превозносить перед собранием!.. Правда, потом, когда говорили с Атакузы о жалобе многодетной матери, секретарь обкома вроде бы переменился: повысил голос, помрачнел (видно, первый наказал, чтоб был построже), но с какой готовностью принял доводы раиса, как обрадовался! Был строг по принуждению — это ясно. Впрочем, доводы оказались достаточно вескими. И надо признаться, сам Шукуров тоже симпатизировал Атакузы. Даже в обкоме пытался оправдать его неуемный «аппетит» и то, что раис нередко утоляет его за счет других. Что делать, если хозяйственные и планирующие органы нерадивы? Ведь и он сам, Шукуров, страдает из-за неурядиц в снабжении. Какого труда стоит хоть чего-то добиться для района! И все-таки он чувствовал: Атакузы переходит границы. Взять хотя бы только что состоявшийся разговор. Как держал себя, каким тоном говорил!.. Шукуров не раз встречал раисов, которые на первых порах работали с размахом,, поднимали отсталое хозяйство. А потом — похвалы, поощрения, «пример для других», и потерял человек голову, занесся. Все они начинали задавать пиры по нужным и ненужным поводам, устраивали большие и пышные свадьбы. Шукуров видел их роскошные дома. Чуть кто заикался против — всеми путями стремились убрать такого прочь с дороги. Конец зазнавшихся раисов бывал обычно печальным. Их неколебимая вера в силу власти и денег терпела крах. Не всякого можно подкупить, и далеко не всегда можно даже с помощью денег обойти закон. Но, к сожалению, уроки жизни большей частью проходят даром.
Атакузы... Шукуров еще до конца не разобрался в нем. Очень уж он разный. Иногда даже кажется наивным. Голову с ним можно сломать. То — эгоист, способный убрать с дороги любого, то, посмотришь,— одинокий путник, уставший от тягот нелегкой дороги.
Вот и в истории с домом. Будто бы не так уж он и виноват. Ведь Шукуров хорошо знает положение домлы Шамурадова. Действительно, старик будет полезен кишлаку. И все-таки есть что-то безнравственное в том, как Атакузы выкрутился из неловкого положения — прикрылся стариком. Потом его слова: «Покоя не знаем, отдыха не ведаем». А вы, мол, прислушиваетесь к жалобам всяких кляузников. Есть, разумеется, доля истины и в этом, можно понять — задергали человека. Но Атакузы как бы ставит условие: «Хотите — принимайте меня со всеми моими причудами, какой я есть, не хотите — как хотите!» Надо поговорить с ним посерьезнее, одернуть. Но как это сделаешь? Секретарь обкома сам готов его выгородить, рад, когда Атакузы подкинет хоть малейшее оправдание своим поступкам... Нет, зачем валить на Халмурадова? В нем самом, в Шукурове, сидит давно известная так называемая интеллигентская мягкость!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85