Будто прощался...
Глаза раиса загорелись, он посмотрел на шофера:
— Учарбай, помнишь, что было здесь лет пятнадцать назад?
— Как ни помнить! Одни развалины только и были.
— Спасибо тебе, сынок! Ну, поехали! Учар искоса взглянул на председателя:
— Чем-то расстроены, раис-ака? Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего особенного! — успокоил Атакузы, но простые слова Учара еще крепче растравили раны.
Кляузники... Бог с ними! На то они и кляузники. А вот в обкоме! По должности своей ведь обязаны быть справедливыми. Так разберитесь, поставьте ябедников на место! Нет же, шлют комиссию за комиссией, позорят имя его! Спасибо! Он выходит из игры! Сделал все, что мог. Народ не забудет его заслуг. Имя Атакузы навсегда вписано в историю кишлака, в каждую песчинку, кирпич, в каждый листик любого здесь дерева.
Машина вынырнула из зеленого массива сплошных хлопковых по-
538
лей, птицей взлетела на холм — последний холм, отделяющий кишлак от безжизненной степи.
Вот она, эта тревожащая душу Атакузы бескрайняя пустыня. Вот оно — серое мертвое море песка. И сердце — что сделаешь с ним? — опять забилось. Он вдруг словно увидел: там, в пустыне, вместо.серых, мертвых барханов зеленели сады, молодо шумели на ветру.
«Да, все будет так! — Атакузы упрямо выставил вперед лоб, совсем как его дядя-домла,— Сначала закончу, что задумал. А уж потом, пожалуйста, заступай любой, кого пожелаете назначить! Вот так!»
ГЛАВА ВОСЬМАЯ 1
Скрипнула дверь. Фазилат подняла голову,
— Не спите, мама?
— Сынок, я сейчас...— Нашарив в темноте шлепанцы, зажгла свет.
У порога, широко улыбаясь, стоял Кадырджан.
— Найдется что поесть?
— Плов остался. Подогреть?
— Давайте, давайте. Со мной Хайдарджан...
— Как это?.. Как можно — до свадьбы?..
— Свадьба не за горами! Ждали конца траура, сами знаете, старушка нас задержала. Так что отец,— произнеся это слово, Кадырджан ухмыльнулся,— намечает той к концу месяца. Вы говорили с Латофат? — Под скулами заиграли желваки, серо-зеленые глаза холодно и жестко блеснули.
«Вылитый Джамал!» — подумала Фазилат.
— Говорила...
— Ну что она?
— Не знаю, ничего прямо не говорит...
— Не понимаю, что с ней стряслось? Может, снюхаться с кем успела?
Фазилат испуганно покосилась на дверь внутренней комнаты.
— Откуда ты взял?
— Откуда взял? Зачем она привезла сюда этого... заику?
— Он же ее учитель. Они думают...
— Вот, вот — думают! — передразнил Кадырджан, тряхнув длинными космами.— Поддерживайте ее. Где ей взять пример скромности...— не договорив, Кадырджан пошел к выходу, но у дверей остановился.— Как только Хайдар уйдет, я сам поговорю с ней!
Фазилат опустила веки, не смогла вынести холода серо-зеленых глаз сына. Попросила:
— Дождемся утра, сынок.
— Нет. Ни минуты больше не хочу ждать!
Фазилат вышла под звездное небо, направляясь в кухню, почувствовала — в черной тени под виноградным пологом сидел Хайдар. Прикрыла лицо платком. В кухне действовала быстро — подогрела на газовой плите плов, оставшийся с вечера, поджарила яичницу, все передала сыну и пошла к себе.
Вот и сын, которого она вскормила, вырастила, заговорил о ее прошлом, корш мать.
А насчет дочки — Фазилат и без Кадырджана трясется со страха, глядя на ее странное поведение. Да и как не трястись, ведь все это на глазах у Атакузы!
Фазилат и боялась Атакузы, и любила его. Ведь письма Джаббара носил ей Атакузы. Босоногий, с нечесаной головой, с лукаво-озорными глазами. Потом началась война. Джаббар ушел на фронт. От тех счастливых лет осталась лишь связка писем, написанных его рукой.
Был ненастный зимний вечер, была последняя встреча с Джабба-ром. Похоронка оказалась ложью. «Погибший смертью храбрых» неожиданно постучал в дверь. Фазилат чуть не упала на пороге, и лучше бы ей было упасть, умереть! Но умер Джаббар. Пал смертью храбрых. А вот Джамал Бурибаев вернулся цел и невредим. К тому времени у нее родился первенец — живой такой, смышленый мальчик... Что было делать? Она сама испытала, что значит безотцовщина, и не хотела такой же нелегкой судьбы сыну. Да и не только в нем было дело, сама Фазилат стала уже не та, не прежняя, надломилось в ней что-то. Так и сошлась она с Бурибаевым. А судьба первенца оказалась печальной. Семь лет ему исполнилось, такой озорной, такой сорванец был, в первый класс пошел... И попал под машину.
Потом родились еще дети.
И вот сын, ею вскормленный родной сын, попрекает мать прошлым. По слухам судит. Сплетни злых на язык людей принимает за правду. А может, и отец что наговорил. Ловок выходить сухим из воды, не намочит даже подола рубашки. Понадобится — очернит любого. Обманом ведь взял и Фазилат. Подлым обманом, да еще и силой. А как стала Фазилаг ему поперек пути — отбросил и ушел к другой Эта уже третья по счету будет. Говорят, из семьи с большими связями, вог и ушел к ней. Пусть! Фазилат, по правде сказать, даже обрадовалась, не стала и алименты требовать — не знать бы, забыть его совсем. Одна, без помощи, выкормила, вывела в люди детей. А теперь снова замаячила его черная тень!..
В глубине души Фазилат хранила надежду — когда-нибудь выпадет такой случай, откроет она сердце сыну, все расскажет ему. Была ведь уже минута отчаяния — выплакала свое горе дочери. Но ведь то дочь, дочь всегда ближе к матери. А как заговоришь с сыном, со взрослым мужчиной? Все откладывала, душу переворачивало от одной мысли о прошлом. А теперь боится — поздно, поверит ли? Сколько воды угекло, даже подлость с годами стирается и блекнет, люди склонны все забывать. Ведь вот и Атакузы, он-то уж знает, как было дело. И не только простил Бурибаева, норовит породниться с ним...
В год, когда Атакузы стал раисом, Фазилат работала в колхозе счетоводом. Атакузы в первую же неделю перевел ее из конторы, послал в овощную бригаду табельщицей. То ли припомнил старое, а может, остерегался недобрых толков — Фазилат в то время была молода и все еще хороша собой. Но так или иначе — с глаз долой! Фазилат » слова не сказала, больше пятнадцати лет проработала в той бригаде. Два года назад раис неожиданно вызвал ее в правление. Это было как раз, когда сын его влюбился в Латофат. Поговорил, пошутил, вспомнил про то, про се — и вдруг назначил заведующей клубом!
В прошлом году Кадырджан «нашел общий язык» с дочкой Атакузы Тахирой. Тогда раис поручил Фазилат еще и библиотеку, прибавил зарплату, и довольно заметно.
Месяца два назад Атакузы снова вызвал ее к себе. Опять начал с шуток, назвал «кудагай» — сватьей, а потом, посмеиваясь в усы, взял быка за рога:
— Ну так как же, кудагай! Играем свадьбу?
— Как хотите...
— Будь по-моему, так сегодня бы! — Атакузы упер руки в бока, по-ястребиному сверкнул взглядом.— Вот и Тахира закончила ученье, ожидаем на днях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Глаза раиса загорелись, он посмотрел на шофера:
— Учарбай, помнишь, что было здесь лет пятнадцать назад?
— Как ни помнить! Одни развалины только и были.
— Спасибо тебе, сынок! Ну, поехали! Учар искоса взглянул на председателя:
— Чем-то расстроены, раис-ака? Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего особенного! — успокоил Атакузы, но простые слова Учара еще крепче растравили раны.
Кляузники... Бог с ними! На то они и кляузники. А вот в обкоме! По должности своей ведь обязаны быть справедливыми. Так разберитесь, поставьте ябедников на место! Нет же, шлют комиссию за комиссией, позорят имя его! Спасибо! Он выходит из игры! Сделал все, что мог. Народ не забудет его заслуг. Имя Атакузы навсегда вписано в историю кишлака, в каждую песчинку, кирпич, в каждый листик любого здесь дерева.
Машина вынырнула из зеленого массива сплошных хлопковых по-
538
лей, птицей взлетела на холм — последний холм, отделяющий кишлак от безжизненной степи.
Вот она, эта тревожащая душу Атакузы бескрайняя пустыня. Вот оно — серое мертвое море песка. И сердце — что сделаешь с ним? — опять забилось. Он вдруг словно увидел: там, в пустыне, вместо.серых, мертвых барханов зеленели сады, молодо шумели на ветру.
«Да, все будет так! — Атакузы упрямо выставил вперед лоб, совсем как его дядя-домла,— Сначала закончу, что задумал. А уж потом, пожалуйста, заступай любой, кого пожелаете назначить! Вот так!»
ГЛАВА ВОСЬМАЯ 1
Скрипнула дверь. Фазилат подняла голову,
— Не спите, мама?
— Сынок, я сейчас...— Нашарив в темноте шлепанцы, зажгла свет.
У порога, широко улыбаясь, стоял Кадырджан.
— Найдется что поесть?
— Плов остался. Подогреть?
— Давайте, давайте. Со мной Хайдарджан...
— Как это?.. Как можно — до свадьбы?..
— Свадьба не за горами! Ждали конца траура, сами знаете, старушка нас задержала. Так что отец,— произнеся это слово, Кадырджан ухмыльнулся,— намечает той к концу месяца. Вы говорили с Латофат? — Под скулами заиграли желваки, серо-зеленые глаза холодно и жестко блеснули.
«Вылитый Джамал!» — подумала Фазилат.
— Говорила...
— Ну что она?
— Не знаю, ничего прямо не говорит...
— Не понимаю, что с ней стряслось? Может, снюхаться с кем успела?
Фазилат испуганно покосилась на дверь внутренней комнаты.
— Откуда ты взял?
— Откуда взял? Зачем она привезла сюда этого... заику?
— Он же ее учитель. Они думают...
— Вот, вот — думают! — передразнил Кадырджан, тряхнув длинными космами.— Поддерживайте ее. Где ей взять пример скромности...— не договорив, Кадырджан пошел к выходу, но у дверей остановился.— Как только Хайдар уйдет, я сам поговорю с ней!
Фазилат опустила веки, не смогла вынести холода серо-зеленых глаз сына. Попросила:
— Дождемся утра, сынок.
— Нет. Ни минуты больше не хочу ждать!
Фазилат вышла под звездное небо, направляясь в кухню, почувствовала — в черной тени под виноградным пологом сидел Хайдар. Прикрыла лицо платком. В кухне действовала быстро — подогрела на газовой плите плов, оставшийся с вечера, поджарила яичницу, все передала сыну и пошла к себе.
Вот и сын, которого она вскормила, вырастила, заговорил о ее прошлом, корш мать.
А насчет дочки — Фазилат и без Кадырджана трясется со страха, глядя на ее странное поведение. Да и как не трястись, ведь все это на глазах у Атакузы!
Фазилат и боялась Атакузы, и любила его. Ведь письма Джаббара носил ей Атакузы. Босоногий, с нечесаной головой, с лукаво-озорными глазами. Потом началась война. Джаббар ушел на фронт. От тех счастливых лет осталась лишь связка писем, написанных его рукой.
Был ненастный зимний вечер, была последняя встреча с Джабба-ром. Похоронка оказалась ложью. «Погибший смертью храбрых» неожиданно постучал в дверь. Фазилат чуть не упала на пороге, и лучше бы ей было упасть, умереть! Но умер Джаббар. Пал смертью храбрых. А вот Джамал Бурибаев вернулся цел и невредим. К тому времени у нее родился первенец — живой такой, смышленый мальчик... Что было делать? Она сама испытала, что значит безотцовщина, и не хотела такой же нелегкой судьбы сыну. Да и не только в нем было дело, сама Фазилат стала уже не та, не прежняя, надломилось в ней что-то. Так и сошлась она с Бурибаевым. А судьба первенца оказалась печальной. Семь лет ему исполнилось, такой озорной, такой сорванец был, в первый класс пошел... И попал под машину.
Потом родились еще дети.
И вот сын, ею вскормленный родной сын, попрекает мать прошлым. По слухам судит. Сплетни злых на язык людей принимает за правду. А может, и отец что наговорил. Ловок выходить сухим из воды, не намочит даже подола рубашки. Понадобится — очернит любого. Обманом ведь взял и Фазилат. Подлым обманом, да еще и силой. А как стала Фазилаг ему поперек пути — отбросил и ушел к другой Эта уже третья по счету будет. Говорят, из семьи с большими связями, вог и ушел к ней. Пусть! Фазилат, по правде сказать, даже обрадовалась, не стала и алименты требовать — не знать бы, забыть его совсем. Одна, без помощи, выкормила, вывела в люди детей. А теперь снова замаячила его черная тень!..
В глубине души Фазилат хранила надежду — когда-нибудь выпадет такой случай, откроет она сердце сыну, все расскажет ему. Была ведь уже минута отчаяния — выплакала свое горе дочери. Но ведь то дочь, дочь всегда ближе к матери. А как заговоришь с сыном, со взрослым мужчиной? Все откладывала, душу переворачивало от одной мысли о прошлом. А теперь боится — поздно, поверит ли? Сколько воды угекло, даже подлость с годами стирается и блекнет, люди склонны все забывать. Ведь вот и Атакузы, он-то уж знает, как было дело. И не только простил Бурибаева, норовит породниться с ним...
В год, когда Атакузы стал раисом, Фазилат работала в колхозе счетоводом. Атакузы в первую же неделю перевел ее из конторы, послал в овощную бригаду табельщицей. То ли припомнил старое, а может, остерегался недобрых толков — Фазилат в то время была молода и все еще хороша собой. Но так или иначе — с глаз долой! Фазилат » слова не сказала, больше пятнадцати лет проработала в той бригаде. Два года назад раис неожиданно вызвал ее в правление. Это было как раз, когда сын его влюбился в Латофат. Поговорил, пошутил, вспомнил про то, про се — и вдруг назначил заведующей клубом!
В прошлом году Кадырджан «нашел общий язык» с дочкой Атакузы Тахирой. Тогда раис поручил Фазилат еще и библиотеку, прибавил зарплату, и довольно заметно.
Месяца два назад Атакузы снова вызвал ее к себе. Опять начал с шуток, назвал «кудагай» — сватьей, а потом, посмеиваясь в усы, взял быка за рога:
— Ну так как же, кудагай! Играем свадьбу?
— Как хотите...
— Будь по-моему, так сегодня бы! — Атакузы упер руки в бока, по-ястребиному сверкнул взглядом.— Вот и Тахира закончила ученье, ожидаем на днях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85