Домла засмущался, закашлял:
— Я понимаю, доченька, я все понимаю.
— Что ж делать, пусть вам живется здесь долго! — Надира потянула за руку продолжавшего хныкать мальчонку и вышла со двора.
Кудратходжа громко цокнул языком:
— Вот она, твоя справедливость! Тут она вся! Не было ее раньше, не будет и теперь!..
Домла резко обернулся. Злобный смех Кудратходжи унес все его сомнения.
— Нет! — крикнул он, выпрямившись во весь рост.— Была, всегда была справедливость! И ты ее, между прочим, отведал сполна. Она была и тогда, когда ты понаоткрывал лавки в годы нэпа, сдирал шкуру с бедняков! Она была, эта справедливость, и когда ты выкрал красавицу Айнису у бедняка дехканина! Только ты не следовал ей. А помнишь ты, ходжа, что сталось с несчастным мужем Айнисы, когда со своими подкупленными головорезами ты увез ее? Бедный парень повесился на кладбищенской чинаре. Ты помнишь это, ходжа?..
— Помню, профисор, как не помнить. Но только...
— Вон с глаз моих! — зарокотал Нормурад.— Вон, пока не встретимся на том свете на твоем мосту Сират!
Нормурад-ата был страшен. Большой, весь взъерошенный, с поднятым над головой кулаком. Кудратходжа, ощерясь, попятился от айвана к ворогам. Нормурад Шамурадов, не опуская кулака, шагнул за ним и вдруг бессильно опустился на ступеньку, в сердце резко и больно кольнуло. Старик долго сидел, уронив голову. Внутренний голос теребил, терзал душу. Он, Нормурад Шамурадов, конечно, прав, тысячу раз прав! Обидно, что не смог сейчас положить на лопатки ходжу. А причиной тому Атакузы — этот дом, этот сад! Ходжа, шелудивый пес, подхватил оброненную кость и тявкает теперь на весь свет.
Он приподнялся, чтобы встать, и в этот момент открылась садовая калитка — пришла Алия. Она сразу поняла, что дяде плохо, быстро подбежала к нему:
— С сердцем нехорошо? Сейчас принесу лекарство...
— Не надо, пройдет. Уже лучше... Атакузы дома?
— Уехал в степь, еще затемно,— Алия, склонив голову к плечу, с нежностью глядела на старика. Домле всегда нравилась эта ее особенность — склонять голову.— Не беспокойтесь, все будет хорошо, Атакузы-ака уже велел привести в порядок ваши книги.
— Я не о книгах. Этот дом он взял с согласия хозяев? Голова Алии опустилась ниже.
— Не знаю. Они получили квартиру на краю кишлака. Только там еще нет водопровода и газ не провели.
— Так зачем было их сгонять с насиженного места?
— Он думал о вас...— На лице Алии выступил румянец.— Вам же нужен уход...
Слова ее и то, как она произнесла их — робко и нежно,— снова тронули старика.
— Спасибо вам, доченька,— сказал он мягко.— Вы не думайте, я ценю вашу доброту. Очень ценю ее. И все-таки не надо было из-за меня обижать людей. О! — застонал Нормурад-ака.
Лицо Алии вспыхнуло.
— Пойдемте чай пить, дядя... К нам приехал Уразкул-ака, ждет вас.
«Наверно, по этому же делу пришел. Дожил я, дожил!..»
2
Каждый раз, заходя в дом Атакузы, домла чувствовал себя неловко. Из-за Хайдара. Он сейчас в отпуске и задержался в доме отца. Хотелось побеседовать с джиеном, поехать вместе в степь — посмотрели бы оросительные работы и там, на месте, заново обсудили его диссертацию. Но Хайдар будто не замечал домлу, не здоровался. Вот и сейчас — чуть ли не нос к носу столкнулись у колодца. И Хайдар круто свернул в сторону.
Домла остановился в нерешительности, думал пойти обратно, но Уразкул, сидевший на айване, уже заметил его, встал с места.
В озорных, как прежде, глазах, на свежих, будто румяное яблоко, 9 щеках, в уголках губ под редкими усами запрыгала лукавая улыбка:
— Зачем согнулись так, мулла Нормурад! Кто же за унылого старика замуж пойдет?
— Что-что? — не понял домла.
— Еще притворяется! А ушам нравится, как сливочное масло желудку. Да распрями, говорю, распрями плечи! Сейчас и старухи стали разборчивыми, не за богатство идут, выбирают с фигурой!
— У меня одна надежда — скорее бы соединиться с моей старушкой.
— Нужен Гульсаре-биби такой мямля! Думаю, ей тоже понравится старик пободрее! — рассмеялся Уразкул. Но тут же посерьезнел: — Собирайся в путь. Вижу, ты совсем извелся. В горы поедем, проветришься хоть немного... Правду сказать, прихворнул там наш Прохор. Поедем, навестим больного, заодно и проветримся.— Улыбка в уголках губ Уразкула медленно угасла.— Немного нас осталось. Раз-два — и обчелся. Надо держаться друг друга, дорогой Нормурад!
Насчет дома Уразкул не проронил ни звука.
Между друзьями должно быть все открыто, недомолвки портят дружбу. Домла собрался уже завести прямой разговор, да подумал: «Поговорим по дороге, там будет свободнее».
Он переоделся, вышел на улицу. Уразкул ждал у ворот, держа под уздцы двух серых ослов.
— «Волги» поданы! —объявил, посмеиваясь.
Нормурад на миг заколебался. «Пророк на осле! Пожалуй, попадешь ходже на зубок». И сразу одернул себя: какое это имеет значение? Взял в руки плетку.
— Когда же это мы доберемся до гор на твоих «Волгах»?
— Садись, садись, всего-то каких-нибудь девять верст, доплетемся!
Солнце уже успело подняться выше тополей, асфальтированная дорога, политая водой, блестела, точно покрытая лаком. Улицы оставались в тени. Кроны чинар и белых тополей слились так, что и солнечному лучу не пробиться.
Уступая дорогу грозно ревущим самосвалам и легким, бесшумно скользящим «Москвичам», старики неторопливо ехали у самой обочины. Не так то уж и давно, кажется, люди глазели, разинув рты, на автомобили, а теперь те же люди, так же разинув рты, смотрят на двух старцев, восседающих на ишаках, и подмигивают друг другу.
Асфальтированная дорога оборвалась перед лощиной. Друзья поехали вдоль русла, свернули к горам.
Домла надеялся, хоть после кишлака убавится движение машин. Но нет, груженные гравием самосвалы, тяжелые «МАЗы» со строительными материалами непрерывным потоком шли в сторону Минг булака, дико ревели, отравляя свежий утренний воздух черным выхлопным дымом.
Домла нервно потряс головой:
— Что тут происходит, Уразкул? Разве в горах открыли какие-нибудь залежи?
Уразкул ехал чуть впереди, медленно покачиваясь в такт шагам осла. Не оборачиваясь, ответил:
— А ты до сих пор не знаешь? В Минг булаке будет животноводческая ферма.
Домла слышал: где-то между кишлаком и горами задумали строить гигантский животноводческий комплекс, хотел даже поехать туда посмотреть, но так и не собрался, отвлекли другие заботы. А сейчас услышал, и кольнуло под ложечкой, заныло.
Два места в кишлаке особенно дороги были ему. Одно — русло лощины, вдоль которой ехали сейчас, где когда-то на берегу речки стояли две мельницы-соседки. Другое — урочище Минг булак, с его джидовыми и арчовыми рощами.
Рожденное самой природой, нетронутое, полудикое урочище одним краем своим уходило в степь, другим упиралось в горы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85