– Что?
– Вот так, а алкаши – они ведь наши братья по духу. Короче, я здесь с ребятами, которые разделяют мое мнение, и мы собираемся прищучить вожака этих уродов.
– Что сделать?
– Сжечь этого козла.
– Господи, Саттон.
– Хочешь поиграть с огнем?
– Ты рехнулся, это же бред собачий.
– Это справедливость, парень.
– Саттон, вот что мне скажи. Ты сейчас на тормозах или без них?
Он дико заржал и сказал:
– Пора идти, время поджаривать.
После этого сон как рукой сняло. Я несколько часов вышагивал по комнате, подумывал, не пожевать ли обои. Пошел к книжной полке, взял книгу Джона Сэнфорда из серии «Молись» – у него их двенадцать – и рискнул открыть.
Возвращение на землю было тяжелым. Он три дня был в улете, жил на кокаине. Когда он прошлой ночью спустился на землю, зашел в винный магазин и купил бутылку «Столичной». После трех дней кайфа приземляться всегда трудно, но водка превратила приземление без шасси в полную катастрофу с пожаром. Теперь придется расплачиваться. Придется все пропустить через себя.
Хватит!
Самое страшное, что теперь мне безумно хотелось выпить. Не что-нибудь. Нет, это должна быть ледяная «Столичная».
Снова лег в постель. Сон пришел неохотно, на своих условиях.
На следующее утро я смотрел девятичасовые новости.
…Сильно пострадал юноша, которого на рассвете подожгли на Эйр-сквер. Полиция разыскивает четырех мужчин. Они могут иметь отношение к нападению. Старший инспектор Кленси предполагает, что это была месть за случившиеся в последнее время нападения на бездомных. Вот что он говорит:
– Любые попытки отомстить нападавшим на бездомных, как и стремление отдельных граждан подмять под себя закон, будут жестоко пресекаться.
Он продолжил разоряться по поводу роста преступности, но я выключил телевизор.
???
После одиннадцати я вошел в пивную, и Шон с беспокойством спросил:
– Настоящий кофе или помои?
– Лучший.
Грустно было видеть, с каким облегчением он услышал мой ответ. Вернулся с кофейником и тостом.
– Тебе надо хоть слегка подкрепиться.
– Сядь, – попросил я, – хочу тебя кое о чем спросить.
– Выкладывай.
– Но не забывай, что спрашивает человек, который недавно провел пару недель… скажем… взаперти.
Он кивнул.
– Мне кажется или Саттон действительно не в себе?
Он презрительно фыркнул.
– Никогда его не выносил.
– Все так… Но что ты о нем думаешь?
– Никогда не понимал, что ты в нем нашел.
Наш разговор напоминал вырывание зуба.
– Шон… Шон, ладно, я все понял, но все-таки, что ты же думаешь?
– Его надо запереть.
– Спасибо, Шон. Если я о чем-нибудь и мечтал, так это о непредвзятом мнении.
Шон стоял и продолжал бормотать, брызгая слюной:
– Вот что я еще тебе скажу, Джек…
Как будто я мог его остановить.
– Этот парень мчится прямиком в ад, и он постарается прихватить с собой побольше людей.
Упомянутый парень появился через час и заявил:
– Так и думал, что ты здесь. Шон… кружку перед Великим постом. – Он внимательно посмотрел на меня. – Все еще ни в одном глазу? Впечатляет. Сколько же это дней получается? Один?
– Тринадцать.
– Дни в заключении не считаются.
– Черт, для меня еще как идут.
Шон принес пиво, шмякнул кружку на стол.
Саттон выругался:
– Чертов старый пердун.
– Я слышал новости, – сказал я.
– Потребовалось столько жара… для такого хлюпика. Самое замечательное было слушать, как его приятели стояли вокруг и ныли: «Позовите полицию». Тебе это понравилось бы. Классно…
– Вы могли его убить.
– Ну, мы очень старались.
Саттон был на взводе. Как будто нашел свое призвание. Казалось, сейчас он начнет хихикать. Но он наклонился ко мне поближе и сказал:
– А ведь это ты все начал, Джек.
– Я!
– Расчистил дорогу, прикончив того маленького извращенца. Он стал первым.
– Да будет тебе, Саттон, разве ты не понимаешь, что это безумие?
– Вот именно. Потрясное безумие.
Рука, качающая колыбель
Мы договорились с Энн встретиться в китайском ресторанчике. Я оставил Саттона сидеть и бормотать себе под нос. Шон поймал меня у двери.
– Я сниму его картину.
– Не надо, Шон.
– В нем одна безнадежность, люди хотят, чтобы клюшки висели.
– Шон, погоди немного, ему сейчас трудно приходится.
– «Трудно приходится»? Этому пройдохе? Да он совьет гнездо в твоем ухе и с тебя же сдерет арендную плату.
Я зашел в цветочный магазин и купил шесть красных роз. Никогда в жизни не покупал цветов.
– Вам сделать букет? – спросила продавщица.
– Не знаю.
Она засмеялась, а я сказал:
– А нельзя ли как-нибудь завернуть их так…
– Чтобы никто не видел?
– Ну да.
– Ничего, несите так. Только настоящий мужчина умеет носить цветы.
– Придется поверить вам на слово.
Как я их не держал, они мозолили всем глаза. И, разумеется, именно в этот день вам встретятся все ваши знакомые. Все как один комики:
«Ах, как мило!»
«И не только цветы!»
«Он сам, как маленький цветок».
Что-нибудь в этом духе.
Я пришел в ресторан рано и сразу же спрятал цветы под стол. Хозяйка ресторана предложила:
– Давайте я поставлю их в воду.
– Не надо… честно.
Когда она спросила, что я буду пить, я ответил:
– Пиво… нет, я хотел сказать, кока-колу.
По моему телу струился пот.
Энн выглядела… великолепно. Другого слова не подберешь. Я почувствовал, как пересохло во рту, как заколотилось сердце. Воскликнул, охваченный вдохновением:
– Энн!
Она крепко обняла меня, затем отстранилась и внимательно посмотрела мне в лицо.
– Очень симпатичная борода.
– Спасибо.
– Ты очень изменился, и дело не только в бороде.
Не зная, как себя вести, я протянул цветы. Да, это произвело фурор!
Мы сели.
Она продолжала смотреть то на цветы, то на меня. Если бы меня спросили, как я себя чувствовал, я бы честно признался, что оробел. Надо же, почти пятьдесят – и вдруг оробел!
– Мне кажется, – сказала она, – что я немножко смущаюсь.
– Я тоже.
– Правда? Мне это приятно, Джек.
Подошла официантка, и мы дружно сделали заказ:
рагу по-китайски
сладкое и острое.
Затем официантка спросила:
– Что будете пить?
– Мне еще бутылку кока-колы… Энн?
– Мне тоже кока-колы.
Когда она ушла, Энн сказала:
– Поняла, в чем дело. Твои глаза. Они белые.
– Белые?
– Нет, я хотела, сказать… чистые.
– Ладно, я знаю, что ты хотела сказать.
Молчание. Потом она сказала:
– Можно спросить… или лучше не надо?
– Я еще не привык, но валяй, спрашивай.
– Трудно?
– Порядком.
Принесли еду, и мы оставили эту тему. Мне нравилось смотреть, как она ест. Она заметила, что я глазею на нее, и спросила:
– Что?
Мне нравится смотреть, как ты ешь.
Это хорошо, да?
Я тоже так думаю.
???
После ресторана мы прошлись по набережной. Она взяла меня под руку. Один из самых любимых моих жестов. В конце набережной мы остановились, и она сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36