Я раздвинула шторы. Наше окно выходило на поле, уставленное крохотными домиками. Все, как один, были одноэтажные, квадратные, с верандами, за каждым – отгороженный штакетником бассейн. У каждого крыльца на пятачке газона росло по пальме, обритой почти налысо, с хохолком листьев на макушке.
– Не хочу тут засиживаться, – сказала я телу Леопольда. – Здешние места давят на психику. Надо двигать в Калифорнию, не то еще выйду замуж за зубного врача.
Пирс вышел из ванной в крохотном белом полотенце, обернутом вокруг чресел.
– Знаете, чего мне этот Билл сказал? Он может устроить меня на работу, туда, где его «Корвет» чинят. Они там занимаются спортивными машинами: «Ягуарами», «Феррари», «Лотусами», «Ламборгини». Здесь полно богатых докторов, которые стариков лечат. Можно потусоваться тут месяца три-четыре.
– Решение неверное! – заявила я. – Надеюсь, ты не все полотенца извел? Я хочу голову помыть.
Я взяла пульт и включила телевизор, чтобы не чувствовать себя одиноко. Мои братья в силу их бесполезности компании составить не могут. Я проверила несколько каналов – хотела найти какую-нибудь образовательную программу. Так тяжело, когда нет возможности пополнять образование. Например, я поняла, что совершенно не умею прилично есть, даже не знаю, как палочками пользоваться, ничего не знаю про историю кинематографа, не говоря уж о новейших достижениях в этой области. Мне необходимо повышать свой уровень, может, через меня и Пирс с Леопольдом как-то пообтешутся. Иначе, боюсь, в Калифорнии я и беседу толком поддержать не сумею. Надо мной там все смеяться будут, как узнают, что я не отличаю суши от сасими и одного режиссера от другого.
– Эй, не щелкай так быстро! – крикнул Пирс. – Там вроде гольф показывают. Это что, «Турнир звезд»?
– А чем ты занимался, когда мы с Леопольдом продавали себя зубному врачу? – спросила я, попав на передачу о похищении женщин инопланетянами. Распахнув коралловые уста, мы вперились в экран.
– Больные люди эти инопланетяне, – сказал Леопольд, подложив под голову подушку и устраиваясь поудобнее.
– Не хочу тут засиживаться, – сказала я. – здешние места давят на психику.
– Вот, глядите! – Пирс вытащил из кармана брюк две двадцатки и десятку.
– Bay! – воскликнула я. – Неплохо! Кто тебе их дал?
– Все было, как ты сказала. Я пошел, взял себе кусок пиццы, потом – кусок Трейфу.
– Какую взял-то? – спросил Леопольд.
– Обычную.
– Скучища какая! – сказал Леопольд. – Ну и как пицца?
– Ничего вроде. Правда, я все равно жрать хочу.
У вас есть что-нибудь?
– Тьфу ты, черт! – воскликнул Леопольд. – Я оставил салями и копченую лососину в машине, под сиденьем.
– Лучше не рассказывай, – попросила я. – Ладно, я кое-что купила. Чипсы, сальсу, крекеры, «Чиз-виз».
– А сладенького?
– «Твинкиз» и рисовые шарики.
– Рисовые шарики? – обрадовался Пирс, кинулся к пакетам с покупками и, порывшись, нашел нужную коробку. – Так вот, этот парень, он подошел, сказал чего-то про собаку и дал пятьдесят баксов.
– Что за парень? – спросила я.
– Парень как парень. Такой, с акцентом.
– Лет сколько?
– Не знаю. Может, под сорок. Он вроде какой-то иностранец. Я когда ему рассказал, что мы с сестрой и братишкой путешествуем, а денег ноль, он дал мне пятьдесят баксов. И еще сказал, что такой собаки не видел с детства. У них в деревне такие были.
– Муфти-пуфти не хотел тебе сделать?
– Вроде нет.
– Похоже, мы живем под счастливой звездой, – решила я. – Может, наши – по крайней мере, Теодор – направляют на нас свою психическую энергию, чтобы нам чужие люди деньги давали. Слушай, он тебе точно муфти-пуфти не сделал? Или ты стесняешься рассказывать?
– Чего? – буркнул Пирс, снова вперившийся в телевизор.
– Так, ничего. Черт, есть как хочется! Кто-нибудь, дайте мне «Йодель». Или я купила «Ринг дингз»? – Я распечатала пачку и сунула в рот липкую плитку искусственного шоколада. Никогда раньше я не получала такого наслаждения от химических продуктов! – Помнишь, Леопольд, то божественное блюдо, что ты изобрел?
– В котором нет ни одной калории?
– Нет, другое.
– А, с яйцами?
– Да нет.
– А мне показалось, то, с яйцами, тебе понравилось.
– Исключительно понравилось. Но я имею в виду не его, а то, в которое идет весь скопившийся в доме чеснок.
– Вкусно было, да? – обрадовался он. – Только тогда никто из ребят в летнем дневном лагере со мной играть не хотел. Эх, оказаться бы мне где-нибудь, где я снова смогу готовить…
– Бедняга Леопольд, – вздохнул Пирс. – Разве это жизнь для ребенка?
– Даже не знаю, смогу ли я вспомнить, как готовить эту чесночную штуку, – сказал Леопольд. – А вот клубника с чесноком мне не удалась.
– Не все эксперименты удаются, – заметила я. – Так расскажи. Пирс, как все было.
– Я же рассказал!
– А теперь правду говори. Этот парень – наверняка он за свои пятьдесят долларов что-то хотел.
– Не-а. Ой, вспомнил!
– Ну?
– Когда я стану кинозвездой, он хочет приехать ко мне на съемки.
– А ты что сказал?
– Круто. Пусть приезжает. Он, кажется, китаец.
– Китайца-то ты можешь отличить?
– Да я не приглядывался. Может, и негр. Он вроде говорил, что родом с Тринидада.
Они всю ночь смотрели телевизор, а потом спали до трех часов дня.
Я трижды выходила с Трейфом – выгуливала его вокруг стоянки – и дважды сама: один раз купила в автомате местную газету, а в другой сходила на ту сторону шоссе, но там не было ничего особенного, и я вернулась назад.
На сей раз Брайан Триста, «помощник управляющего», снова дежурил.
– В чем дело? – спросил он. – Я думал, мы вечером встретимся.
– Да? Мы договаривались, что встретимся вечером, если ты разрешишь нам переночевать, а заплачу я утром. А мне, чтобы раздобыть денег, пришлось унижаться перед зубным врачом.
Он пропустил это мимо ушей.
– Так ты что, с другом путешествуешь?
– Это мои братья.
– Правда? И долго вы планируете пробыть в Форт-Лодердейле?
– Приятно, что ты интересуешься, – сказала я. – Только тебя это не касается.
– Подожди! Может, я кое-чем и помогу. Если собираешься здесь задержаться, я переговорю с управляющим насчет работы для тебя.
– Знаешь, это в мои планы не входило, – сказала я и отправилась наверх.
Я громко хлопнула дверью, долго и безуспешно пыталась открыть окно, чтобы хоть немного проветрить, но Пирс с Леопольдом, которые спали на одной кровати, так и не проснулись. Я никак не могла придумать, чем заняться. Бродя по комнате, я наткнулась на лежащую на тумбочке Библию и открыла ее наугад. Раньше я Библию почти не читала – мне она казалась слишком толстой и длинной. Написано там было следующее: «Господь Бог, человеколюбивый и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий милость в тысячи родов, прощающий вину и преступление и грех, но не оставляющий без наказания, наказывающий вину отцов в детях и детях детей до третьего и четвертого рода».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80