Это сообщество дам определенной ориентации. Как «Подруги Сафо».
– Болезнь, ориентация – какая разница? Да никакой – лишь бы было весело.
Теодор чуть не подскочил от возмущения. Я промерзла до мозга костей, и легче мне не становилось. Трейф, тоже дрожавший от холода, прыгнул ко мне на колени в надежде отогреться. У него на спине было несколько бородавок – особенность породы.
– А щенки не задохнулись в рюкзаке? – сказала я. – Может, кто-нибудь посмотрит?
Саймон вскочил.
– Я разведу огонь.
– Я так рассчитывала получить назад залог у домовладельца, – сказала мамочка. – Надеюсь, он не потребует с нас возмещения убытков.
– Какие убытки! – сказала я. – Никаких убытков. Ему надо просто достать трейлер со дна и просушить.
– Думаю, нам пора сниматься с места, – сказала мамочка. – Хотя я бы с удовольствием пожила здесь еще немного. Мне всегда казалось, что мы неспроста задержались в этих местах. Может, должны были извлечь какой-то урок. А теперь думаю: ну и черт с ним!
– Я урок извлекла. Заглянув в глаза смерти, потеряв все, что имела, я поняла, что нет ничего ценнее жизни, а материальные ценности не значат ничего. – Я нежно улыбнулась Саймону.
– Мод, ты просто не представляешь, до чего я рада это слышать, – сказала мамочка. – Нет ничего ценнее жизни. Я готова повторить это тысячу раз.
– «Солнце ласково глядело Сквозь тенистые деревья, Говорило… «Правь любовью, Гайавата!» – сказала Мариэтта.
– И ты права, Мариэтта, – сказала мамочка. – Ох, детки! Когда рожаешь ребеночка, даже не догадываешься, что и через двадцать лет тебе придется ежедневно общаться все с тем же визжащим, орущим, капризным типом. Столько лет вы, девочки, только и знали, что ругаться, злиться, плевать на всех и вся и ненавидеть окружающий вас мир! Так что теперь, когда вы говорите, что нет ничего ценнее жизни, и цитируете такие прекрасные стихи, я тронута до слез.
Она подошла ко мне и обняла. Эмоции у мамочки редко сопровождаются действиями. Она оказалась холодной как ледышка.
– Дорогая ты моя, сделай мне коктейль, – сказала она.
– Коктейль для трупа, – сказала я. – Леопольд, джин на кухне.
– Я вам не слуга, – сказал он.
– Конечно, не слуга, – сказала я. – Ты милый, хороший, добрый мальчик.
Расплывшись в довольной улыбке, он сунул мне в руки кружку с какао и отправился на кухню.
– Боюсь, мне это не под силу, – сказал Саймон, сопевший и кряхтевший у камина. Сунув под полено газету, он пытался развести огонь. – А, чтоб тебя! Там что-то живое! Только бы не мышь!
– Нам надо продумать наши планы, – сказала мамочка.
– Леопольд, какао изумительное! – крикнула я. Саймон попытался вытащить из камина пылающую газету.
– Благодарю, – сказал Леопольд, появившийся из кухни с бутылкой джина. – В каждую кружку я добавил по кусочку настоящего мексиканского шоколада, молоко и сахар. Без этого растворимое какао – гадость.
Дым из камина пополз в комнату. Саймон поднялся с колен и отряхнул руки.
– Что там было в камине, я так и не понял, но оно убежало, – сказал он. – Мне что, сложить все обратно и зажечь заново? Честно говоря, я толком не знаю, как топить камин. И пальцы окоченели.
– А в замке, где ты вырос, разве не было каминов? – спросила я.
– Меня от этого купания до сих пор озноб бьет. А с каминами я дела почти не имел. Я же большую часть года проводил в школе.
– Он хочет сказать, что в замке огонь разводили слуги, – сказала мамочка. – Я читала об этом в романах.
– Что-то горит, – прошептал Теодор. – На помощь!
– Да нет, что вы, – сказал Саймон и сел на диван.
– У тебя с ним один размер, – сказала я. – Мариэтта, гляди, как на нем сидят твои юбка с жилетом. – Я подошла и пристроилась рядом с Саймоном. Мариэтта уселась по другую сторону.
– «Но по-прежнему смеялся. Но по-прежнему пел громко. Он костер поправил только, Чтоб костер горел светлее. Чтоб кидало пламя искры», – сказала Мариэтта и, взмахнув своими противоестественно пушистыми ресницами, окинула Саймона томным взором.
– Ну что ты такое несешь? Совсем невозможная стала. Мам, а ты знаешь, почему Тайни Санди дал ей напрокат машину? Она сделала ему муфти-пуфти.
– Всяко бывает, – сказала мамочка.
Саймон задумчиво посмотрел на Мариэтту.
– Я как раз собирался переодеться в брюки, – сказал он. – У меня наверху есть одежда. Эта шерстяная юбка такая колючая.
– Я бы с удовольствием поднялась наверх посмотреть твой гардероб, – сказала Мариэтта.
– Отвезут меня в больницу или нет? – неожиданно воскликнул Теодор. – Мам, ты живешь в мире иллюзий! Наш дом потонул, денег у нас нет. Одна из твоих дочерей, вместо того чтобы сочинить что-нибудь свое, только и знает, что цитировать «Гайавату» и делать минеты. У другой нет ни моральных принципов, ни сострадания к ближнему, ни элементарного вкуса. У тебя безработный сын двадцати одного года от роду, напрочь лишенный силы воли, а из другого, шестилетнего, вы сделали кухарку. У меня сломана рука и, кажется, сотрясение мозга.
– Признаться, я бы с удовольствием послушал пару строф из «Гайаваты», – сказал Саймон.
– Насчет вкуса – это, по-моему, чересчур, – сказала я.
– Зачем меня-то винить? – сказала мамочка. – Если в лесу на тебя упадет дерево, ты же не будешь его ненавидеть.
– Кого, дерево? – спросил Пирс.
– Господи, до чего вы все жалкие! – воскликнул Теодор.
– Прошу со мной таким тоном не разговаривать, – сказала мамочка. – Я знаю, что ты прав. Но культуры тебе не хватает. Я тебе когда еще дала книгу Дейла Карнеги «Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей», а ты ее так и не прочел.
– Этой книге лет сто, не меньше, – сказал Теодор. – Там половины страниц нет. И вообще она давно устарела.
– Есть вещи, которые не устаревают, – сказала мамочка. – Ну ладно, давайте попробуем все вместе сосредоточиться, тогда мы обязательно что-нибудь придумаем.
– Сомневаюсь, – сказал Теодор.
– Так о чем нам думать? – спросила я.
– О том, что делать дальше! – сказала мамочка.
– Надо садиться в машину и ехать в Калифорнию, – сказал Леопольд. – Если Пирс туда не попадет, он не станет кинозвездой.
Мамочка умильно улыбнулась.
– Отличная мысль, – сказала она. – По дороге заглянем в больницу, выправим Теодору руку. Какие еще будут предложения?
– Думаю, я в Калифорнию не поеду, – сказал Теодор. – Честно говоря, боюсь.
– А-а, теперь понятно, почему ты на меня накинулся, – сказала мамочка. – Потому что испугался. Ты что, хочешь остаться здесь?
– Один? А жить где буду? Чем заниматься? Где добуду денег на пропитание? Нет уж, поеду с вами. Но с большой неохотой.
– А я не знаю, – сказал Пирс. – Ехать-то долго. Вы небось меня за руль усадите. Мне и здесь неплохо.
Мы пропустили его выступление мимо ушей.
– Так, давайте прикинем, – сказала мамочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Болезнь, ориентация – какая разница? Да никакой – лишь бы было весело.
Теодор чуть не подскочил от возмущения. Я промерзла до мозга костей, и легче мне не становилось. Трейф, тоже дрожавший от холода, прыгнул ко мне на колени в надежде отогреться. У него на спине было несколько бородавок – особенность породы.
– А щенки не задохнулись в рюкзаке? – сказала я. – Может, кто-нибудь посмотрит?
Саймон вскочил.
– Я разведу огонь.
– Я так рассчитывала получить назад залог у домовладельца, – сказала мамочка. – Надеюсь, он не потребует с нас возмещения убытков.
– Какие убытки! – сказала я. – Никаких убытков. Ему надо просто достать трейлер со дна и просушить.
– Думаю, нам пора сниматься с места, – сказала мамочка. – Хотя я бы с удовольствием пожила здесь еще немного. Мне всегда казалось, что мы неспроста задержались в этих местах. Может, должны были извлечь какой-то урок. А теперь думаю: ну и черт с ним!
– Я урок извлекла. Заглянув в глаза смерти, потеряв все, что имела, я поняла, что нет ничего ценнее жизни, а материальные ценности не значат ничего. – Я нежно улыбнулась Саймону.
– Мод, ты просто не представляешь, до чего я рада это слышать, – сказала мамочка. – Нет ничего ценнее жизни. Я готова повторить это тысячу раз.
– «Солнце ласково глядело Сквозь тенистые деревья, Говорило… «Правь любовью, Гайавата!» – сказала Мариэтта.
– И ты права, Мариэтта, – сказала мамочка. – Ох, детки! Когда рожаешь ребеночка, даже не догадываешься, что и через двадцать лет тебе придется ежедневно общаться все с тем же визжащим, орущим, капризным типом. Столько лет вы, девочки, только и знали, что ругаться, злиться, плевать на всех и вся и ненавидеть окружающий вас мир! Так что теперь, когда вы говорите, что нет ничего ценнее жизни, и цитируете такие прекрасные стихи, я тронута до слез.
Она подошла ко мне и обняла. Эмоции у мамочки редко сопровождаются действиями. Она оказалась холодной как ледышка.
– Дорогая ты моя, сделай мне коктейль, – сказала она.
– Коктейль для трупа, – сказала я. – Леопольд, джин на кухне.
– Я вам не слуга, – сказал он.
– Конечно, не слуга, – сказала я. – Ты милый, хороший, добрый мальчик.
Расплывшись в довольной улыбке, он сунул мне в руки кружку с какао и отправился на кухню.
– Боюсь, мне это не под силу, – сказал Саймон, сопевший и кряхтевший у камина. Сунув под полено газету, он пытался развести огонь. – А, чтоб тебя! Там что-то живое! Только бы не мышь!
– Нам надо продумать наши планы, – сказала мамочка.
– Леопольд, какао изумительное! – крикнула я. Саймон попытался вытащить из камина пылающую газету.
– Благодарю, – сказал Леопольд, появившийся из кухни с бутылкой джина. – В каждую кружку я добавил по кусочку настоящего мексиканского шоколада, молоко и сахар. Без этого растворимое какао – гадость.
Дым из камина пополз в комнату. Саймон поднялся с колен и отряхнул руки.
– Что там было в камине, я так и не понял, но оно убежало, – сказал он. – Мне что, сложить все обратно и зажечь заново? Честно говоря, я толком не знаю, как топить камин. И пальцы окоченели.
– А в замке, где ты вырос, разве не было каминов? – спросила я.
– Меня от этого купания до сих пор озноб бьет. А с каминами я дела почти не имел. Я же большую часть года проводил в школе.
– Он хочет сказать, что в замке огонь разводили слуги, – сказала мамочка. – Я читала об этом в романах.
– Что-то горит, – прошептал Теодор. – На помощь!
– Да нет, что вы, – сказал Саймон и сел на диван.
– У тебя с ним один размер, – сказала я. – Мариэтта, гляди, как на нем сидят твои юбка с жилетом. – Я подошла и пристроилась рядом с Саймоном. Мариэтта уселась по другую сторону.
– «Но по-прежнему смеялся. Но по-прежнему пел громко. Он костер поправил только, Чтоб костер горел светлее. Чтоб кидало пламя искры», – сказала Мариэтта и, взмахнув своими противоестественно пушистыми ресницами, окинула Саймона томным взором.
– Ну что ты такое несешь? Совсем невозможная стала. Мам, а ты знаешь, почему Тайни Санди дал ей напрокат машину? Она сделала ему муфти-пуфти.
– Всяко бывает, – сказала мамочка.
Саймон задумчиво посмотрел на Мариэтту.
– Я как раз собирался переодеться в брюки, – сказал он. – У меня наверху есть одежда. Эта шерстяная юбка такая колючая.
– Я бы с удовольствием поднялась наверх посмотреть твой гардероб, – сказала Мариэтта.
– Отвезут меня в больницу или нет? – неожиданно воскликнул Теодор. – Мам, ты живешь в мире иллюзий! Наш дом потонул, денег у нас нет. Одна из твоих дочерей, вместо того чтобы сочинить что-нибудь свое, только и знает, что цитировать «Гайавату» и делать минеты. У другой нет ни моральных принципов, ни сострадания к ближнему, ни элементарного вкуса. У тебя безработный сын двадцати одного года от роду, напрочь лишенный силы воли, а из другого, шестилетнего, вы сделали кухарку. У меня сломана рука и, кажется, сотрясение мозга.
– Признаться, я бы с удовольствием послушал пару строф из «Гайаваты», – сказал Саймон.
– Насчет вкуса – это, по-моему, чересчур, – сказала я.
– Зачем меня-то винить? – сказала мамочка. – Если в лесу на тебя упадет дерево, ты же не будешь его ненавидеть.
– Кого, дерево? – спросил Пирс.
– Господи, до чего вы все жалкие! – воскликнул Теодор.
– Прошу со мной таким тоном не разговаривать, – сказала мамочка. – Я знаю, что ты прав. Но культуры тебе не хватает. Я тебе когда еще дала книгу Дейла Карнеги «Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей», а ты ее так и не прочел.
– Этой книге лет сто, не меньше, – сказал Теодор. – Там половины страниц нет. И вообще она давно устарела.
– Есть вещи, которые не устаревают, – сказала мамочка. – Ну ладно, давайте попробуем все вместе сосредоточиться, тогда мы обязательно что-нибудь придумаем.
– Сомневаюсь, – сказал Теодор.
– Так о чем нам думать? – спросила я.
– О том, что делать дальше! – сказала мамочка.
– Надо садиться в машину и ехать в Калифорнию, – сказал Леопольд. – Если Пирс туда не попадет, он не станет кинозвездой.
Мамочка умильно улыбнулась.
– Отличная мысль, – сказала она. – По дороге заглянем в больницу, выправим Теодору руку. Какие еще будут предложения?
– Думаю, я в Калифорнию не поеду, – сказал Теодор. – Честно говоря, боюсь.
– А-а, теперь понятно, почему ты на меня накинулся, – сказала мамочка. – Потому что испугался. Ты что, хочешь остаться здесь?
– Один? А жить где буду? Чем заниматься? Где добуду денег на пропитание? Нет уж, поеду с вами. Но с большой неохотой.
– А я не знаю, – сказал Пирс. – Ехать-то долго. Вы небось меня за руль усадите. Мне и здесь неплохо.
Мы пропустили его выступление мимо ушей.
– Так, давайте прикинем, – сказала мамочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80