Он подбирал хлебом подливку.
– Леопольд, скажи, неужели и эти чудесные белые булочки ты печешь сам?
– Мы покупаем вчерашний или недельной давности хлеб, а плесень я соскребаю, – сказал Леопольд. Саймон отложил булочку. – Говядину для boeuf bourguignon мы купили за полцены – у нее кончался срок реализации. На мой взгляд – никакой разницы. Все мясо лежалое. Просто подгнившие куски отрубают, а остальное продают в супермаркете. Картошка – я люблю картошку в мундире, но перевозят ее не в рефрижераторах, а в обычных грузовиках, и в ней от этого куча пестицидов. Грибы подарил маме ее корейский приятель. Хочется надеяться, он их действительно выращивает.
– Сам выращивает? – спросил Саймон, отложив вилку.
– Хочется надеяться, что выращивает, а не собирает, – объяснила я. – Видишь ли, приехав сюда из Кореи, он как-то раз отправился в лес с женой, тещей и подругой жены. И – о, чудо! – в лесу они нашли грибы точь-в-точь похожие на те, что они ели в Корее. Они набрали грибов, принесли домой и приготовили. Он отошел позвонить по телефону, а когда вернулся, увидел, что жена, теща и подруга жены бьются в конвульсиях на полу. Понимаешь, грибы хоть и выглядели так же, как те, которые они ели в Корее, на самом деле оказались другими. Двое умерли. Третьей пришлось делать пересадку печени.
– Расскажите нам что-нибудь о себе, Саймон, – попросила мамочка. – Вы хороший лорд или плохой?
– Боюсь, не слишком хороший, – сказал Саймон и подцепил немного шпината с тарелки Пирса.
– Ой, дорогуша, – сказала мамочка. – Я бы вам его помыла. Он упал на пол, а Пирс его поднял и положил обратно в тарелку. Собаки шпинат не любят, а то бы они его тут же сожрали. Смотрите, шерсти не наглотайтесь.
– Наш корейский друг выращивает совсем другие грибы, – успокоил Саймона Леопольд. – А вино я использую от «Манишевиц».
– Очень вкусно, – сказал Саймон, глядя в пространство.
– Нет, ну какой красавчик! – сказала мамочка. – И выговор очаровательный.
– Мам! – сказала я. – Ты что, не понимаешь, что смущаешь Саймона? Оставь его в покое. Посмотри лучше, что я еще откопала.
Теодор с Пирсом затащили в дом клетку и с грохотом шваркнули ее на пол. Из нее поднялись клубы белесой пыли, застлавшие всю комнату.
– Круто, – сказал Пирс.
– Какая грязь! – возмутилась мамочка. – Это же засохший куриный помет. От него можно заболеть. Дети, что я вам всегда говорила про птичий помет?
– От него можно заболеть! – хором ответили мы.
– Как называется та болезнь, которой я мог заразиться? – спросил Саймон встревоженно.
Мамочка собралась было ему ответить, но тут трейлер затрясло. Пол заходил вверх-вниз.
– Скорее! – крикнул Теодор. – Все бегите в тот угол.
Мы посмотрели на него.
– Сам беги, – сказала я.
– Идиотка! Надо держать равновесие! – объяснил Теодор.
Что-то странное творилось не только с полом, но и с потолком – он пополз в сторону, противоположную той, в которую двигался пол, – так бывает, когда складывается картонная коробка. Леопольд тоненько завыл. Я заткнула уши.
– Мое шоколадное суфле! – хныкал Леопольд. – Это же был первый опыт!
– Думаешь, осядет? – спросила мамочка.
– Наверняка!
Саймон пытался переползти в дальний угол комнаты, но у него никак не получалось.
– Идите в тот угол! – крикнул он.
– Я об этом и говорю, – согласился Теодор. – Идите в тот угол.
– Ой, мои бедненькие собачки! – сказала мамочка.
– Где они? – спросила я.
– В спальне. Приведи их сюда, скорее!
– Вперед, милорд! – сказала я Саймону.
– Мод, иди с ним, – велела мамочка. – Один он с собаками не справится.
– Почему обязательно я? Я боюсь.
– Что там с Трейфом, Лулу и щенками? – спросил Пирс.
– Они остались в спальне, – ответила я.
– Серьезно? – сказал Пирс. – Пойду их выпущу.
– Скорее! – крикнул Теодор. – Трейлер съехал с места. Дело плохо. Надо звонить, просить помощи.
Все молчали.
– Может, ты сам позвонишь, Теодор? – сказала наконец мамочка.
– Ты глава семейства, – сказал Теодор. – Давай так: я наберу номер. – Он снял трубку. – Не работает! Наверно, провода порвались. Надо немедленно отсюда выбираться.
– А как же мое «Искусство кулинарии»? – сказал Леопольд.
– Забудь о нем, – сказала мамочка. – Саймон прав. Прием закончен. Надо немедленно покинуть дом.
– Саймон?! – возмутился Теодор. – Это же я сказал! Никто меня не ценит.
Мамочка попыталась взять Леопольда на руки, но он оказался слишком для нее велик. Она поволокла его вверх, к двери, и толкнула ее что было сил.
– Дверь заклинило! – сообщила она. Телевизор медленно съехал с подставки на диван, оттуда на пол и пополз на нас. – Мы в западне! – сказала мамочка. – Мод, я ни в чем тебя не виню.
– А за что меня винить?
– За то, что ты приволокла домой всю эту дрянь, – сказала мамочка.
– Почему, черт возьми, я еще не умерла? – сказала я. – Меня обвиняют во всем. Никто меня не любит. Всем нравится Мариэтта – она, видите ли, симпатичнее!
На кухне посыпались кастрюли и сковородки – видно, кухонные шкафчики пораскрывались. Мы почти всегда пользуемся бумажными тарелками, потому что пластиковые и фарфоровые надо мыть дважды – перед едой, чтобы смыть остатки предыдущей, а потом еще раз – перед следующей. На сей раз преимущества одноразовой посуды были очевидны.
– Я не считаю, что Мариэтта симпатичнее тебя. Мод, – сказал Теодор, пытаясь удержать телевизор.
– Правда?
– У тебя внешность необычная. Мариэтта красивая, но какая-то обыкновенная. А ты красивая и необычная. Вы будете нравиться совершенно разным мужчинам. Особенно когда у вас прыщи пройдут.
– У меня один-единственный прыщик! – сказала я. – Так и знала, все заметили.
– Только потому, что ты сама о нем говоришь и постоянно трогаешь его руками, – сказала мамочка. – Все, кончай переживать о своей внешности, лучше помоги мне открыть дверь. А то будет все равно, есть у тебя прыщи или нет.
– А кто все-таки мой отец? – спросила я.
– Сейчас не время это обсуждать, – сказала мамочка.
– Как здесь странно пахнет, – сказал Пирс, войдя в комнату с Трейфом в одной руке и рюкзаком в другой. – Щенков я сунул в рюкзак. Они перепугались до смерти.
– Слышите запах? – спросила мамочка.
Леопольд принюхался.
– Это же газ!
– Господи! – сказала мамочка. – Пропан! Где-то утечка. Надо выбираться, иначе все взорвемся.
– У вас, ребята, отменное обоняние, – сказала я, сползая по полу, который встал уже почти вертикально. Хорошо еще, что часть мебели, стол например, была привинчена. Я схватилась за ножку. – Я ничего не чувствую. Удивительно, Пирс, как ты унюхал. Ты же куришь как паровоз.
– Пирс, ты правда куришь как паровоз? – спросила мамочка, хватая за руку выскальзывающего из ее объятий Леопольда. Пирс, злобно прищурившись, уставился на меня.
– Ой-ой-ой, – сказала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Леопольд, скажи, неужели и эти чудесные белые булочки ты печешь сам?
– Мы покупаем вчерашний или недельной давности хлеб, а плесень я соскребаю, – сказал Леопольд. Саймон отложил булочку. – Говядину для boeuf bourguignon мы купили за полцены – у нее кончался срок реализации. На мой взгляд – никакой разницы. Все мясо лежалое. Просто подгнившие куски отрубают, а остальное продают в супермаркете. Картошка – я люблю картошку в мундире, но перевозят ее не в рефрижераторах, а в обычных грузовиках, и в ней от этого куча пестицидов. Грибы подарил маме ее корейский приятель. Хочется надеяться, он их действительно выращивает.
– Сам выращивает? – спросил Саймон, отложив вилку.
– Хочется надеяться, что выращивает, а не собирает, – объяснила я. – Видишь ли, приехав сюда из Кореи, он как-то раз отправился в лес с женой, тещей и подругой жены. И – о, чудо! – в лесу они нашли грибы точь-в-точь похожие на те, что они ели в Корее. Они набрали грибов, принесли домой и приготовили. Он отошел позвонить по телефону, а когда вернулся, увидел, что жена, теща и подруга жены бьются в конвульсиях на полу. Понимаешь, грибы хоть и выглядели так же, как те, которые они ели в Корее, на самом деле оказались другими. Двое умерли. Третьей пришлось делать пересадку печени.
– Расскажите нам что-нибудь о себе, Саймон, – попросила мамочка. – Вы хороший лорд или плохой?
– Боюсь, не слишком хороший, – сказал Саймон и подцепил немного шпината с тарелки Пирса.
– Ой, дорогуша, – сказала мамочка. – Я бы вам его помыла. Он упал на пол, а Пирс его поднял и положил обратно в тарелку. Собаки шпинат не любят, а то бы они его тут же сожрали. Смотрите, шерсти не наглотайтесь.
– Наш корейский друг выращивает совсем другие грибы, – успокоил Саймона Леопольд. – А вино я использую от «Манишевиц».
– Очень вкусно, – сказал Саймон, глядя в пространство.
– Нет, ну какой красавчик! – сказала мамочка. – И выговор очаровательный.
– Мам! – сказала я. – Ты что, не понимаешь, что смущаешь Саймона? Оставь его в покое. Посмотри лучше, что я еще откопала.
Теодор с Пирсом затащили в дом клетку и с грохотом шваркнули ее на пол. Из нее поднялись клубы белесой пыли, застлавшие всю комнату.
– Круто, – сказал Пирс.
– Какая грязь! – возмутилась мамочка. – Это же засохший куриный помет. От него можно заболеть. Дети, что я вам всегда говорила про птичий помет?
– От него можно заболеть! – хором ответили мы.
– Как называется та болезнь, которой я мог заразиться? – спросил Саймон встревоженно.
Мамочка собралась было ему ответить, но тут трейлер затрясло. Пол заходил вверх-вниз.
– Скорее! – крикнул Теодор. – Все бегите в тот угол.
Мы посмотрели на него.
– Сам беги, – сказала я.
– Идиотка! Надо держать равновесие! – объяснил Теодор.
Что-то странное творилось не только с полом, но и с потолком – он пополз в сторону, противоположную той, в которую двигался пол, – так бывает, когда складывается картонная коробка. Леопольд тоненько завыл. Я заткнула уши.
– Мое шоколадное суфле! – хныкал Леопольд. – Это же был первый опыт!
– Думаешь, осядет? – спросила мамочка.
– Наверняка!
Саймон пытался переползти в дальний угол комнаты, но у него никак не получалось.
– Идите в тот угол! – крикнул он.
– Я об этом и говорю, – согласился Теодор. – Идите в тот угол.
– Ой, мои бедненькие собачки! – сказала мамочка.
– Где они? – спросила я.
– В спальне. Приведи их сюда, скорее!
– Вперед, милорд! – сказала я Саймону.
– Мод, иди с ним, – велела мамочка. – Один он с собаками не справится.
– Почему обязательно я? Я боюсь.
– Что там с Трейфом, Лулу и щенками? – спросил Пирс.
– Они остались в спальне, – ответила я.
– Серьезно? – сказал Пирс. – Пойду их выпущу.
– Скорее! – крикнул Теодор. – Трейлер съехал с места. Дело плохо. Надо звонить, просить помощи.
Все молчали.
– Может, ты сам позвонишь, Теодор? – сказала наконец мамочка.
– Ты глава семейства, – сказал Теодор. – Давай так: я наберу номер. – Он снял трубку. – Не работает! Наверно, провода порвались. Надо немедленно отсюда выбираться.
– А как же мое «Искусство кулинарии»? – сказал Леопольд.
– Забудь о нем, – сказала мамочка. – Саймон прав. Прием закончен. Надо немедленно покинуть дом.
– Саймон?! – возмутился Теодор. – Это же я сказал! Никто меня не ценит.
Мамочка попыталась взять Леопольда на руки, но он оказался слишком для нее велик. Она поволокла его вверх, к двери, и толкнула ее что было сил.
– Дверь заклинило! – сообщила она. Телевизор медленно съехал с подставки на диван, оттуда на пол и пополз на нас. – Мы в западне! – сказала мамочка. – Мод, я ни в чем тебя не виню.
– А за что меня винить?
– За то, что ты приволокла домой всю эту дрянь, – сказала мамочка.
– Почему, черт возьми, я еще не умерла? – сказала я. – Меня обвиняют во всем. Никто меня не любит. Всем нравится Мариэтта – она, видите ли, симпатичнее!
На кухне посыпались кастрюли и сковородки – видно, кухонные шкафчики пораскрывались. Мы почти всегда пользуемся бумажными тарелками, потому что пластиковые и фарфоровые надо мыть дважды – перед едой, чтобы смыть остатки предыдущей, а потом еще раз – перед следующей. На сей раз преимущества одноразовой посуды были очевидны.
– Я не считаю, что Мариэтта симпатичнее тебя. Мод, – сказал Теодор, пытаясь удержать телевизор.
– Правда?
– У тебя внешность необычная. Мариэтта красивая, но какая-то обыкновенная. А ты красивая и необычная. Вы будете нравиться совершенно разным мужчинам. Особенно когда у вас прыщи пройдут.
– У меня один-единственный прыщик! – сказала я. – Так и знала, все заметили.
– Только потому, что ты сама о нем говоришь и постоянно трогаешь его руками, – сказала мамочка. – Все, кончай переживать о своей внешности, лучше помоги мне открыть дверь. А то будет все равно, есть у тебя прыщи или нет.
– А кто все-таки мой отец? – спросила я.
– Сейчас не время это обсуждать, – сказала мамочка.
– Как здесь странно пахнет, – сказал Пирс, войдя в комнату с Трейфом в одной руке и рюкзаком в другой. – Щенков я сунул в рюкзак. Они перепугались до смерти.
– Слышите запах? – спросила мамочка.
Леопольд принюхался.
– Это же газ!
– Господи! – сказала мамочка. – Пропан! Где-то утечка. Надо выбираться, иначе все взорвемся.
– У вас, ребята, отменное обоняние, – сказала я, сползая по полу, который встал уже почти вертикально. Хорошо еще, что часть мебели, стол например, была привинчена. Я схватилась за ножку. – Я ничего не чувствую. Удивительно, Пирс, как ты унюхал. Ты же куришь как паровоз.
– Пирс, ты правда куришь как паровоз? – спросила мамочка, хватая за руку выскальзывающего из ее объятий Леопольда. Пирс, злобно прищурившись, уставился на меня.
– Ой-ой-ой, – сказала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80