Вы меня не выручите? Знаю, у вас есть работа в пабе, но я заплачу вам приличную сумму; к тому же вы можете готовить здесь, не так ли?
Я взглянула в его затравленные карие глаза, и слова вылетели сами по себе:
– Конечно, Джосс, никаких проблем. Поскольку я использовала вашу кухню уже несколько недель, думаю, я вам даже обязана, – улыбнулась я.
– Да. – Его губы медленно растянулись в улыбке. – Я тоже так подумал. Значит, мы квиты? – И с этими словами он исчез в мастерской.
Все еще улыбаясь нашему короткому разговору и прикидывая, что значит «приличная сумма», – спросить я постеснялась, – я, в свою очередь, отправилась готовить полтонны запеченной говядины и восстанавливать пошатнувшийся и ослабевший контроль за детьми.
Я не видела Джосса до четырех часов того вечера. Он появился на кухне весь серый и осунувшийся, покрытый пылью, и спросил, нельзя ли разжиться едой в этом доме.
– Все равно вы готовите целую гору, Рози. Одной порции никто не хватится.
Не хватится, ответила я. Я уже посылала к нему Эмму – в половине первого, Люси – в час, а в полвторого и сама орала из двери черного хода, как торговка рыбой, но он так и не пришел. Так что на следующий день я отнесла ему обед в мастерскую и поставила тарелку на мраморную глыбу. Блюдом дня оказался венгерский гуляш, и, поскольку скульптор одновременно ел и высекал скульптуру, случилась катастрофа. Он ворвался в кухню, голося, как младенец: соус забрызгал его большеглазую нимфу, и почему я не принесла бутерброды с арахисовым маслом? На будущее я решила обойтись куриными ножками и сэндвичами.
Несмотря на истерику Джосса, я понимала, что мы прекрасно можем существовать бок о бок. К тому же я всегда могла уединиться в коттедже, моем убежище от суматохи Фарлингса. По крайней мере, так я думала до тех пор, пока не стала купать близняшек тем вечером. Эмму вдруг вырвало в ванну, и сестра тут же последовала ее примеру. Когда я наконец надела на них пижамы и уложила в кроватки, вручив каждой ведро на всякий случай, то сразу же бросилась в мастерскую, чтобы переговорить с Джоссом. Он немедленно принялся рвать волосы на голове, глаза бешено загорелись, и я любезно предложила пожить немного в доме, чтобы вылечить близняшек от отравления. Человек с резцом издал огромный вздох облегчения.
Вообще-то, мне это было не в тягость. Во-первых, так я могла бы заработать больше, да и Джосс, за исключением тех случаев, когда он полностью погружался в мир Древней Греции или слишком капризничал в реальном мире, был довольно приятным собеседником. Его сухой, тонкий юмор иногда доходил до меня слишком поздно, когда я уже закрывала дверь мастерской, и лишь за дверью я начинала громко смеяться над его словами.
Я думала, что в тот вечер он продолжит работу, и была удивлена, когда он внезапно присоединился ко мне за ужином в кухне. Я сидела, приклеившись к маленькому телевизору в углу, балансируя тарелкой на коленях. Мне было неловко, что меня застали за просмотром «Жителей Ист-Энда», и я потянулась за пультом, чтобы переключить на более интеллектуальную программу, но он задержал мою руку и произнес:
– Постойте! Не выключайте, я заинтригован.
Я приняла его слова за чистую монету, и он досмотрел серию до конца, наверняка бесстыдно посмеиваясь надо мной про себя, но я все же рассмеялась, когда он воскликнул:
– Минуточку, а я думал, что она встречается с Грантом!
Потом показали документальный фильм и новости. Джосс сел и стал смотреть внимательно, но не молча. Я обнаружила, что телевизор для Джосса был не поводом прирасти к дивану, как овощ, размягчить мозги и поддаться расслабляющим катодным лучам. Нет, для него это было двусторонним общением. Он спорил с телевизором, обсуждал напряженные проблемы, ругался, кидал в него ботинками, книгами, а как-то раз, заслышав слова «храм народа», швырнул в экран мой шоколадный мусс – я потом долго кнопочки оттирала. Он возмущался, с какой стати он должен платить за подключение, чтобы смотреть столь оскорбительную белиберду. А когда объявили лауреатов какой-то художественной премии, с ним чуть было не случился припадок ярости.
– Ублюдки! Ублюдки! – проревел он и потянулся за ботинком. – Разве можно давать премию ему! Наверняка это шутка, наверняка!
– Непохоже, – заметила я, увидев, как победитель поднимается на подиум за наградой.
– Но эта картина – полное дерьмо! Настоящий мусор чистой воды, даже полному идиоту это понятно. Вам же понятно, правда, Рози?
– Спасибо большое, – пробурчала я. – Я вообще этой картины не видела.
– Но вам же нравится искусство, правда? – не унимался он. – Большинству людей в этой стране уже наплевать, конечно, они только играют в компьютерные игры да тайком смотрят порнографию в Интернете. Но вы-то наверняка были в галерее, Рози. Вы же не все время занимаетесь своим вязанием или что еще вы там делаете.
Я отложила в сторону именной ярлычок, который нашивала на школьную форму Тоби.
– Да, Джосс, я люблю и ценю искусство, и если честно, я бы мечтала побродить по галерее Тейт, в то время как кто-нибудь присматривал бы за моим ребенком. Но увы, свободного времени у меня мало, и сейчас мне необходимо нашить ярлычки на вещи вашего сына. Скажите, Джосс, вы когда-нибудь делаете хоть что-то практичное? Вы вообще знаете, что такое реальный мир? Вы делаете ремонт, вешаете полки, перекапываете огород, моете машину? Или кто-то делает все это за вас? Потому что если бы у меня был помощник, который выполнял бы все эти дела вместо меня, осмелюсь предположить, я бы тоже стала высококультурным человеком. – (Может, это и было слишком нагло, но мне уже надоело изображать темную крестьянку перед надменным владельцем особняка.)
– Господи боже. Я и не подозревал, что вы такая, Рози. Сейчас еще скажете, что вы думаете обо мне!
Наверху закричала одна из близняшек. Я встала и пошла к ней.
– Сказала бы, – пробормотала я. – Только у меня нет времени анализировать ваш характер.
Я выбежала из комнаты, а Джосс расхохотался. Я все время убегаю и краснею, убегаю и заливаюсь румянцем – ну почему так всегда происходит? Что со мной не так? Веду себя как тинейджер, в самом деле.
Я вытерла горячие лобики и влила в близняшек немереное количество каламинной микстуры и калпола – снотворного для маленьких. Потом спустилась вниз, села в кресло и взяла рубашку, приготовившись шить. Я удивленно взглянула на Джосса: тот смотрел телевизор с нейтральным и невинным выражением лица. Сдержав улыбку и не говоря ни слова, я взяла очередную рубашку и продолжила работу.
Рубашки были приданым Тоби для поездки в школу-интернат. Конечно, я знала, что ему пора в начальную школу, но то, что он поедет в школу-интернат, явилось для меня полной неожиданностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Я взглянула в его затравленные карие глаза, и слова вылетели сами по себе:
– Конечно, Джосс, никаких проблем. Поскольку я использовала вашу кухню уже несколько недель, думаю, я вам даже обязана, – улыбнулась я.
– Да. – Его губы медленно растянулись в улыбке. – Я тоже так подумал. Значит, мы квиты? – И с этими словами он исчез в мастерской.
Все еще улыбаясь нашему короткому разговору и прикидывая, что значит «приличная сумма», – спросить я постеснялась, – я, в свою очередь, отправилась готовить полтонны запеченной говядины и восстанавливать пошатнувшийся и ослабевший контроль за детьми.
Я не видела Джосса до четырех часов того вечера. Он появился на кухне весь серый и осунувшийся, покрытый пылью, и спросил, нельзя ли разжиться едой в этом доме.
– Все равно вы готовите целую гору, Рози. Одной порции никто не хватится.
Не хватится, ответила я. Я уже посылала к нему Эмму – в половине первого, Люси – в час, а в полвторого и сама орала из двери черного хода, как торговка рыбой, но он так и не пришел. Так что на следующий день я отнесла ему обед в мастерскую и поставила тарелку на мраморную глыбу. Блюдом дня оказался венгерский гуляш, и, поскольку скульптор одновременно ел и высекал скульптуру, случилась катастрофа. Он ворвался в кухню, голося, как младенец: соус забрызгал его большеглазую нимфу, и почему я не принесла бутерброды с арахисовым маслом? На будущее я решила обойтись куриными ножками и сэндвичами.
Несмотря на истерику Джосса, я понимала, что мы прекрасно можем существовать бок о бок. К тому же я всегда могла уединиться в коттедже, моем убежище от суматохи Фарлингса. По крайней мере, так я думала до тех пор, пока не стала купать близняшек тем вечером. Эмму вдруг вырвало в ванну, и сестра тут же последовала ее примеру. Когда я наконец надела на них пижамы и уложила в кроватки, вручив каждой ведро на всякий случай, то сразу же бросилась в мастерскую, чтобы переговорить с Джоссом. Он немедленно принялся рвать волосы на голове, глаза бешено загорелись, и я любезно предложила пожить немного в доме, чтобы вылечить близняшек от отравления. Человек с резцом издал огромный вздох облегчения.
Вообще-то, мне это было не в тягость. Во-первых, так я могла бы заработать больше, да и Джосс, за исключением тех случаев, когда он полностью погружался в мир Древней Греции или слишком капризничал в реальном мире, был довольно приятным собеседником. Его сухой, тонкий юмор иногда доходил до меня слишком поздно, когда я уже закрывала дверь мастерской, и лишь за дверью я начинала громко смеяться над его словами.
Я думала, что в тот вечер он продолжит работу, и была удивлена, когда он внезапно присоединился ко мне за ужином в кухне. Я сидела, приклеившись к маленькому телевизору в углу, балансируя тарелкой на коленях. Мне было неловко, что меня застали за просмотром «Жителей Ист-Энда», и я потянулась за пультом, чтобы переключить на более интеллектуальную программу, но он задержал мою руку и произнес:
– Постойте! Не выключайте, я заинтригован.
Я приняла его слова за чистую монету, и он досмотрел серию до конца, наверняка бесстыдно посмеиваясь надо мной про себя, но я все же рассмеялась, когда он воскликнул:
– Минуточку, а я думал, что она встречается с Грантом!
Потом показали документальный фильм и новости. Джосс сел и стал смотреть внимательно, но не молча. Я обнаружила, что телевизор для Джосса был не поводом прирасти к дивану, как овощ, размягчить мозги и поддаться расслабляющим катодным лучам. Нет, для него это было двусторонним общением. Он спорил с телевизором, обсуждал напряженные проблемы, ругался, кидал в него ботинками, книгами, а как-то раз, заслышав слова «храм народа», швырнул в экран мой шоколадный мусс – я потом долго кнопочки оттирала. Он возмущался, с какой стати он должен платить за подключение, чтобы смотреть столь оскорбительную белиберду. А когда объявили лауреатов какой-то художественной премии, с ним чуть было не случился припадок ярости.
– Ублюдки! Ублюдки! – проревел он и потянулся за ботинком. – Разве можно давать премию ему! Наверняка это шутка, наверняка!
– Непохоже, – заметила я, увидев, как победитель поднимается на подиум за наградой.
– Но эта картина – полное дерьмо! Настоящий мусор чистой воды, даже полному идиоту это понятно. Вам же понятно, правда, Рози?
– Спасибо большое, – пробурчала я. – Я вообще этой картины не видела.
– Но вам же нравится искусство, правда? – не унимался он. – Большинству людей в этой стране уже наплевать, конечно, они только играют в компьютерные игры да тайком смотрят порнографию в Интернете. Но вы-то наверняка были в галерее, Рози. Вы же не все время занимаетесь своим вязанием или что еще вы там делаете.
Я отложила в сторону именной ярлычок, который нашивала на школьную форму Тоби.
– Да, Джосс, я люблю и ценю искусство, и если честно, я бы мечтала побродить по галерее Тейт, в то время как кто-нибудь присматривал бы за моим ребенком. Но увы, свободного времени у меня мало, и сейчас мне необходимо нашить ярлычки на вещи вашего сына. Скажите, Джосс, вы когда-нибудь делаете хоть что-то практичное? Вы вообще знаете, что такое реальный мир? Вы делаете ремонт, вешаете полки, перекапываете огород, моете машину? Или кто-то делает все это за вас? Потому что если бы у меня был помощник, который выполнял бы все эти дела вместо меня, осмелюсь предположить, я бы тоже стала высококультурным человеком. – (Может, это и было слишком нагло, но мне уже надоело изображать темную крестьянку перед надменным владельцем особняка.)
– Господи боже. Я и не подозревал, что вы такая, Рози. Сейчас еще скажете, что вы думаете обо мне!
Наверху закричала одна из близняшек. Я встала и пошла к ней.
– Сказала бы, – пробормотала я. – Только у меня нет времени анализировать ваш характер.
Я выбежала из комнаты, а Джосс расхохотался. Я все время убегаю и краснею, убегаю и заливаюсь румянцем – ну почему так всегда происходит? Что со мной не так? Веду себя как тинейджер, в самом деле.
Я вытерла горячие лобики и влила в близняшек немереное количество каламинной микстуры и калпола – снотворного для маленьких. Потом спустилась вниз, села в кресло и взяла рубашку, приготовившись шить. Я удивленно взглянула на Джосса: тот смотрел телевизор с нейтральным и невинным выражением лица. Сдержав улыбку и не говоря ни слова, я взяла очередную рубашку и продолжила работу.
Рубашки были приданым Тоби для поездки в школу-интернат. Конечно, я знала, что ему пора в начальную школу, но то, что он поедет в школу-интернат, явилось для меня полной неожиданностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109