– Не надо осуждать его, – быстро сказала Лорел, – он даже не знает о ребенке. Я ему ничего не сказала.
– Почему?
– Ну тут много причин. Но совсем не потому, о чем ты думаешь. Он бы захотел помочь. И даже более того, он бы начал меня опекать, как будто я чернорабочий иммигрант. – Она вздрогнула – А я этого не хочу. Поверь мне, так лучше.
– Ну ладно, тогда забудь о нем. Как ты? Чего ты хочешь? Скажи мне. Что бы ты ни решила, я помогу тебе всем, чем могу. Только скажи мне, – здесь он нарочно подставил себя под удар, – что я ступил на неверный путь, и мы обо всем забудем.
Он следил за тем, как она покусывала губу, и понял, что у него появились проблески надежды. Ему хотелось закричать, что это он будет отцом ребенка что он будет любить его, заботиться о нем так, как никто другой не сможет это сделать.
Но мог ли он надеяться на то, что она правильно поймет его?!
– Можно мне подумать? – спросила Лорел.
– Конечна – сказал ей Руди. – Они будут ждать твоего решения.
– Может, мне стоит с ними встретиться?
Внутри у Руди все перевернулось, но он не показал вида.
– Я тоже вначале так подумал, но затем я сказал себе: эй, подожди, я не специалист в таких вопросах, и поэтому я поговорил с некоторыми людьми, разбирающимися в этом, и, в частности, с одним знакомым психологом и с одним юристом, который постоянно занимается такими делами, и они сделали мне нагоняй. Они сказали, что надо быть идиотом, чтобы разрешить тебе встретиться с ними. Поверь мне, Лорел, они много раз занимались усыновлением и знают, что надо делать в таких случаях. Как лучше всего поступить. Поверь мне.
– Ну я…
– Вам нужна моя помощь? – По узкому проходу между рядами кроваток, прямо на них шла, выпятив грудь вперед, продавщица с пучком седых волос.
«Черт возьми, – подумал Руди. – Я почти убедил ее». Он готов был ударить старую ведьму за то, что она влезла в их разговор.
– Нет, спасибо, – сказала ей Лорел, чуть покраснев. – Может, чуть позже.
– Я вижу, что вы смотрите кроватки. – Пожилая продавщица не собиралась уходить. Она стояла здесь, как футболист, готовый блокировать полузащитника. – Если вам понадобится моя помощь, позовите меня. У нас сейчас распродажа. Скидка на напольные кроватки составляет двадцать процентов. Но это только до конца месяца.
– Очень приятно, – сказала Лорел.
– Это ваш первый ребенок? – спросила продавщица, глядя на большой живот Лорел.
Лорел кивнула, щеки ее покраснели.
– А вы, наверное, дедушка? – Женщина подмигнула Руди. – У меня шесть внуков, и я ни за какие деньги не отдала бы ни одного из них.
Дедушка? Руди готов был схватить розово-голубое покрывало из стоящей перед ним кроватки и заткнуть им рот этой назойливой ведьме.
– Когда вы должны рожать?
– В марте, – пробормотала Лорел, покраснев еще сильнее.
– Я надеюсь, в конце марта? Вы ведь знаете старую поговорку: «Март приходит, как лев, а уходит, как ягненок». Вы ведь хотите, чтобы у вас был маленький ягненочек, не так ли? – Она направилась к другому покупателю, бросив через плечо: – Только кликните меня, если вам понадобится моя помощь.
– Пошли, – шепнула Лорел Руди. – Пошли отсюда.
Когда они вышли на Седьмую авеню, Руди сощурился: яркие лучи солнца пробивались сквозь молочно-белую дымку и били ему прямо в глаза. Рядом с ним, укутавшись в шерстяной плащ с капюшоном такого же ярко-голубого цвета, как и ее глаза, стояла Лорел, она дула на кончики пальцев, стараясь согреть их.
– Хочешь чашку кофе? – спросил он.
– Спасибо. Мне уже надо возвращаться, – сказала она, даже не взглянув на него. – Я тебе говорила о тех рисунках, которые мой учитель послал своему знакомому издателю? А теперь этот издатель хочет, чтобы я сделала иллюстрации к детской книжке. Я встречаюсь с ней через час, чтобы показать эскизы, а я еще хочу разобраться с ними.
– Ну это великолепна Я рад за тебя. – Руди действительно был рад за нее, при ее таланте она заслужила это, но он подозревал, что настоящая причина того, что она спешила вернуться домой, состояла в том, что ей хотелось побыть одной. – Я подброшу тебя.
Хотя дом, где она жила, был только в нескольких кварталах от магазина, Руди остановил такси. Она не хочет пить с ним кофе, по крайней мере, может, не откажется от того, чтобы он подбросил ее.
Через несколько минут они уже подъезжали к черному от копоти кирпичному фасаду ее дома.
– Я тебе позвоню завтра, – сказал он. – Подумай над тем, что я тебе говорил.
– Хорошо, – ответила она, и у нее был такой вид как будто она вот-вот заплачет. – Я действительно подумаю об этом, дядя Руди. – Она смотрела прямо на него, и в глазах ее была боль, и он знал, что она говорит правду и что она подумает об этом. И будет много думать об этом. По крайней мере, этого он от нее добился.
Руди заплатил шоферу и поехал обратно в магазин для новорожденных. Игрушечные медвежата были на месте и монотонно раскачивались над кроваткой. Он думал о том, что у него скоро будет дочь или сын, и его переполняли чувства, но он не мог понять, была ли это радость или страх. И, не зная, какие именно чувства двигали им, Руди подошел к седовласой продавщице и, показав на медвежат, сказал тихо:
– Я возьму их.
– Лорел, рисунки хорошие. Очень хорошие. – Лиз Кэнневилл оторвала взгляд от лежащей на столе стопки рисунков и посмотрела на Лорел: – Я думаю, ты на правильном пути.
Седеющие волосы Лиз с закрученными внутрь концами совершенно не сочетались с ее моложавым лицом и стройной фигурой. Она встала из-за стола. Лорел казалось странным, что она чувствует себя как дома в маленьком кабинете Лиз, окно которого выходило на Бродвей. На полках и столах грудами лежали рукописи и гранки, а стены были увешаны иллюстрациями, эскизами обложек и суперобложек. Она чувствовала себя здесь совсем не так, как в своей собственной квартире, где она начала все больше и больше ощущать себя засидевшейся гостьей, отделенной невидимой стеной – Берлинской стеной невысказанных обвинений от Энни. Она была в издательстве «Фаэрвей» всего второй раз, но чувствовала, что может здесь расслабиться и ощутить себя художницей, а не бедной беременной Лорел.
– Конечно, мне надо будет показать эти рисунки в художественный отдел, и, я уверена, у них будут некоторые соображения относительно размещения рисунков, – сказала Лиз, – но я считаю, они будут одобрены. Знаешь, Лорел, я уже много лет не видела таких хороших рисунков.
Лорел почувствовала, что начинает краснеть, но старалась не показывать своего смущения. Что бы подумала Лиз, если бы знала, что, не считая эскиза обложки программы, которую она нарисовала для занятий по театральному искусству в школе, это были ее первые иллюстрации? Лорел встала и поправила юбку. Она была в самом строгом из своих платьев для беременных, которое сшила сама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170