Он вдруг успокоился и почувствовал себя менее усталым. Ощущая холодное колючее прикосновение ночного воздуха на щеках, он видел, как пар клубится у него изо рта. Несмотря на темноту, он легко нашел дорогу к задней двери, ведущей в кухню. И затем, посмотрев вверх, понял, почему все так хорошо видно, – огромный оранжевый круг луны примостился на крыше, как огромная тыква во время праздника Канун дня всех Святых. Вдохнув, он почувствовал резкий запах огня в камине и приятный запах еды, вспомнил о покрытой фольгой тарелке, наверняка оставленной греться в микроволновой печке.
И все же он чувствовал, что здесь что-то не так. И вдруг понял… Обычно в такие дни, когда он должен был прийти поздно, Лорел оставляла включенным свет на маленьком деревянном крылечке, на котором он стоял. Сейчас света не было.
Неужели она забыла? Нет, это мало вероятна Она могла забыть о чем угодно, но только не об этом. А если бы они с Адамом пошли в «Бургер Кинг» или, скажем, посмотреть кукольный мультфильм, то давно бы вернулись.
Неужели с ней что-нибудь случилось? Он вспомнил, как в прошлом году в это же время, когда Лорел была на пятом месяце беременности, встав рано утром и войдя в ванную, увидел распростертую на полу Лорел, всю в крови. Это была кровь их ребенка. Позже в больнице им сказали, что это была девочка. И другие малыши, которых не стало еще до того, как он привык к мысли, что Лорел беременна. Но в тот раз… было известно, что у Лорел именно девочка… Даже сейчас он почувствовал, что на глаза у него навернулись слезы. Он ощутил грусть и в то же время облегчение. Что было бы, если бы он не нашел Лорел вовремя. Если бы она истекла кровью прежде, чем он доставил ее в больницу.
Она могла умереть.
Но сейчас Лорел не была беременна. Тем не менее, войдя в дом, он почувствовал, как все у него внутри напряглось и непонятное беспокойство охватило его. В темном маленьком помещении рядом с кухней, используемом как прачечная, он ощутил запах порошков и чистого белья и чуть успокоился. Ему очень хотелось позвать Лорел, но он сдержался. Наверное, они с Адамом крепко спят.
Он быстро прошел в кухню. Грязная посуда стояла на столе, валялись скомканные салфетки и остатки хлеба. Даже фиалки на подоконнике казались поникшими и неухоженными. Это было не похоже на Лорел… обычно, когда он приходил домой, все в кухне было безукоризненно. Она так гордилась этим домом и говорила что любит заниматься теми пустяковыми делами, которые ненавидит большинство женщин: протирать мебель, пылесосить, вытирать каждую безделушку. Она не разрешала ему нанять домработницу. Она любила делать все сама. И кроме того, она утверждала что работа по дому помогает ей отвлечься от работы над иллюстрациями.
Он прошел в столовую, в которой стоял круглый дубовый стол и резной буфет, уставленный не прекрасным фарфором, а мексиканской керамикой в ярких, сочных тонах и любимыми безделушками Лорел, которые Ривка называла «цацками», – здесь были стоявшие друг за другом в линию бронзовые слоники, каждый из которых был меньше другого, неуклюжие глиняные фигурки животных, сделанные Адамом, причудливо разрисованная русская шкатулка два оловянных подсвечника копилка в форме собаки, махавшей хвостом, когда в нее опускали монетку, и маленькая корзиночка, заполненная яркими стеклянными шариками. На узком пространстве стены слева от двери в лунном свете он ясно видел красиво раскрашенные японские веера: один старинный, сделанный из кости и кружева, и несколько других в форме перевернутой слезинки.
Да, это был дом Лорел. Он жил здесь, но это был ее дом, ее творение. Он вдруг осознал, что никогда раньше не замечал, каким он был уютным. Каждый вечер, возвращаясь домой после изнурительного рабочего дня, он испытывал несказанное блаженство, как будто влезал в теплую, мягкую кровать.
Везде он чувствовал присутствие Лорел.
Что-то мучило его… что-то, что он забыл… Затем он вспомнил, какой измученной она казалась вчера вечером. Она сказала, что просто устала, но ему показалось, что она что-то скрывала. Но он не стал допытываться.
Джо быстро поднялся по лестнице, переступая через две ступеньки и в то же время стараясь не шуметь. Дойдя до второго этажа, он заглянул в открытую дверь комнаты Адама. В неярком желтом свете ночного светильника в форме утенка Дональда он увидел спящего Адама; одеяло сбилось, и он лежал у края кровати, свернувшись клубочком и посасывая палец. Джо чуть успокоился. Вот видишь? Если бы что-нибудь случилось с Лорел, разве Адам лежал бы сейчас здесь в пижаме и спокойно спал?
Он подошел на цыпочках к кровати и по привычке проверил пижаму Адама Все сухо. Слава тебе, Господи, за дела твои. Год назад в течение какого-то времени Адам был мокрым каждый день. Потом он начал вставать ночью сам, чтобы пописать. Он помнил, что Лорел безропотно переносила это несчастье Адама и, несмотря на лишнюю стирку, ни разу не пожаловалась.
Джо опять почувствовал щемящую боль в животе О Боже, как это случилось? Он старался изо всех сил сохранить свои отношения с Лорел. Но это было все равно что бежать по песку, он все время шел слишком медленно, а может, он слишком старался?
Да, конечно, он не любил Лорел, когда женился на ней. Он был околдован, очарован. Потребовалось время, чтобы появилось то глубокое чувство, которое он испытывал к ней сейчас.
Он вспомнил Лорел в тот день, когда сразу после рождения Адама попросил ее выйти за него замуж и когда она спросила его: «Джо, ты любишь меня?» Ему показалось, что она своими ясными голубыми глазами видит все, что творится у него внутри.
– Конечно да, – ответил он, стараясь не видеть испуганного требовательного взгляда ее голубых, как небо, глаз.
– Но не так, – сказала она ему сердито, – не так, как ты любил меня, когда я была ребенком. Я имею в виду сейчас. Если бы не было Адама… и… – он видел движение мускулов на ее шее, когда она вдохнула воздух, – не было бы Энни. Ты любишь меня?
Джо, мечущийся между правдой и ложью, которая была ложью только наполовину, взял ее за руку и сказал то, что ей хотелось услышать:
– Я люблю тебя. Без Адама, без кого-нибудь еще. И я хочу жениться на тебе.
И в этот момент он отвел взгляд, потому что если бы он этого не сделал, то его сердце больно бы обожгло тем ярким радостным светом, который она излучала. Он подумал: «Как могу я говорить ей это?» Я люблю Энни тоже… и если бы все сложилось иначе, то сейчас бы я делал предложение Энни.
И где-то глубоко внутри она, должно быть, подозревала это. И не в этом ли был корень их теперешних проблем? Не поэтому ли он не мог дотронуться до нее по ночам, не испытывая чувства вины? Дело было не в том, что он не любил или не хотел ее… дело было в том, что он любил и хотел Энни тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
И все же он чувствовал, что здесь что-то не так. И вдруг понял… Обычно в такие дни, когда он должен был прийти поздно, Лорел оставляла включенным свет на маленьком деревянном крылечке, на котором он стоял. Сейчас света не было.
Неужели она забыла? Нет, это мало вероятна Она могла забыть о чем угодно, но только не об этом. А если бы они с Адамом пошли в «Бургер Кинг» или, скажем, посмотреть кукольный мультфильм, то давно бы вернулись.
Неужели с ней что-нибудь случилось? Он вспомнил, как в прошлом году в это же время, когда Лорел была на пятом месяце беременности, встав рано утром и войдя в ванную, увидел распростертую на полу Лорел, всю в крови. Это была кровь их ребенка. Позже в больнице им сказали, что это была девочка. И другие малыши, которых не стало еще до того, как он привык к мысли, что Лорел беременна. Но в тот раз… было известно, что у Лорел именно девочка… Даже сейчас он почувствовал, что на глаза у него навернулись слезы. Он ощутил грусть и в то же время облегчение. Что было бы, если бы он не нашел Лорел вовремя. Если бы она истекла кровью прежде, чем он доставил ее в больницу.
Она могла умереть.
Но сейчас Лорел не была беременна. Тем не менее, войдя в дом, он почувствовал, как все у него внутри напряглось и непонятное беспокойство охватило его. В темном маленьком помещении рядом с кухней, используемом как прачечная, он ощутил запах порошков и чистого белья и чуть успокоился. Ему очень хотелось позвать Лорел, но он сдержался. Наверное, они с Адамом крепко спят.
Он быстро прошел в кухню. Грязная посуда стояла на столе, валялись скомканные салфетки и остатки хлеба. Даже фиалки на подоконнике казались поникшими и неухоженными. Это было не похоже на Лорел… обычно, когда он приходил домой, все в кухне было безукоризненно. Она так гордилась этим домом и говорила что любит заниматься теми пустяковыми делами, которые ненавидит большинство женщин: протирать мебель, пылесосить, вытирать каждую безделушку. Она не разрешала ему нанять домработницу. Она любила делать все сама. И кроме того, она утверждала что работа по дому помогает ей отвлечься от работы над иллюстрациями.
Он прошел в столовую, в которой стоял круглый дубовый стол и резной буфет, уставленный не прекрасным фарфором, а мексиканской керамикой в ярких, сочных тонах и любимыми безделушками Лорел, которые Ривка называла «цацками», – здесь были стоявшие друг за другом в линию бронзовые слоники, каждый из которых был меньше другого, неуклюжие глиняные фигурки животных, сделанные Адамом, причудливо разрисованная русская шкатулка два оловянных подсвечника копилка в форме собаки, махавшей хвостом, когда в нее опускали монетку, и маленькая корзиночка, заполненная яркими стеклянными шариками. На узком пространстве стены слева от двери в лунном свете он ясно видел красиво раскрашенные японские веера: один старинный, сделанный из кости и кружева, и несколько других в форме перевернутой слезинки.
Да, это был дом Лорел. Он жил здесь, но это был ее дом, ее творение. Он вдруг осознал, что никогда раньше не замечал, каким он был уютным. Каждый вечер, возвращаясь домой после изнурительного рабочего дня, он испытывал несказанное блаженство, как будто влезал в теплую, мягкую кровать.
Везде он чувствовал присутствие Лорел.
Что-то мучило его… что-то, что он забыл… Затем он вспомнил, какой измученной она казалась вчера вечером. Она сказала, что просто устала, но ему показалось, что она что-то скрывала. Но он не стал допытываться.
Джо быстро поднялся по лестнице, переступая через две ступеньки и в то же время стараясь не шуметь. Дойдя до второго этажа, он заглянул в открытую дверь комнаты Адама. В неярком желтом свете ночного светильника в форме утенка Дональда он увидел спящего Адама; одеяло сбилось, и он лежал у края кровати, свернувшись клубочком и посасывая палец. Джо чуть успокоился. Вот видишь? Если бы что-нибудь случилось с Лорел, разве Адам лежал бы сейчас здесь в пижаме и спокойно спал?
Он подошел на цыпочках к кровати и по привычке проверил пижаму Адама Все сухо. Слава тебе, Господи, за дела твои. Год назад в течение какого-то времени Адам был мокрым каждый день. Потом он начал вставать ночью сам, чтобы пописать. Он помнил, что Лорел безропотно переносила это несчастье Адама и, несмотря на лишнюю стирку, ни разу не пожаловалась.
Джо опять почувствовал щемящую боль в животе О Боже, как это случилось? Он старался изо всех сил сохранить свои отношения с Лорел. Но это было все равно что бежать по песку, он все время шел слишком медленно, а может, он слишком старался?
Да, конечно, он не любил Лорел, когда женился на ней. Он был околдован, очарован. Потребовалось время, чтобы появилось то глубокое чувство, которое он испытывал к ней сейчас.
Он вспомнил Лорел в тот день, когда сразу после рождения Адама попросил ее выйти за него замуж и когда она спросила его: «Джо, ты любишь меня?» Ему показалось, что она своими ясными голубыми глазами видит все, что творится у него внутри.
– Конечно да, – ответил он, стараясь не видеть испуганного требовательного взгляда ее голубых, как небо, глаз.
– Но не так, – сказала она ему сердито, – не так, как ты любил меня, когда я была ребенком. Я имею в виду сейчас. Если бы не было Адама… и… – он видел движение мускулов на ее шее, когда она вдохнула воздух, – не было бы Энни. Ты любишь меня?
Джо, мечущийся между правдой и ложью, которая была ложью только наполовину, взял ее за руку и сказал то, что ей хотелось услышать:
– Я люблю тебя. Без Адама, без кого-нибудь еще. И я хочу жениться на тебе.
И в этот момент он отвел взгляд, потому что если бы он этого не сделал, то его сердце больно бы обожгло тем ярким радостным светом, который она излучала. Он подумал: «Как могу я говорить ей это?» Я люблю Энни тоже… и если бы все сложилось иначе, то сейчас бы я делал предложение Энни.
И где-то глубоко внутри она, должно быть, подозревала это. И не в этом ли был корень их теперешних проблем? Не поэтому ли он не мог дотронуться до нее по ночам, не испытывая чувства вины? Дело было не в том, что он не любил или не хотел ее… дело было в том, что он любил и хотел Энни тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170