— Она кивнула в сторону гостиной, где Вальтер раскладывал карты на низеньком столике, показывая Инге шулерские фокусы, а она его азартно разоблачала. — Каждую субботу и воскресенье ровно в пять утра мы с ним должны быть на теннисном корте — у нас там арендован час.
— Ты любишь теннис?
— Люблю?! Ненавижу! Но Вальтеру предписано сгонять лишний вес, и я его спарринг-партнер. А ради здоровья Вальтера… Как раз об этом я и хотела сказать тебе. Знаешь, он вчера потерял сознание.
— Что ты говоришь! По пути в Инсбрук?
Она кивнула. Глаза ее наполнились слезами.
— Спустило колесо. Он стал снимать — и вдруг свалился. Хорошо, в автоаптечке был нашатырный спирт. Он сразу очнулся, стал говорить, что ничего не произошло, просто оступился и упал. Но я же видела… Арвид, умоляю тебя: уговори его лечь в клинику на обследование. Доктор Бреннер ему уже давно предлагает, а он только отшучивается. Нажми на него, он тебя послушает, я знаю. Только не говори, что я…
— Э, заговорщики! — Вальтер появился на кухне. — Что вы там все шепчетесь?.. Эллен! — Он изменился в лице. — Ты же дала мне слово.
— Все! Все! — Она осторожно вытерла слезы пальцами, стараясь не размазать тушь. — Извините!
И вышла.
— Вечно ей мнятся всякие болезни и беды!.. А теперь у меня для вас сюрприз! — провозгласил Вальтер. — Цирковой номер! Сенсационный аттракцион!.. Словом, едем обедать в зоопарк!.. Инга, ты слышишь?
— Это как? Прямо в клетке?
— Совершенно верно! В золотой клетке невиданного у вас зверя: на вилле у капиталиста. Словом, мы все приглашены на обед к крупному фабриканту мебели господину Гейнцу Киннигаднеру и его супруге.
Инга тотчас же пришла в телячий восторг. А я засомневался. Почему в гости к фабриканту? Совершенно незнакомые люди. С какой стати?
— Не будь букой! — уговаривал Вальтер. — Ее я знаю вот с таких лет. А он… Он обожает русскую музыку: Чайковский, Стравинский… А вилла! Это же симфония ля-мажор! Ну? Да забудь ты на минуту о классовой борьбе! Или наоборот: не забывай ни на минуту и агитни его как следует. Пусть пожертвует все свое состояние на мировую революцию. Были же в истории такие примеры! Тебе за это дадут… Какой там у вас самый главный орден?
Он насел на меня. Инга тоже: как же, она еще ни разу в жизни не была в обществе живого капиталиста!
И я сдался.
Лишь в машине обнаружилось, что нас только трое.
— А Эллен?
— Она не поедет.
— Почему?
Вальтер хмыкнул:
— Даже сказать смешно: ревность! В нашем-то возрасте!.. Рози — жена Киннигаднера — моя первая чистая любовь. Боже, как давно это было!.. Потом я ушел к партизанам в горы, а она осталась внизу. Хотя тоже, как и многие, активно плевалась вслед гитлеровцам. А в отряде я встретил Эллен…
Инга моментально зажглась. Это было в ее вкусе.
— Как интересно!.. А когда она вышла за того… мебельного капиталиста?
— Много позже. Они женаты всего лет десять. Собственно, даже не женаты, просто живут вместе…
— Какая романтическая история!
Мы уже выехали за город и следовали широкой альпийской трассой. Напряженного водительского внимания, как в городе, тут не требовалось, и, придерживая одной рукой руль, Вальтер стал рассказывать.
— Романтики здесь не так уж много, должен тебя разочаровать, моя радость. Больше, пожалуй, трезвого математического расчета. У него мебельные фабрики и торговые фирмы по продаже мебели. Так вот, Рози — управляющая и совладелица этих торговых фирм. Если они поженятся, то тем самым автоматически объединятся их капиталы, а значит, возрастут и налоги: у нас система прогрессивного налогообложения. А так капиталы у каждого свои, и налоги намного меньше. Другими словами, им просто материально невыгодно жениться… Разумеется, Рози, как каждая женщина, предпочла бы официальный брак, пусть даже за счет части доходов. А вот он… Тяжелый человек! Грубый, даже хамоватый. Ни в грош не ставит чувства других. Но сильный! Личность!
— А как же тогда его музыка? — спросила Инга.
— Очень просто. Музыка для своего удовольствия. А уж в удовольствиях он себе не отказывает.
— Брак по-австрийски! — Инга, обманутая в своих лучших чувствах, испытывала необходимость язвить. — Донести на него никак нельзя?
— Почему же нельзя? Доносить никому не возбраняется. И письменно и устно.
— Вот я бы и донесла. Не анонимно, не по телефону, а пошла бы куда следует и написала бы заявление с указанием своей фамилии и адреса.
— Ну и что? — рассмеялся Вальтер. — Ведь даже если их застанут вместе в постели, все равно никто не сможет обязать их жениться.
— Но это же обман государства!
— Совершенно легальным образом.
— Данте и Беатриче! Ромео и Джульетта! — продолжала возмущаться Инга. — Рози и… Как его, этого зверя в клетке?
— Гейнц.
— Кошмар! Рози и Гейнц!.. Как низко пало человечество!..
Мы приближались к автомобильному мосту «Европа». Широкой белой лентой, в три ряда движения в каждом направлении, пролегал он от вершины одной горы до другой. Высоченные опоры, стройной колоннадой поднимавшиеся из долины, отсюда, сверху, казались тонкими и ненадежными. Под мостом змейкой вилась не то река, не то ручеек — головокружительная высота скрадывала и искажала истинные размеры.
Не доезжая моста, Вальтер остановил машину. Подошел мужчина в форменной фуражке, с сумкой автобусного кассира. Вальтер через окно подал ему сотенную.
— За что? — поинтересовалась Инга.
— За право проезда по мосту. Его строили с привлечением частных капиталов, и долгое время с каждой проезжающей машины будут взимать сбор. Впрочем, кто не хочет платить, может ехать по старой дороге, по склонам гор, в объезд.
Вальтер медленно тронул «шкоду», и мы покатили по светло-серому с желтыми разграничительными линиями полотну.
— А почему вы не поехали в объезд, дядя Вальтер? Сэкономили бы сто шиллингов, — съязвила Инга.
— Невыгодно, — ответил Вальтер на полном серьезе. — Во-первых, намного дальше. Во-вторых, дорога хуже, трясет. В-третьих, бензина уходит больше. Я уже проверял. А бензин у нас все дорожает — топливный кризис.
— Вы еще не все учли, дядя Вальтер.
— Да?
— Амортизация машины. Если дорога хуже, то, значит, быстрее изнашиваются покрышки и подвеска.
Вальтер, как всегда, спокойно реагировал на ее подначки.
— В самом деле, как же я раньше не сообразил? Спасибо, Инга. Ты увеличила мою статью прихода самое малое на двадцать шиллингов.
— Внесет себе в книжечку, — шепнула мне Инга.
— Перестаньте шептаться, это неприлично.
Вскоре за мостом наша «шкода» свернула на боковое ответвление дороги. На обочине стоял полосатый столб с табличкой:
«Внимание! Вилла „Горный орел“. Частная собственность. Въезд без разрешения владельца карается по закону!»
Все виллы, и даже невзрачные хижины крестьян-тирольцев, носили здесь громкие названия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80