Я заполняла дни своей жизни почти так же, как и прежде: рисовала картинки, играла в храмины или в карточные игры собственного изобретения. Кроме того, я изучала язык Гурца и почитывала книги из тетушкиной библиотеки. Я жила как изнеженный ребенок. Но я уже как-то не умещалась в подобной жизни. Снова и снова на меня находило нечто вроде приступов, необъяснимое беспокойство, своего рода страх, хотя и затруднилась бы сказать, чего боюсь, ведь все людоеды-великаны отступили. Лой запретили со мной общаться, а может, уволили. Боров-медведь заботился обо мне (и даже приносил подарки: то новые карандаши, то браслет, то ленточку) и вовсе не пытался подвергнуть меня каким-либо безумным и почти невероятным извращениям, которые описывали девушки в своих анекдотах на сексуальные темы.
Он спал в одной постели со мной, когда ночевал дома. Но за все время ни разу на меня не посягнул. Кровать моей тетушки-монахини, как ни странно, была широкой. Он крутился с боку на бок на своей половине постели и очень походил на колонну в выстиранной и наглаженной ночной сорочке; он бывал в хорошем настроении, когда уходил, и не будил меня. Когда же нам случалось оказаться в одно и то же время в вертикальном положении, в одежде, он целовал меня в щеку и гладил по голове. Иногда он сажал меня к себе на колени, но всякий раз ненадолго.
— Уж так она молода, — говорил он. — Я знаю, она совсем еще дитя.
Во мне постепенно возникло внутреннее приятие соприкосновений с ним, выражавшееся и внешне. Они ничем не напоминали того, что мне нравилось или утешало меня, они просто были и не несли в себе угрозы, словно не самые удобные кресла или жара перед грозой.
Прохладными вечерами, когда он оставался дома и ему не нужно было работать, он просил, чтобы я надела одно из нарядных платьев (вызволенных с нижнего этажа), и мы отправлялись в открытом экипаже на прогулку; время от времени мы выходили из него, чтобы прогуляться по бульварам или зайти в какой-нибудь парк.
С тех пор как кронианцы ввели комендантский час, город стал превращаться в загадочное место после захода солнца. Поначалу нас каждую минуту останавливали, чтобы проверить документы. Возможно, с течением времени, наши прогулки стали чем-то знакомым и привычным, и впоследствии нас уже очень редко задерживали.
Лишь кронианские солдаты ходили по тем улицам, которые мне доводилось видеть. Однако нам то и дело случалось заметить призрачное существо размером с человека, пробегавшее по какому-нибудь переулку среди кустов. В подобных случаях Гурц проявлял терпимость.
— Просто кавалер, — сказал он однажды, — никак не мог расстаться со своею дамой.
Он впадал в сентиментальность и, просияв лицом, приказывал кучеру подстегнуть или придержать лошадей, чтобы отвлечь его внимание. Гурц ничего не знал наверняка, и нарушитель комендантского часа вполне мог оказаться мятежником или заговорщиком, замыслившим убийство. Флаг-полковник и сам вел себя по-ребячески.
Прежде мне доводилось бывать ночью в парках только по праздникам, когда их ярко освещали разноцветные фонари; теперь я увидела их как бы в драпировке из темного велюра; лишь яркие звезды бусинками проглядывали меж деревьев, да летняя луна иногда отражалась в озерных водах, будто в зеркале.
Ему хотелось, чтобы я смогла посмотреть на сады при дворце в Сирениях. Я ни разу там не бывала. Такие насекомые, такие розы…
Нередко мы с часок прогуливались по усыпанным гравием аллеям под акациями и каштанами; статуи мелькали меж ними, словно соляные призраки. Возможно, в дневное время там все так же прыгали обезьянки и дети, но я больше не принимала участия в их играх.
Таинственное колдовство ночи среди залитого звездным светом пространства, без стен, без мостовых; особый аромат деревьев — все это завораживало меня. Мне очень хотелось, чтобы Гурц молчал, и большую часть времени он проводил в безмолвии. Мы невинно бродили вдвоем. Я вполне могла быть его молоденькой племянницей.
По завершении такой чинной прогулки мы садились в экипаж, возвращались в комнаты моей покойной тетушки и ложились в ее постель, каждый на свою половину. Я привыкла к нему. Он занимал мое внимание меньше, чем какая-нибудь большая собака. А затем ему снова приходилось по шесть вечеров в неделю допоздна работать за столом в гостиной, попыхивая трубкой, шурша бумагами, царапая что-то пером в своих книжках.
Медведь Уртка, бог легионов, сидел на своем насесте, погрузившись в раздумья; перед ним стояла тарелка с засушенными травами и чаша с капелькой вина. А вот волк, Випарвет, не смыкал глаз. Какое-то свойство света, проникавшего из соседней комнаты, заставляло его хранить бдительность, не зная сна. Я перестала его бояться. Но я поверила в него, по крайней мере так, как верят в чужую далекую страну.
— Мое решение, — сказал полковник Гурц, неожиданно вернувшись домой среди дня. — Ты увидишь дворец в Сирениях. Здесь твой город. Князья убежали из него. Пойдем. Надевай лучшую одежду, сейчас.
Он принимал меня за прислугу, посудомойку, которой не суждено было ничего увидеть, если только не явятся отважные завоеватели и не восстановят справедливость. Теперь мне полагается бродить при свете солнца по садам, служившим утехой королю.
Умеренным шагом лошади везли нас на запад, мы ехали более часа. Совсем еще маленьким ребенком мне конечно же приходилось бывать в стенах дворца. Или мне только рассказывали о нем?
Возвышавшиеся рядом склоны покрывал лес, более старый, чем город. В то время, когда цвела сирень, с длинных, нависающих над крышами и башенками утесов спускались розовые, лиловые, рыжевато-голубые, словно глазированные, гирлянды. Но время цветения сирени миновало.
Мы отправились в эту поездку в очень душном крытом экипаже. Мне не удалось рассмотреть, как выглядят улицы при свете дня, но я с удивлением заметила, что среди них царит такая же деловитость, даже суета, такая же шумная предприимчивость, как и прежде. Нам приходилось время от времени останавливаться, чтобы избежать столкновения с другими повозками. Когда мимо окошка горделивой поступью прошествовала колонна кронианских солдат, толпы на улице вроде бы не проявили особенного беспокойства.
Однако пространство вокруг дворца оставалось свободным: войска кронианцев завладели всеми зданиями и подступами к ним.
На открытом форуме перед дворцовыми стенами проводили строевую подготовку солдат; там же, словно дожидаясь своего часа, стояли пушки на колесах.
Красно-черно-лазоревое знамя саз-кронианцев с изображением их тотема, ворона, принимавшегося махать крыльями при малейшем дуновении ветерка, неподвижно висело на круглой толстой башне. Как видно, незачем ему летать. Этот северный ворон и так уже залетел достаточно далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148