– Он заснул, погрузившись в грезы о жарком солнце и маленькой белоснежной вилле.
На следующее утро Рейчел встала очень рано. – Я ухожу сейчас, Чарльз. – За завтраком она молчала. Чарльз тоже оставался немногословным.
«Преподнесу ей сюрприз: вечером будут билеты», – пообещал он себе.
Рейчел завезла детей в школу и отправилась в гости к Джейн.
– Мне было так дико вчера, – Джейн посмотрела на нее. Она видела Чарльза без Рейчел поздно вечером среди гостей. – Я не могла сойтись с теми людьми.
Джейн посмотрела на нее с глубоким сочувствием.
– Или ты научишься терпеть их общество, или не удержишь мужа надолго возле себя.
– Чарльз не такой, Джейн. Мы всегда были верны друг другу. Он рассказал бы мне, если бы у него кто-то был.
Джейн засмеялась.
– Тебе везет, Рейчел. Знаешь, большинство мужчин не хранят верность одной женщине.
– А твой Джерри?
– С Джерри нет проблем. Он такой зануда, что вряд ли кому нужен. У него все разговоры только про деньги. У него даже сексуальность колеблется в точном соответствии с банковским курсом.
– Он – хороший отец твоим детям, Джейн.
– Да, очень. Я родилась под счастливой звездой: он во многих отношениях еще и хороший супруг: не пьет, не ругается, не курит. Но, если честно, Рейчел, то он слишком правильный. Это тоже своего рода недостаток. Наша интимная жизнь похожа на банковский курс: колеблется и зависит от массы внешних причин. На самом деле заниматься сексом он не любит. Под подушкой всегда держит носовой платок. Как только мы дойдем до пика страсти, он тут же вытирает меня и мчится мыться сам.
– О, Джейн. Это, должно быть, ужасно.
– Иногда, но я собираюсь обзавестись еще какими-нибудь интересами. Брать, например, уроки. Но ему не нравится, если меня вечером нет дома. Он ничего не говорит, а только мечется по дому, пока я не вернусь. С одной стороны, трое детей забирают все мое время. Уроки балета для Лизы, скрипка – для Джейка, гобой – для Сюзанны. По субботам они учатся ездить верхом, а потом – уроки коррективного курса английского языка. Лизу мне приходится отвозить в Твикенхэм. Не так уж много времени остается для себя.
– Чем бы ты занималась, если бы не была замужем?
– Не знаю. Моей семье всегда было безразлично, что случится, лишь бы я вышла замуж за приличного еврейского мальчика – это, по их мнению, составляло смысл всей женской жизни.
– Мало чем отличается от местных нравов, но все меняется. Даже женщины из школы находят себе какие-то занятия, пусть это просто уроки танцев.
Вдруг Джейн превратилась в измученную женщину. Ее лицо стало изможденным и осунувшимся.
– Как мне выкроить время для каких-то занятий? У меня здесь дел по горло. Мы вынуждены участвовать в развлечениях три раза в неделю, как минимум. Теперь моя очередь закатывать грандиозный ужин на восемь персон. Ваша страна такая консервативная, что в этих арендованных домах нет даже посудомоечных машин.
Рейчел засмеялась.
– Анна все уши прожужжала про угнетенный рабочий класс, но мне кажется, что мы сами живем в позолоченных клетках. Жизнь складывалась куда проще, пока мы жили на Эшли Роуд, несмотря на то, что мне приходилось сушить пеленки в гостиной из-за того, что не было возможности позволить себе пользоваться в прачечной сушилками.
– Вот, – сказала Джейн, подойдя к ящику возле холодильника. – Посмотри. У меня множество записных книжек, исписанных кулинарными рецептами блюд, к которым я привыкла за столько лет. Может, тебе что-нибудь пригодится для званого ужина.
– Джейн, ты – умница! Это потрясающе! В голове не укладывается, как ты справляешься. В твоем доме нет ни пылинки. Везде – зелень, цветы, удивительные растения! Чарльз говорит, что у меня черный глаз: все в моем доме умирает.
Джейн посмотрела на Рейчел, сидевшую на кухонном табурете, положив подбородок на высоко поднятые колени.
– Рейчел, не позволяй ему так унижать себя. Почему ты всегда воспринимаешь его как Бога, благословляющего твою жизнь, словно он знает ответы на все вопросы?
– Не знаю. Возможно, потому, что он знает о жизни гораздо больше, чем я. А может, я просто ленива, и мне легче, когда он управляет моей жизнью. Но прошлый вечер стал для меня новой точкой отсчета. Ты знаешь, что он дал мне ключи от машины и велел ехать домой, сказав при этом: «Это люди моего круга». Я решила, что, вполне возможно, это люди его круга, но отнюдь не моего. И если ему нравится посещать подобные места, то – пожалуйста. Но без меня. Кстати, мы все-таки ходили к бассейну. Люди купались там абсолютно голыми. Белинда Джеймсон плюхнулась прямо животом в воду. Господи, какой у нее жуткий вид.
Джейн рассмеялась.
– Когда мы были возле бассейна, их там было совсем немного. Джерри даже не заметил, что они были голыми. Он занялся подсчетами, во что обходится содержание бассейна.
Рейчел подхватила стоявшую возле кофейника бутылочку.
– Ты не пошутила насчет валиума? Джейн оскорбилась.
– Что ты! Я сто лет принимаю это лекарство. Рейчел кивнула.
– У меня из головы не выходит одно неприятное воспоминание, связанное с жизнью на Эшли Роуд. Я сидела в приемной доктора Бернса и глазела по сторонам в ожидании своей очереди. Там же сидели еще трое моих знакомых с детьми. Я не спрашивала, но могу поспорить, что они тоже хотели получить транквилизаторы. Я принимаю их сто лет. Помню, как я лежала в постели и думала, что только здравомыслящий человек может принимать транквилизаторы, потому что надо быть не в своем уме, чтобы, не приняв успокоительное, иметь силы изо дня в день подниматься и убирать дом, в котором ты накануне уже наводила порядок.
– Я немного волнуюсь за себя, – лицо Джейн помрачнело. – Видишь ли, я принимаю в день по три штуки. Если я не сделаю этого, то начинаю сердиться на детей. На Джерри я сердиться не могу. Он только пожимает плечами и говорит, что перед месячными всегда так.
– Понимаю, к чему ты клонишь. Чарльз обладает магическим способом убеждения. Он подводит всегда к тому, что во всем виновата я.
Обе рассмеялись.
– Мне пора, Джейн. Соси таблетки. Это лучше, нежели прийти в ярость и схватить большой нож мясника. Можно мне взять эти рецепты? Я их завтра верну.
– Конечно. Изучай.
Уже в прихожей Рейчел обернулась и крепко обняла Джейн.
– Должно быть, трудно жить вдали от родственников.
Джейн на мгновение положила голову на плечо Рейчел.
– Очень. Я выросла в большой, любящей, крикливой и нежной еврейской семье. А англичане так холодны: застегнуты прямо до подбородка.
– Они такие, – засмеялась Рейчел. – Знаешь, как-то раз я забирала Доминика из школы, и мы были все вместе: Чарльз, Сара и я. Ждали возле школы. Выбежал Доминик. Чарльз редко встречает его, поэтому Доминик бросился к отцу в объятия, но Чарльз оттолкнул его и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
На следующее утро Рейчел встала очень рано. – Я ухожу сейчас, Чарльз. – За завтраком она молчала. Чарльз тоже оставался немногословным.
«Преподнесу ей сюрприз: вечером будут билеты», – пообещал он себе.
Рейчел завезла детей в школу и отправилась в гости к Джейн.
– Мне было так дико вчера, – Джейн посмотрела на нее. Она видела Чарльза без Рейчел поздно вечером среди гостей. – Я не могла сойтись с теми людьми.
Джейн посмотрела на нее с глубоким сочувствием.
– Или ты научишься терпеть их общество, или не удержишь мужа надолго возле себя.
– Чарльз не такой, Джейн. Мы всегда были верны друг другу. Он рассказал бы мне, если бы у него кто-то был.
Джейн засмеялась.
– Тебе везет, Рейчел. Знаешь, большинство мужчин не хранят верность одной женщине.
– А твой Джерри?
– С Джерри нет проблем. Он такой зануда, что вряд ли кому нужен. У него все разговоры только про деньги. У него даже сексуальность колеблется в точном соответствии с банковским курсом.
– Он – хороший отец твоим детям, Джейн.
– Да, очень. Я родилась под счастливой звездой: он во многих отношениях еще и хороший супруг: не пьет, не ругается, не курит. Но, если честно, Рейчел, то он слишком правильный. Это тоже своего рода недостаток. Наша интимная жизнь похожа на банковский курс: колеблется и зависит от массы внешних причин. На самом деле заниматься сексом он не любит. Под подушкой всегда держит носовой платок. Как только мы дойдем до пика страсти, он тут же вытирает меня и мчится мыться сам.
– О, Джейн. Это, должно быть, ужасно.
– Иногда, но я собираюсь обзавестись еще какими-нибудь интересами. Брать, например, уроки. Но ему не нравится, если меня вечером нет дома. Он ничего не говорит, а только мечется по дому, пока я не вернусь. С одной стороны, трое детей забирают все мое время. Уроки балета для Лизы, скрипка – для Джейка, гобой – для Сюзанны. По субботам они учатся ездить верхом, а потом – уроки коррективного курса английского языка. Лизу мне приходится отвозить в Твикенхэм. Не так уж много времени остается для себя.
– Чем бы ты занималась, если бы не была замужем?
– Не знаю. Моей семье всегда было безразлично, что случится, лишь бы я вышла замуж за приличного еврейского мальчика – это, по их мнению, составляло смысл всей женской жизни.
– Мало чем отличается от местных нравов, но все меняется. Даже женщины из школы находят себе какие-то занятия, пусть это просто уроки танцев.
Вдруг Джейн превратилась в измученную женщину. Ее лицо стало изможденным и осунувшимся.
– Как мне выкроить время для каких-то занятий? У меня здесь дел по горло. Мы вынуждены участвовать в развлечениях три раза в неделю, как минимум. Теперь моя очередь закатывать грандиозный ужин на восемь персон. Ваша страна такая консервативная, что в этих арендованных домах нет даже посудомоечных машин.
Рейчел засмеялась.
– Анна все уши прожужжала про угнетенный рабочий класс, но мне кажется, что мы сами живем в позолоченных клетках. Жизнь складывалась куда проще, пока мы жили на Эшли Роуд, несмотря на то, что мне приходилось сушить пеленки в гостиной из-за того, что не было возможности позволить себе пользоваться в прачечной сушилками.
– Вот, – сказала Джейн, подойдя к ящику возле холодильника. – Посмотри. У меня множество записных книжек, исписанных кулинарными рецептами блюд, к которым я привыкла за столько лет. Может, тебе что-нибудь пригодится для званого ужина.
– Джейн, ты – умница! Это потрясающе! В голове не укладывается, как ты справляешься. В твоем доме нет ни пылинки. Везде – зелень, цветы, удивительные растения! Чарльз говорит, что у меня черный глаз: все в моем доме умирает.
Джейн посмотрела на Рейчел, сидевшую на кухонном табурете, положив подбородок на высоко поднятые колени.
– Рейчел, не позволяй ему так унижать себя. Почему ты всегда воспринимаешь его как Бога, благословляющего твою жизнь, словно он знает ответы на все вопросы?
– Не знаю. Возможно, потому, что он знает о жизни гораздо больше, чем я. А может, я просто ленива, и мне легче, когда он управляет моей жизнью. Но прошлый вечер стал для меня новой точкой отсчета. Ты знаешь, что он дал мне ключи от машины и велел ехать домой, сказав при этом: «Это люди моего круга». Я решила, что, вполне возможно, это люди его круга, но отнюдь не моего. И если ему нравится посещать подобные места, то – пожалуйста. Но без меня. Кстати, мы все-таки ходили к бассейну. Люди купались там абсолютно голыми. Белинда Джеймсон плюхнулась прямо животом в воду. Господи, какой у нее жуткий вид.
Джейн рассмеялась.
– Когда мы были возле бассейна, их там было совсем немного. Джерри даже не заметил, что они были голыми. Он занялся подсчетами, во что обходится содержание бассейна.
Рейчел подхватила стоявшую возле кофейника бутылочку.
– Ты не пошутила насчет валиума? Джейн оскорбилась.
– Что ты! Я сто лет принимаю это лекарство. Рейчел кивнула.
– У меня из головы не выходит одно неприятное воспоминание, связанное с жизнью на Эшли Роуд. Я сидела в приемной доктора Бернса и глазела по сторонам в ожидании своей очереди. Там же сидели еще трое моих знакомых с детьми. Я не спрашивала, но могу поспорить, что они тоже хотели получить транквилизаторы. Я принимаю их сто лет. Помню, как я лежала в постели и думала, что только здравомыслящий человек может принимать транквилизаторы, потому что надо быть не в своем уме, чтобы, не приняв успокоительное, иметь силы изо дня в день подниматься и убирать дом, в котором ты накануне уже наводила порядок.
– Я немного волнуюсь за себя, – лицо Джейн помрачнело. – Видишь ли, я принимаю в день по три штуки. Если я не сделаю этого, то начинаю сердиться на детей. На Джерри я сердиться не могу. Он только пожимает плечами и говорит, что перед месячными всегда так.
– Понимаю, к чему ты клонишь. Чарльз обладает магическим способом убеждения. Он подводит всегда к тому, что во всем виновата я.
Обе рассмеялись.
– Мне пора, Джейн. Соси таблетки. Это лучше, нежели прийти в ярость и схватить большой нож мясника. Можно мне взять эти рецепты? Я их завтра верну.
– Конечно. Изучай.
Уже в прихожей Рейчел обернулась и крепко обняла Джейн.
– Должно быть, трудно жить вдали от родственников.
Джейн на мгновение положила голову на плечо Рейчел.
– Очень. Я выросла в большой, любящей, крикливой и нежной еврейской семье. А англичане так холодны: застегнуты прямо до подбородка.
– Они такие, – засмеялась Рейчел. – Знаешь, как-то раз я забирала Доминика из школы, и мы были все вместе: Чарльз, Сара и я. Ждали возле школы. Выбежал Доминик. Чарльз редко встречает его, поэтому Доминик бросился к отцу в объятия, но Чарльз оттолкнул его и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156