Когда каждая девочка в семье достигала времени начала менструального цикла, мама давала им пакет гигиенических подкладок и светло-розовый эластичный пояс с крючочками. Вместе с этим они получали весьма неприятного вида предметы одежды, которые назывались бюстгальтерами. Вся процедура сопровождалась наставлением, типа: «Теперь, когда у тебя появилась кровь, ты можешь заиметь детей. Никогда не оставайся наедине с мальчиками, никогда не садись на сидение в чужом туалете. Если у тебя без мужа родится ребенок, ты убьешь свою мать. Всегда носи бюстгальтер, иначе твоя грудь растянется до колен. Никогда не прикасайся к «этому месту», иначе у тебя между ногами будет пышная растительность, и все будут знать, чем ты занималась… кроме того, ты можешь ослепнуть».
Последний совет касался обоих мальчиков. Если говорить о Юлии, то все, чего она хотела от жизни, так это выйти замуж за белокурого голубоглазого молодого человека, который увезет ее подальше от скучных серых улиц убогого и унылого Хаммерсмита, подарит возможность заботиться об уютном домике и осчастливит двумя хорошенькими светловолосыми дочками, которые не унаследуют ее нос. Вот почему Чарльз, ее первенец, нанес ей столь сокрушительный удар.
Сразу же после рождения он был похож на маленькую обезьянку. У него была густая грива черных волос, огромные уши, большой нос, ступни великана с цепкими пальчиками. Когда Юлии принесли его кормить в первый раз, то он набросился на обнаженный сосок матери с таким рвением, что она отпрянула и прикрыла грудь руками.
– Давай, дорогуша, – подбадривала торопившаяся медсестра, – у тебя такой хорошенький маленький обжора. Давай попробуем еще раз.
Юлия поклялась стать образцовой женой и матерью, поэтому сделала еще одну попытку. Все получилось. Ротик малыша, причмокивая, принялся сосать, отчего у Юлии заныл низ живота. Она пожаловалась медсестре, которая объяснила, что это поможет сократить до нормальной величины и размеров ее матку. Юлия решила, что ради этого стоило пострадать и вытерпеть боль треснувших и распухших сосков, неудобство от постоянно подтекавшего молока. Она пришла в ужас от вида огромных багряно-серых отметин, покрывавших бедра и грудь. И таким стало ее тело, о котором она столько заботилась, чтобы придать ему сходство с фарфоровой статуэткой. Прошла неделя. Она удивилась тому, что начала привыкать к своему новому облику кормящей мамы. Она сидела в кровати, окруженная присланными от родственников цветами и вазами с фруктами, в жакете на лебяжьем пуху, держа на руках Чарльза и улыбаясь проходившим мимо медсестрам.
– Хорошенькая молодая мамаша, – говорили они друг другу, – не то что некоторые.
Последняя часть реплики относилась к женщине, чья кровать находилась рядом с Юлией. Она отказывалась кормить грудью девочку и курила, как только исчезала из-под зоркого глаза сиделки. Юлии никогда прежде не приходилось проводить семь дней в непосредственной близости с женщиной, которая так ярко и наглядно представляла все то, что поистине было ужасным и чуждым самой женской природе. Женщина была груба и вульгарна, ругалась и шумно выпускала во сне газы. Это последнее обстоятельство выводило из себя расстроенную Юлию больше всего. В ее семье, если кто-то испытывал нужду выпустить газы, ему полагалось выйти из комнаты или подавить в себе это желание. Однако позволить шумному громоподобному извержению портить ночной воздух было выше ее сил. В конце концов она нашла очень деликатный способ решения этой проблемы.
– Кажется прошлой ночью у вас немного был расстроен желудок? – мягко поинтересовалась она.
Женщина, которую звали Мона, нахмурилась, затем ее лицо расплылось в широкой ухмылке.
– Ты имеешь в виду, пердела? Я всегда так делаю. А ты разве нет? – спросила она у Юлии очень серьезно.
Юлия покачала головой. К тому времени они установили своеобразное взаимопонимание в промежутках между ежедневной суетой по уборке, кормлению и заботе о своих малышах в больнице. Тайно Юлия завидовала Моне из-за ее маленькой белокурой голубоглазой малышки, тогда как Мона, ожидая рождения мальчика, поскольку у нее это был третий ребенок, восхищалась Чарльзом.
– Он такой восхитительный, правда. Он будет большим. Посмотри, какие у него ножки и петушок.
Бедняжка Юлия застывала на месте, наблюдая как Мона склонялась над ее сыном. Мона пощекотала его животик, затем скользнула пальцами к миниатюрному мужскому достоинству Чарльза и нежно потянула. У Юлии кольнуло в груди, особенно после того, как Чарльз радостно засучил ножками.
Вскоре Юлия решила, что не вправе рисковать и позволять Моне превращать Чарльза в сексуального маньяка еще с пеленок, в столь нежном возрасте – семи дней от роду, поэтому она держала его туго завернутым.
Уильям, муж Юлии, сыграл в рождении ребенка столь незначительную роль, что его присутствие по вечерам в течение часа больше походило на визит чужака к своему другу. Уильям был внешне привлекательным. В нем было почти шесть полных футов роста, глаза ярко-василькового цвета придавали ему весьма приятный вид. Он и в самом деле был первым, кого увидела Юлия, когда поезд остановился на станции Бридпорт. Семейство Юлии отправилось в отпуск. Они избрали Бридпорт, потому что он не был в моде, а значит мог оказаться дешевым. Юлии исполнилось девятнадцать. Братья и сестры привезли с собой шумную компанию домочадцев. Не замужем оставались только Юлия и ее сестра Мэри. Однако с того самого момента, когда Юлия увидела Уильяма, она поняла, что дни ее ожидания сочтены… Когда Уильям увидел Юлию в окне вагона, его сердце затрепетало от радости. Внешне они казались очень непохожими друг на друга, семьи их были столь разными, но его тотчас же привлекла ее хрупкость. В Бридпорте он рос с крупными, ширококостными сельскими девицами, дочерями местных фермеров. Они доили коров, группами собирались на танцы и громко смеялись. У них были толстые задницы, огрубевшие от работы руки, шершавые наощупь. Говорили они только про поросят и дойку коров. Он всегда испытывал безотчетный страх перед ними. Его неискушенность в отношении девочек исходила из того, что он сторонился грязных разговоров в школе и, кроме того, совсем был лишен опыта совместной жизни с женщинами. Мать умерла во время родов. Его рождение оказалось случайным, и он был поздним ребенком. Заботу о нем взяли на себя отец и два старших брата, которым сначала помогала тетя, но когда мальчик достиг школьного возраста, она перестала навещать их, и в доме воцарилось мужское братство.
В шестнадцать лет Уильям пошел работать у господина Фурси, местного аптекаря. Там ему суждено было остаться на всю жизнь. К тому времени, как он впервые увидел Юлию на станции Бридпорт, ему исполнился двадцать один год, и господин Фурси уже принял решение о том, что передаст дело Уильяму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156