Рейчел ненавидела город, но понимала, что должна поступаться собой во благо супруга. Хорошо, что Анна жила в Кенсингтоне, и изредка, по пути в отпуск, из командировок по линии Министерства иностранных дел, наезжали Клэр с Майклом, возвращаясь из какой-нибудь далекой экзотической страны.
– Не знаю, что это, – жаловалась Рейчел Анне. – Просто, кажется, я не могу больше находить общий язык с Чарльзом.
Анна оставалась непреклонной противницей мужского пола.
– Чарльз не утруждает себя общением с кем бы то ни было, душа моя. Обычно он слишком занят своей персоной, часами разглядывая себя в зеркале.
– Анна, не будь к нему слишком жестокой.
– Да я и не пытаюсь. Просто мне надоело приходить сюда и все время видеть, как ты чахнешь на глазах. Последнее время, что я бывала здесь, от тебя постоянно отвратительно пахнет.
– Знаю. Это просто ужасно. Сара все время срыгивает. На меня, на мебель, на ковер. Я все отмываю, но этот запах… Извини.
Анна посмотрела на нее.
– Ты ведь не счастлива по-настоящему, если честно.
– Не знаю. Если и так, то это полностью только моя вина. Не понимаю, почему я не испытываю того же, что остальные женщины на улице. Я же не могу бесконечно ходить на эти дешевенькие вечеринки. Как-то даже пыталась. Сижу за столом, и мы все восхищаемся рождественскими подарками и чашками для коктейлей. Ничего особенного, конечно, но только там все такие неискренние: никто не скажет прямо, что думает на самом деле.
– Да они бы и не осмелились. Если они всегда понимали, насколько обделены судьбой и несчастны, то стоит им произнести это вслух – и весь мир обрушится вокруг них.
– Легко тебе говорить, Анна. Ты никогда не стремилась наладить взаимоотношения с мужчиной, поэтому столь бескомпромиссна в своих суждениях.
– Это очень трудно для меня, Рейчел. Отчасти, именно из-за этого я столь нетерпима к тебе: на пять лет замуровать себя в крошечной халупе на улице предместья. Думаю, ты и в газеты-то не заглядывала.
– Ну, по правде сказать, я все время страшно устаю. Конечно, я смотрю девятичасовые новости, а Чарльз рассказывает мне, что происходит вокруг.
– Мир вокруг такой огромный, и все в нем столь быстротечно меняется. До того, как приехать в Лондон, я и не представляла себе совершенно, как мир сложен и многолик. – Анна зажгла сигарету. – Знаешь ли, Рейчел, я – лесбиянка. Меня это в шок не повергло, как видишь. Я всегда ощущала, что со мной творится что-то неладное, даже в монастыре Святой Анны. Но тогда поколение моей мамы хранило свою личную жизнь за семью печатями, а теперь движение таких же людей, как я, объединилось и выплеснулось наружу. Мы требуем к себе нормального отношения. Но я стесняюсь… все время… Как я расскажу своей матери? Что подумают монахини? Как отнесешься ты? Понятно теперь? – она лукаво смотрела на Рейчел. – Ты по-прежнему хочешь, чтобы я стала крестной матерью Сары?
– Конечно, глупенькая. Знаешь, Чарльз всегда говорил, что ты гомосексуальна. Когда он бывает в скверном настроении, частенько предлагает мне попробовать позабавиться с тобой. А иногда говорит, что я тоже имею гомосексуальные наклонности. То же он думает о моих тетушках. Но меня это нисколько не обижает. Для меня более естественная потребность жить рядом с женщинами. А жить вот так с мужчиной – это мне просто опричь души. Чарльз говорит, что…
– Не надо об этом, – оборвала Анна. – Чарльз говорит всегда столько гадостей. Думаю, тебе стоит преодолеть себя и попытаться выйти из дома. Ты ведь так ни разу и не побывала у меня. Мне все время приходится приходить к тебе. Почему бы тебе не предложить Чарльзу посидеть с малышкой, а мы сможем вместе поужинать.
– Это было бы чудесно, Анна. Так и сделаем. Я спрошу вечером Чарльза и позвоню.
Когда они стояли на крыльце у входной двери, Рейчел, провожая Анну, крепко обняла ее.
– Не думай, что я очень расстроилась из-за твоего лесбиянства. По крайней мере, ты знаешь, кто ты есть, а вот у меня в голове – полная путаница. В душе я чувствую, что, если бы мы снова вернулись в Девон, все просто встало бы на свои места.
– Рейчел, ты снова впадаешь в романтику. Прошлого больше не вернешь. Ты получила все, к чему всегда стремилась. Знаешь, ты напоминаешь мне девочку, которая получает всегда последнее печенье с тарелки.
Рейчел засмеялась.
– Ничего себе печеньице – красавец-муж и десять тысяч фунтов годового дохода! Естественно, мы столько не получаем, но остальное – истинная правда.
– Мне пора. Не забудь, позвони мне.
– Ладно. К концу недели.
Чарльз вернулся домой поздно. Рейчел услышала шорох ключа в замке, подняла глаза и улыбнулась, когда он вошел в кухню.
– Ты что, за целый день не могла постирать эти пеленки? – резко спросил он.
Она ощутила резкий приступ гнева.
– Какого черта, попробуй сам посидеть целый день дома, занимаясь хозяйством и присматривая за двумя детьми и мужем, которого вечно нет дома, – так же резко ответила Рейчел.
Чарльз удивился.
– Что это на тебя нашло? Ты обычно не окрысиваешься.
– Я не окрысилась. Я в отчаянии, Чарльз. Мне нужно заниматься чем-то еще, а не только воспитанием двоих детей…
– Ой, только не надо сейчас опять про это. Поговорим попозже. После ужина.
Рейчел пожала плечами. Она знала, что не будет никакого «после ужина». Там включится телевизор, Чарльз прилипнет к экрану до тех пор, пока не настанет пора ложиться спать. В тот вечер, очень поздно, когда он приступил к выполнению своих супружеских обязанностей, Рейчел подумала, что обязательно пойдет на ужин к Анне. Мысль ободрила ее, и она вдохновенно исполнила свою партию.
– Изумительно, – заметил Чарльз, свалившись на свою часть кровати.
– Правда? Посидишь с детьми? Я хочу на следующей неделе отправиться в гости к Анне поужинать.
Чарльз приподнялся на локте.
– Но, Рейчел, ты же за все пять лет никуда без меня не ходила.
– Именно так. Вот почему я должна сделать это. Ты помнишь тот вечер, который устраивали у тебя на службе перед Рождеством?
– Разумеется. Ты напилась, – упрекнул ее Чарльз.
– Ты знаешь, почему я напилась?
– Если помнишь, ты всю обратную дорогу орала в машине, потом тебя стошнило прямо перед парадным. Ты только и твердила: «Корь».
– Правильно. Все абсолютно так и было. Именно тогда я и поняла, что должна заниматься еще чем-то. Ты знаешь, что со мной никто не разговаривал на этом вечере? Точно так же, как в предыдущие разы. «Чем вы занимаетесь?» – «Я домохозяйка». – «Ах, да. Пойду возьму еще чего-нибудь выпить, если вы не против». – И снова я оставалась одна, пока не наткнулась еще на одну такую же женщину, забившуюся в угол. Она тоже оказалась «просто домохозяйкой», поэтому мы говорили о том, стоит ли Саре делать прививку от кори.
– Впечатляюще. Уложила меня на лопатки, – Чарльз упал на кровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
– Не знаю, что это, – жаловалась Рейчел Анне. – Просто, кажется, я не могу больше находить общий язык с Чарльзом.
Анна оставалась непреклонной противницей мужского пола.
– Чарльз не утруждает себя общением с кем бы то ни было, душа моя. Обычно он слишком занят своей персоной, часами разглядывая себя в зеркале.
– Анна, не будь к нему слишком жестокой.
– Да я и не пытаюсь. Просто мне надоело приходить сюда и все время видеть, как ты чахнешь на глазах. Последнее время, что я бывала здесь, от тебя постоянно отвратительно пахнет.
– Знаю. Это просто ужасно. Сара все время срыгивает. На меня, на мебель, на ковер. Я все отмываю, но этот запах… Извини.
Анна посмотрела на нее.
– Ты ведь не счастлива по-настоящему, если честно.
– Не знаю. Если и так, то это полностью только моя вина. Не понимаю, почему я не испытываю того же, что остальные женщины на улице. Я же не могу бесконечно ходить на эти дешевенькие вечеринки. Как-то даже пыталась. Сижу за столом, и мы все восхищаемся рождественскими подарками и чашками для коктейлей. Ничего особенного, конечно, но только там все такие неискренние: никто не скажет прямо, что думает на самом деле.
– Да они бы и не осмелились. Если они всегда понимали, насколько обделены судьбой и несчастны, то стоит им произнести это вслух – и весь мир обрушится вокруг них.
– Легко тебе говорить, Анна. Ты никогда не стремилась наладить взаимоотношения с мужчиной, поэтому столь бескомпромиссна в своих суждениях.
– Это очень трудно для меня, Рейчел. Отчасти, именно из-за этого я столь нетерпима к тебе: на пять лет замуровать себя в крошечной халупе на улице предместья. Думаю, ты и в газеты-то не заглядывала.
– Ну, по правде сказать, я все время страшно устаю. Конечно, я смотрю девятичасовые новости, а Чарльз рассказывает мне, что происходит вокруг.
– Мир вокруг такой огромный, и все в нем столь быстротечно меняется. До того, как приехать в Лондон, я и не представляла себе совершенно, как мир сложен и многолик. – Анна зажгла сигарету. – Знаешь ли, Рейчел, я – лесбиянка. Меня это в шок не повергло, как видишь. Я всегда ощущала, что со мной творится что-то неладное, даже в монастыре Святой Анны. Но тогда поколение моей мамы хранило свою личную жизнь за семью печатями, а теперь движение таких же людей, как я, объединилось и выплеснулось наружу. Мы требуем к себе нормального отношения. Но я стесняюсь… все время… Как я расскажу своей матери? Что подумают монахини? Как отнесешься ты? Понятно теперь? – она лукаво смотрела на Рейчел. – Ты по-прежнему хочешь, чтобы я стала крестной матерью Сары?
– Конечно, глупенькая. Знаешь, Чарльз всегда говорил, что ты гомосексуальна. Когда он бывает в скверном настроении, частенько предлагает мне попробовать позабавиться с тобой. А иногда говорит, что я тоже имею гомосексуальные наклонности. То же он думает о моих тетушках. Но меня это нисколько не обижает. Для меня более естественная потребность жить рядом с женщинами. А жить вот так с мужчиной – это мне просто опричь души. Чарльз говорит, что…
– Не надо об этом, – оборвала Анна. – Чарльз говорит всегда столько гадостей. Думаю, тебе стоит преодолеть себя и попытаться выйти из дома. Ты ведь так ни разу и не побывала у меня. Мне все время приходится приходить к тебе. Почему бы тебе не предложить Чарльзу посидеть с малышкой, а мы сможем вместе поужинать.
– Это было бы чудесно, Анна. Так и сделаем. Я спрошу вечером Чарльза и позвоню.
Когда они стояли на крыльце у входной двери, Рейчел, провожая Анну, крепко обняла ее.
– Не думай, что я очень расстроилась из-за твоего лесбиянства. По крайней мере, ты знаешь, кто ты есть, а вот у меня в голове – полная путаница. В душе я чувствую, что, если бы мы снова вернулись в Девон, все просто встало бы на свои места.
– Рейчел, ты снова впадаешь в романтику. Прошлого больше не вернешь. Ты получила все, к чему всегда стремилась. Знаешь, ты напоминаешь мне девочку, которая получает всегда последнее печенье с тарелки.
Рейчел засмеялась.
– Ничего себе печеньице – красавец-муж и десять тысяч фунтов годового дохода! Естественно, мы столько не получаем, но остальное – истинная правда.
– Мне пора. Не забудь, позвони мне.
– Ладно. К концу недели.
Чарльз вернулся домой поздно. Рейчел услышала шорох ключа в замке, подняла глаза и улыбнулась, когда он вошел в кухню.
– Ты что, за целый день не могла постирать эти пеленки? – резко спросил он.
Она ощутила резкий приступ гнева.
– Какого черта, попробуй сам посидеть целый день дома, занимаясь хозяйством и присматривая за двумя детьми и мужем, которого вечно нет дома, – так же резко ответила Рейчел.
Чарльз удивился.
– Что это на тебя нашло? Ты обычно не окрысиваешься.
– Я не окрысилась. Я в отчаянии, Чарльз. Мне нужно заниматься чем-то еще, а не только воспитанием двоих детей…
– Ой, только не надо сейчас опять про это. Поговорим попозже. После ужина.
Рейчел пожала плечами. Она знала, что не будет никакого «после ужина». Там включится телевизор, Чарльз прилипнет к экрану до тех пор, пока не настанет пора ложиться спать. В тот вечер, очень поздно, когда он приступил к выполнению своих супружеских обязанностей, Рейчел подумала, что обязательно пойдет на ужин к Анне. Мысль ободрила ее, и она вдохновенно исполнила свою партию.
– Изумительно, – заметил Чарльз, свалившись на свою часть кровати.
– Правда? Посидишь с детьми? Я хочу на следующей неделе отправиться в гости к Анне поужинать.
Чарльз приподнялся на локте.
– Но, Рейчел, ты же за все пять лет никуда без меня не ходила.
– Именно так. Вот почему я должна сделать это. Ты помнишь тот вечер, который устраивали у тебя на службе перед Рождеством?
– Разумеется. Ты напилась, – упрекнул ее Чарльз.
– Ты знаешь, почему я напилась?
– Если помнишь, ты всю обратную дорогу орала в машине, потом тебя стошнило прямо перед парадным. Ты только и твердила: «Корь».
– Правильно. Все абсолютно так и было. Именно тогда я и поняла, что должна заниматься еще чем-то. Ты знаешь, что со мной никто не разговаривал на этом вечере? Точно так же, как в предыдущие разы. «Чем вы занимаетесь?» – «Я домохозяйка». – «Ах, да. Пойду возьму еще чего-нибудь выпить, если вы не против». – И снова я оставалась одна, пока не наткнулась еще на одну такую же женщину, забившуюся в угол. Она тоже оказалась «просто домохозяйкой», поэтому мы говорили о том, стоит ли Саре делать прививку от кори.
– Впечатляюще. Уложила меня на лопатки, – Чарльз упал на кровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156