– Каролин, ты слишком много работаешь. Давай-ка я одолжу тебе свое синее платье, которое ты так любишь, сделай прическу и отправляйтесь с Йозефом в оперу, а потом поужинайте в ресторанчике «Кастельмуро». Вам обоим не помешает немного развеяться.
Каролин запаниковала:
– Ты сошла с ума! Нельзя подвергать Йозефа такому риску. Его могут остановить для проверки документов! Да и потом, – тихо добавила она, – у меня не хватит смелости пригласить его.
– Ты же его любишь! – потеряла терпение Сильви. – Я знаю! Надо что-то с этим делать. Так больше не может продолжаться. Не желаю больше видеть, как вы обмениваетесь никчемными любезностями.
Каролин вспыхнула, выдернула руку.
– Ну скажи хоть что-нибудь, – взмолилась Сильви. – Сделай что-нибудь. Не можешь отправиться с ним в город, просто пригласи его в свою комнату. Ты же знаешь, что он не возьмет инициативу на себя. Во-первых, он здесь гость, и к тому же еще и еврей. Большинство из наших постояльцев уверены, что дом принадлежит тебе и что ты здесь главная.
Каролин развернулась и зашагала прочь.
– Постой! – крикнула Сильви ей вслед. – Если ты ничего не предпримешь, я возьму это дело на себя.
– Ты не посмеешь! – крикнула Каролин, рассерженно глядя на подругу.
– Еще как посмею! Ты меня знаешь. Даю тебе неделю срока.
Подруги сердито уставились друг на друга, совсем как в школьные годы, когда они частенько ссорились. Лицо Сильви приняло дерзкое и насмешливое выражение, а Каролин обиженно насупилась, упрямо выпятила подбородок. Вдруг в ней произошла перемена, она как бы вновь стала сама собой. Сильви поняла, что ее вызов принят.
Когда неделю спустя она вновь появилась в доме на холме, с первого взгляда стало ясно, что положение изменилось. Каролин и Йозеф обменивались многозначительными взглядами, в движениях подруги Сильви появилась особая легкость, в уголках губ таилась нежная улыбка.
– Ну как? – шепотом спросила Сильви после скудного обеда, который в этот день готовился на восемь человек.
– Ах, Сильви, он – просто чудо, – воскликнула Каролин, покраснела и крепко обняла свою подругу.
– Вот и отлично. Ты заслуживаешь немножко счастья.
И влюбленные действительно были счастливы. Их чувство наполнило дом светом и надеждой. Каролин стала необычайно активной, она заражала своим оптимизмом беглецов, помогала им избавиться от кошмарных воспоминаний, от страхов перед грозным будущим. Казалось, что ровная улыбка Йозефа и младенец, созревающий в чреве Каролин, постоянно увеличивали этот неиссякающий источник энергии. Никогда еще Каролин не была такой красивой.
Даже в то злосчастное воскресенье, когда повесился Вальтер, беглец, находившийся в доме на холме дольше всех, Каролин быстро уняла дрожь и бросилась успокаивать и утешать остальных. Бедный Вальтер долго копил силы для трудного и опасного путешествия через Пиренейские горы. Он стремился попасть в новый мир, на Американский континент, но в последний миг выдержка подвела его.
Вечером Йозеф рассказал обитателям дома на холме одну из своих историй, помогавших им скрашивать монотонное и уединенное существование. Обняв Каролин за плечи, Риттнер начал свой рассказ о немецком мальчике, больше всего на свете любившем книги. Тихий, незаметный ребенок стал сначала юношей, потом мужчиной; всю свою жизнь он собирал книги и стал обладателем бесценной библиотеки. В ней нашла отражение вся история Европы; были там и инкунабулы, и рукописные книги с цветными миниатюрами, и философские трактаты, и романы, и каббалистические письмена. Библиофил мог читать по-немецки, по-французски, по-древнегречески, по-древнееврейски и на латыни. Со временем на полках рядом с древними фолиантами стали появляться брошюры с короткими, похожими на эпиграммы историями и эссе, в которых чувствовался тонкий, пытливый и язвительный ум. Это были сочинения владельца библиотеки.
Когда Гитлер и его приспешники решили, что за исключением «Майн кампф» и сочинений подобного рода книг на земле быть не должно, прекрасная библиотека погибла в огне. Библиофил, раздавленный морально и физически, лишившийся возможности зарабатывать на жизнь своей профессией, перебрался к друзьям во Францию. Он оплакивал свою библиотеку, погибший маленький мир, который вбирал в себя всю Вселенную. Этот тихий человек попытался бороться со своими врагами единственным доступным ему способом – продолжал писать. Но дни его были наполнены горечью, силы иссякали. Друзья рассказывали ему о новом мире, расположенном за океаном, где он сможет собрать новую библиотеку. Но воспоминания об утрате лишали библиофила энергии, делали его поступь тяжелой и неуверенной. Ему казалось, что погибшая библиотека – невосполнимый урон не только для него лично, но и для всего света. Целые века цивилизации были безвозвратно утеряны. Друзья говорили о надежде, рисовали картины новой цивилизации, более совершенного мира, но молодой человек слушал их без внимания, ослепленный своей болью. Задержавшись на пороге нового мира, он понял, что никогда не сумеет сбросить с плеч скорбь по миру старому. И тогда он шагнул назад, решив, что лучше быть похороненным вместе с прошлым и оплакиваемой им культурой. Он не захотел омрачать своей печалью наше с вами будущее.
Когда Йозеф закончил свой рассказ, у всех присутствующих в глазах стояли слезы.
– Ведь это о Вальтере, да? – спросила Сильви. – А я и не знала…
Некрасивое лицо Йозефа осветилось мягкой улыбкой, и он любовно погладил Каролин по животу.
– Вот ангел нашего будущего, – тихо сказал он. – Наша задача – готовиться к его появлению.
Каролин просияла.
Ребенок родился в апреле – маленькая багроволицая девчушка с огромными карими глазами. Ее назвали Катрин. Йозеф сам принимал роды, и, глядя на гордого отца, на заботливую мать, Сильви вспоминала о Лео и о Жакобе. Самобичевание было несвойственно этой женщине, но она поняла, сколь многого был лишен Жакоб в первые месяцы жизни своего сына. Ничего, подумала она, я все исправлю, все компенсирую. Вот закончится война… Вот разобьем проклятых бошей, освободим Польшу, Францию… Сильви скучала по маленькому сыну, по Жакобу, по Анджею.
А забот с каждым днем становилось все больше. Каролин уже не могла в одиночку вести дела по хозяйству, по нескольку раз в день ходить в Марсель – то за продуктами, то по официальным учреждениям. Французская экономика была на последнем издыхании, обескровленная поборами на содержание военной машины оккупантов. Товаров и продуктов с каждым днем становилось все меньше и меньше, а доставать их делалось все труднее. Нанимать прислугу обитатели дома на холме не смели – боялись предательства. Вот почему основная ноша хозяйственных забот легла теперь на плечи Сильви, хоть Йозеф и остальные делали все, что могли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93