Все ее поздравляли, целовали. Жакоб терпеливо ждал своей очереди. Когда поклонники и поклонницы расступились, он подошел к жене и негромко сказал:
– Сильви, ты была великолепна.
Чувствуя на себе взгляд Жака, он наклонился, чтобы поцеловать жену в щеку. Сильви не отшатнулась, как непременно поступила бы еще несколько дней назад. Но она взглянула на Жакоба, как на постороннего, небрежно поблагодарила его и обернулась к Каролин.
– Кстати, – минуту спустя сказала она. – У меня пока поживет Каролин. Тебе ведь удобно у Жака, правда?
Жакоб смотрел на нее, ничего не понимая.
В глазах Сильви зажегся мстительный огонек.
– Мне будет гораздо лучше с ней. Это ведь наше внутреннее, женское дело.
Жакоб отправился в кабинет, который в последние месяцы стал его спальней. Жардина буквально трясло от ярости. Он бешено пошвырял в чемодан книги и одежду. В дверях появился Жак. Он смотрел на эту сцену с явной иронией.
– Итак, она тебя вышибла. Я ожидал чего-то в этом роде.
– Вижу, тебе весело. Что ты сделал с моей женой?
– Ничего – просто освободил ее от ненависти к своему телу. Я рассказал ей о культе матери, о Матери Дождя, которая гордится своим чревом, гордится своей женскостью и способностью рожать детей. Думаю, суть моей психотерапии сводится к этому. По-моему, Сильви выглядит лучше, ты не находишь? Во всяком случае, можно не опасаться, что она наложит на себя руки.
Жакоб посмотрел на друга с неприкрытой враждебностью.
– Это верно. С другой стороны, она не стала относиться ко мне лучше.
– Пожалуй, – задумчиво кивнул Жак. – Понимаешь, для вящей убедительности мне пришлось доказывать ей, что мужчина – существо малозначительное и второстепенное. Сегодня один, завтра другой – какая разница. Должен признаться, что убедить ее в этом оказалось нетрудно. Дальше все было очень просто. От ненависти к себе Сильви естественным образом перешла к презрению, направленному – увы – на твою персону.
Жакоб громко захлопнул крышку чемодана и в упор посмотрел на Жака.
– Не знаю, что бесит меня больше – фиглярство моей жены или то, с каким удовольствием ты взираешь на мои муки.
– Да брось ты, дружище. Я открою бутылку своего самого лучшего бренди, и ты утопишь в нем свое несчастье.
– И буду слушать, как ты восторженно щебечешь? Нет уж, слуга покорный.
Жакоб яростно направился к выходу. В подъезде он столкнулся с Эйми, только что вышедшей из лифта.
– Бежите из дома? – с любопытством и насмешкой взглянула Эйми на его чемодан. Ее карие глаза смеялись.
– «Бегу» – слишком мягко сказано, – с невольной горечью вырвалось у Жакоба.
Эйми отбросила со лба прядь пшеничных волос.
– Значит, она вас выставила?
Она, как обычно в разговорах с Жакобом, перешла на английский.
– Можно назвать это и так.
Жардин посмотрел на нее в упор, а потом, взглянув на свой чемодан, расхохотался. Из щели торчал галстук, носок, еще что-то. Жакоб как бы увидел себя со стороны: мешковатый костюм с чужого плеча, рубашка со слишком длинными рукавами…
– Вот именно, сударыня. Перед вами человек, которого выставили самым недвусмысленным образом.
Эйми покачала головой.
– Ваша Сильви – смелая женщина.
– Наверно, вы правы, – согласился Жакоб. – А вы смелая? Хотите со мной выпить?
– И вы будете рыдать на моем плече? – с усмешкой спросила она.
– Не думаю. Это было бы неподобающим занятием для человека моей профессии, – в тон ей ответил он.
– Что ж, вы мне всегда нравились, тем более что через несколько недель я уезжаю в Штаты… – Эйми протянула ему руку. – Ваш Старый Свет мне до смерти надоел.
На ее лице появилась гримаса отвращения.
– Меня это не удивляет, – сказал Жакоб, усаживая ее в машину. – Ни капельки.
После ресторана он отвез ее до дома и вежливо поцеловал в щеку. К немалому удивлению Жакоба, губы Эйми страстно потянулись к его рту. Жардин удивленно уставился на нее.
– Хотите подняться ко мне? – спросила Эйми без малейшего кокетства.
Жакоб кивнул.
– Да, очень хочу.
У него сел голос – уже несколько месяцев он не обнимал женщину.
Они поднялись по лестнице на четвертый этаж, где Эйми снимала маленькую квартирку. Жакоб притянул ее к себе еще в коридоре. Тело Эйми было гибким и упругим, наполненным чувственной энергией. Она откинула голову назад, чтобы подставить шею под его поцелуи. Кожа Эйми пахла свежестью яблока. Когда позднее Жакоб проник в ее тело, Эйми впилась ногтями ему в плечи и нежно застонала. У него было такое ощущение, будто он после долгого отсутствия вернулся домой.
Когда они, обнаженные, лежали на широком диване, заменявшем кровать, Эйми сказала:
– Нам давно следовало сделать это.
Она приподняла голову, лежавшую на его груди, и посмотрела Жакобу в глаза.
Он провел рукой по тяжелой копне ее волос. Жакобу вспомнилась первая встреча с Эйми – ее остроумные замечания, прямой и честный взгляд. Ах, если бы в ту ночь он уже не был влюблен в Сильви, непостижимую, вечно ускользающую. От боли заныло сердце, и Жакоб в поисках облегчения припал к губам Эйми.
– Так или иначе, неплохо было бы сделать это еще раз, – прошептал он.
– Это верно. – Она медленно обвела его взглядом и весело улыбнулась, заметив напрягшийся пенис. – В этом есть смысл.
Жакоб ласково провел пальцем по ее улыбающимся губам. Потом стал осыпать поцелуями ее упругую грудь, гладкий живот, светлый треугольник волос. Эйми ахнула, а он целеустремленно и решительно устремился в недра ее тела.
После этой ночи Жакоб остался у Эйми. Находиться рядом с женщиной, всецело разделявшей его простые и естественные желания, было все равно, что возродиться к новой жизни. Шли дни, недели. Время как бы остановилось. И Жакоб, и Эйми знали, что он никогда не уйдет от Сильви, и все же американка откладывала свое возвращение на родину. Никогда Сильви не была так откровенна и близка с ним, как эта женщина. Жакоб осыпал ее подарками, испытывая смешанное чувство благодарности и вины.
Примерно раз в два дня он разговаривал по телефону с Каролин, которая рассказывала ему о состоянии здоровья Сильви. Они договорились между собой, что, если Сильви пожелает видеть своего мужа, он немедленно прибудет. Однако Сильви подобного желания не высказывала. Жардин старался не думать о том, что будет после рождения ребенка.
Как-то в субботу вечером, незадолго до Рождества, Жакоб и Эйми спускались по лестнице. Вдруг внизу, от комнатки консьержки, донеслись громкие голоса.
У дверей подъезда темнел массивный женский силуэт.
– Я так и знала, что он здесь, – прошипела Сильви, увидев Жакоба.
Она шагнула к нему и с размаху ударила по лицу.
– Грязная свинья!
Кинув на него и на Эйми испепеляющий взгляд, она развернулась и царственной походкой зашагала прочь.
Жакоб, опомнившись, бросился за ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Сильви, ты была великолепна.
Чувствуя на себе взгляд Жака, он наклонился, чтобы поцеловать жену в щеку. Сильви не отшатнулась, как непременно поступила бы еще несколько дней назад. Но она взглянула на Жакоба, как на постороннего, небрежно поблагодарила его и обернулась к Каролин.
– Кстати, – минуту спустя сказала она. – У меня пока поживет Каролин. Тебе ведь удобно у Жака, правда?
Жакоб смотрел на нее, ничего не понимая.
В глазах Сильви зажегся мстительный огонек.
– Мне будет гораздо лучше с ней. Это ведь наше внутреннее, женское дело.
Жакоб отправился в кабинет, который в последние месяцы стал его спальней. Жардина буквально трясло от ярости. Он бешено пошвырял в чемодан книги и одежду. В дверях появился Жак. Он смотрел на эту сцену с явной иронией.
– Итак, она тебя вышибла. Я ожидал чего-то в этом роде.
– Вижу, тебе весело. Что ты сделал с моей женой?
– Ничего – просто освободил ее от ненависти к своему телу. Я рассказал ей о культе матери, о Матери Дождя, которая гордится своим чревом, гордится своей женскостью и способностью рожать детей. Думаю, суть моей психотерапии сводится к этому. По-моему, Сильви выглядит лучше, ты не находишь? Во всяком случае, можно не опасаться, что она наложит на себя руки.
Жакоб посмотрел на друга с неприкрытой враждебностью.
– Это верно. С другой стороны, она не стала относиться ко мне лучше.
– Пожалуй, – задумчиво кивнул Жак. – Понимаешь, для вящей убедительности мне пришлось доказывать ей, что мужчина – существо малозначительное и второстепенное. Сегодня один, завтра другой – какая разница. Должен признаться, что убедить ее в этом оказалось нетрудно. Дальше все было очень просто. От ненависти к себе Сильви естественным образом перешла к презрению, направленному – увы – на твою персону.
Жакоб громко захлопнул крышку чемодана и в упор посмотрел на Жака.
– Не знаю, что бесит меня больше – фиглярство моей жены или то, с каким удовольствием ты взираешь на мои муки.
– Да брось ты, дружище. Я открою бутылку своего самого лучшего бренди, и ты утопишь в нем свое несчастье.
– И буду слушать, как ты восторженно щебечешь? Нет уж, слуга покорный.
Жакоб яростно направился к выходу. В подъезде он столкнулся с Эйми, только что вышедшей из лифта.
– Бежите из дома? – с любопытством и насмешкой взглянула Эйми на его чемодан. Ее карие глаза смеялись.
– «Бегу» – слишком мягко сказано, – с невольной горечью вырвалось у Жакоба.
Эйми отбросила со лба прядь пшеничных волос.
– Значит, она вас выставила?
Она, как обычно в разговорах с Жакобом, перешла на английский.
– Можно назвать это и так.
Жардин посмотрел на нее в упор, а потом, взглянув на свой чемодан, расхохотался. Из щели торчал галстук, носок, еще что-то. Жакоб как бы увидел себя со стороны: мешковатый костюм с чужого плеча, рубашка со слишком длинными рукавами…
– Вот именно, сударыня. Перед вами человек, которого выставили самым недвусмысленным образом.
Эйми покачала головой.
– Ваша Сильви – смелая женщина.
– Наверно, вы правы, – согласился Жакоб. – А вы смелая? Хотите со мной выпить?
– И вы будете рыдать на моем плече? – с усмешкой спросила она.
– Не думаю. Это было бы неподобающим занятием для человека моей профессии, – в тон ей ответил он.
– Что ж, вы мне всегда нравились, тем более что через несколько недель я уезжаю в Штаты… – Эйми протянула ему руку. – Ваш Старый Свет мне до смерти надоел.
На ее лице появилась гримаса отвращения.
– Меня это не удивляет, – сказал Жакоб, усаживая ее в машину. – Ни капельки.
После ресторана он отвез ее до дома и вежливо поцеловал в щеку. К немалому удивлению Жакоба, губы Эйми страстно потянулись к его рту. Жардин удивленно уставился на нее.
– Хотите подняться ко мне? – спросила Эйми без малейшего кокетства.
Жакоб кивнул.
– Да, очень хочу.
У него сел голос – уже несколько месяцев он не обнимал женщину.
Они поднялись по лестнице на четвертый этаж, где Эйми снимала маленькую квартирку. Жакоб притянул ее к себе еще в коридоре. Тело Эйми было гибким и упругим, наполненным чувственной энергией. Она откинула голову назад, чтобы подставить шею под его поцелуи. Кожа Эйми пахла свежестью яблока. Когда позднее Жакоб проник в ее тело, Эйми впилась ногтями ему в плечи и нежно застонала. У него было такое ощущение, будто он после долгого отсутствия вернулся домой.
Когда они, обнаженные, лежали на широком диване, заменявшем кровать, Эйми сказала:
– Нам давно следовало сделать это.
Она приподняла голову, лежавшую на его груди, и посмотрела Жакобу в глаза.
Он провел рукой по тяжелой копне ее волос. Жакобу вспомнилась первая встреча с Эйми – ее остроумные замечания, прямой и честный взгляд. Ах, если бы в ту ночь он уже не был влюблен в Сильви, непостижимую, вечно ускользающую. От боли заныло сердце, и Жакоб в поисках облегчения припал к губам Эйми.
– Так или иначе, неплохо было бы сделать это еще раз, – прошептал он.
– Это верно. – Она медленно обвела его взглядом и весело улыбнулась, заметив напрягшийся пенис. – В этом есть смысл.
Жакоб ласково провел пальцем по ее улыбающимся губам. Потом стал осыпать поцелуями ее упругую грудь, гладкий живот, светлый треугольник волос. Эйми ахнула, а он целеустремленно и решительно устремился в недра ее тела.
После этой ночи Жакоб остался у Эйми. Находиться рядом с женщиной, всецело разделявшей его простые и естественные желания, было все равно, что возродиться к новой жизни. Шли дни, недели. Время как бы остановилось. И Жакоб, и Эйми знали, что он никогда не уйдет от Сильви, и все же американка откладывала свое возвращение на родину. Никогда Сильви не была так откровенна и близка с ним, как эта женщина. Жакоб осыпал ее подарками, испытывая смешанное чувство благодарности и вины.
Примерно раз в два дня он разговаривал по телефону с Каролин, которая рассказывала ему о состоянии здоровья Сильви. Они договорились между собой, что, если Сильви пожелает видеть своего мужа, он немедленно прибудет. Однако Сильви подобного желания не высказывала. Жардин старался не думать о том, что будет после рождения ребенка.
Как-то в субботу вечером, незадолго до Рождества, Жакоб и Эйми спускались по лестнице. Вдруг внизу, от комнатки консьержки, донеслись громкие голоса.
У дверей подъезда темнел массивный женский силуэт.
– Я так и знала, что он здесь, – прошипела Сильви, увидев Жакоба.
Она шагнула к нему и с размаху ударила по лицу.
– Грязная свинья!
Кинув на него и на Эйми испепеляющий взгляд, она развернулась и царственной походкой зашагала прочь.
Жакоб, опомнившись, бросился за ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93