Догнал, схватил за плечо. Не оборачиваясь, Сильви сбросила его руку. Потом кинула на мужа холодный, презрительный взгляд.
– Тебе наплевать, в какую помойную яму ты суешь свой член?
Жакоб отшатнулся, а она, не оглядываясь, пошла прочь.
Подошла Эйми, взяла Жакоба под руку.
– Помойная яма? Ничего не скажешь, твоя жена умеет подбирать выражения.
В голосе Эйми звучала горечь, плохо соответствовавшая язвительности ее слов.
Вместо ответа Жакоб сжал ее руку.
Рождество выдалось пасмурным и дождливым. Желая напомнить самому себе, что в жизни бывают несчастья и похуже, Жакоб устроил праздничный ужин в Венсенском лесу, куда пригласил новых друзей из числа немецких и австрийских эмигрантов. Вино лилось рекой, но настроение собравшихся оставалось подавленным.
А еще через два дня Эйми заказала билет в Нью-Йорк.
– Поедем со мной, – с надеждой и вызовом сказала она. – Здесь у тебя все кончено.
Она неопределенно махнула рукой, имея в виду и город, и страну.
Жакоб притянул ее к себе. Аромат ее волос, свежесть благоуханной кожи заставляли забыть о скудном интерьере маленькой мансардной квартирки.
– Ты же знаешь, это невозможно, – тихо сказал Жакоб и потянулся к ее губам.
Эйми отвернулась.
– Я знаю, – сухо произнесла она.
– Мне будет тебя не хватать. – Жакоб развернул ее лицом к себе. – Я буду скучать по тебе.
Она кивнула, на глазах выступили слезы. Долго они лежали обнявшись, а потом медленно, не спеша занялись любовью, стараясь запомнить каждое движение, каждый жест.
Жакоб отвез ее на машине в гаврский порт. Под зимним солнцем сверкал белизной океанский лайнер. Это был целый плавающий город, куда более нарядный, чем сам Гавр. Устроившись в роскошном баре, Жакоб и Эйми откупорили бутылку шампанского.
– Как все было бы просто, если бы я могла тебя презирать, – вздохнула Эйми. – Но я ведь знаю, что ты – хороший. Жакоб с горечью рассмеялся.
– Для тебя хороший, для нее плохой.
Его охватило страстное желание остаться здесь, на этом нарядном корабле, уплыть навстречу новому, неведомому миру. От ветра свободы закружилась голова. Жакоб залпом осушил бокал, и на его лице появилось ироническое выражение.
– Парадокс состоит в том, дорогая Эйми, что если бы я отправился вместе с тобой в «дивный новый мир», ты перестала бы считать меня таким уж хорошим. – Он грубовато поцеловал ее. – Надеюсь, мы еще увидимся.
Жакоб быстрым, решительным шагом направился к выходу. Эйми смотрела ему вслед, по ее лицу текли слезы.
Жардин договорился с консьержкой, что поживет еще какое-то время в квартире Эйми. Однако, когда он вернулся из Гавра, его ждала записка, в которой говорилось, что он немедленно должен прибыть в больницу Святой Марии. Сильви! Ребенок! Жакоб с жадной тоской вспомнил о пухлых ручках Фиалки, о ее жизнерадостном лепете. У него будет еще один ребенок, с которым можно будет никогда не расставаться!
Чуть ли не бегом он несся к родильному отделению больницы. В кабинете главной медсестры он спросил, где можно найти мадам Жардин.
– У нас нет такой пациентки, – ответила сестра.
Ничего не понимая, Жакоб настаивал на своем – записка Каролин была недвусмысленной. Медсестра смотрела на этого возбужденного мужчину с подозрением. Взгляд какой-то безумный, волосы растрепаны…
Жакоб взял себя в руки.
– Я – доктор Жардин, мадемуазель… – Он взглянул на табличку с ее именем. – Мадемуазель Брабант. Вполне возможно, что моя жена зарегистрирована у вас под своей девичьей фамилией. Сильви Ковальская.
Эта мысль пришла ему в голову только сейчас. Очень похоже на Сильви – в такой момент исключить мужа из своей жизни.
Немного поколебавшись, сестра все же отвела его в маленькую комнату ожидания. Из-за двери, находившейся справа, доносился писк новорожденных младенцев и уютное воркование мамаш. Слева была расположена операционная. Когда сестра приоткрыла дверь, Жакоб услышал отчаянный крик. Это был голос Сильви, повторявшей его имя.
Заглянув в помещение, он увидел, что Сильви лежит на узком столе. Ее раздутый голый живот заслонял лицо. Меж широко расставленными ногами как раз появилась окровавленная головка младенца. У Жакоба бешено заколотилось сердце, и он сделал шаг вперед, но одна из акушерок жестом велела ему удалиться.
– Уже недолго, – отрывисто бросила она.
Вернувшись в комнату ожидания, Жакоб увидел Каролин.
– Наконец-то вы соизволили появиться! – воскликнула та, пытаясь за раздражением скрыть волнение. – Схватки продолжались двенадцать часов.
Жакоб положил ей руку на плечо.
– Давайте без упреков. Если бы Сильви хотела, чтобы я был рядом, я бы с самого начала находился возле нее. Я знаю, как вы волнуетесь. Ничего, все обойдется.
– В каком это смысле «если бы она хотела»? – На щеках Каролин вспыхнули яркие пятна. – Она ведь ходила к вам, а вы отказались возвращаться домой!
– Что-что? – уставился на нее Жакоб.
Но момент для объяснений был выбран неудачный. Из-за двери выглянула сестра и объявила:
– У вас родился чудесный мальчик, доктор Жардин. Вы можете войти. Нет, вдвоем нельзя.
Жакоб ринулся в операционную.
Сильви лежала на взбитых подушках, накрытая до пояса простыней. В руках она держала крошечного младенца со сморщенным, ярко-розовым личиком, похожим на кулачок. Мать взирала на него озадаченно и недоуменно. Вид у нее был испуганный и потрясенный.
– Сильви! Сильви!
Забыв об унижениях последних месяцев, Жакоб бросился к ней с распростертыми объятиями.
Она взглянула на него как-то странно, словно ей трудно было сфокусировать взгляд. Потом подняла ребенка и небрежно сунула ему.
– На, это обещанный подарок. Ведь я обещала тебе подарок? Правда, девочка не получилась. – Она отвернулась и спрятала лицо в подушку. – Это мальчик, – сдавленным голосом прошептала Сильви и заплакала.
Жакоб не успел толком рассмотреть своего сына – медсестра мягко, но настойчиво забрала у него ребенка.
– Хорошенький мальчуган, – успокаивающе сказала она, словно странное поведение матери ничуть ее не удивило. Потом Жакобу было велено удалиться. Ему не полагалось задерживаться в этом чисто женском мире.
Мальчик! Это слово не давало Сильви покоя. Цыганка оказалась права. На людной улице, неподалеку от Нотр-Дам к Сильви подошла старая цыганка и сунула ей в руку пучок сухой лаванды.
– Это тебе на счастье. Для твоего будущего сына.
Сухая, сморщенная ладонь потянулась за подаянием. Сильви нашарила в кармане несколько монет.
Когда цыганка повернулась уходить, Сильви схватила ее за рукав.
– Подождите!
Та смотрела на нее лукавым взглядом.
– Вы сказали – мой сын? – голос Сильви дрогнул.
– Да. – Лицо старухи расплылось зловещей улыбкой. Она похлопала Сильви по животу. – Скоро у тебя родится мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Тебе наплевать, в какую помойную яму ты суешь свой член?
Жакоб отшатнулся, а она, не оглядываясь, пошла прочь.
Подошла Эйми, взяла Жакоба под руку.
– Помойная яма? Ничего не скажешь, твоя жена умеет подбирать выражения.
В голосе Эйми звучала горечь, плохо соответствовавшая язвительности ее слов.
Вместо ответа Жакоб сжал ее руку.
Рождество выдалось пасмурным и дождливым. Желая напомнить самому себе, что в жизни бывают несчастья и похуже, Жакоб устроил праздничный ужин в Венсенском лесу, куда пригласил новых друзей из числа немецких и австрийских эмигрантов. Вино лилось рекой, но настроение собравшихся оставалось подавленным.
А еще через два дня Эйми заказала билет в Нью-Йорк.
– Поедем со мной, – с надеждой и вызовом сказала она. – Здесь у тебя все кончено.
Она неопределенно махнула рукой, имея в виду и город, и страну.
Жакоб притянул ее к себе. Аромат ее волос, свежесть благоуханной кожи заставляли забыть о скудном интерьере маленькой мансардной квартирки.
– Ты же знаешь, это невозможно, – тихо сказал Жакоб и потянулся к ее губам.
Эйми отвернулась.
– Я знаю, – сухо произнесла она.
– Мне будет тебя не хватать. – Жакоб развернул ее лицом к себе. – Я буду скучать по тебе.
Она кивнула, на глазах выступили слезы. Долго они лежали обнявшись, а потом медленно, не спеша занялись любовью, стараясь запомнить каждое движение, каждый жест.
Жакоб отвез ее на машине в гаврский порт. Под зимним солнцем сверкал белизной океанский лайнер. Это был целый плавающий город, куда более нарядный, чем сам Гавр. Устроившись в роскошном баре, Жакоб и Эйми откупорили бутылку шампанского.
– Как все было бы просто, если бы я могла тебя презирать, – вздохнула Эйми. – Но я ведь знаю, что ты – хороший. Жакоб с горечью рассмеялся.
– Для тебя хороший, для нее плохой.
Его охватило страстное желание остаться здесь, на этом нарядном корабле, уплыть навстречу новому, неведомому миру. От ветра свободы закружилась голова. Жакоб залпом осушил бокал, и на его лице появилось ироническое выражение.
– Парадокс состоит в том, дорогая Эйми, что если бы я отправился вместе с тобой в «дивный новый мир», ты перестала бы считать меня таким уж хорошим. – Он грубовато поцеловал ее. – Надеюсь, мы еще увидимся.
Жакоб быстрым, решительным шагом направился к выходу. Эйми смотрела ему вслед, по ее лицу текли слезы.
Жардин договорился с консьержкой, что поживет еще какое-то время в квартире Эйми. Однако, когда он вернулся из Гавра, его ждала записка, в которой говорилось, что он немедленно должен прибыть в больницу Святой Марии. Сильви! Ребенок! Жакоб с жадной тоской вспомнил о пухлых ручках Фиалки, о ее жизнерадостном лепете. У него будет еще один ребенок, с которым можно будет никогда не расставаться!
Чуть ли не бегом он несся к родильному отделению больницы. В кабинете главной медсестры он спросил, где можно найти мадам Жардин.
– У нас нет такой пациентки, – ответила сестра.
Ничего не понимая, Жакоб настаивал на своем – записка Каролин была недвусмысленной. Медсестра смотрела на этого возбужденного мужчину с подозрением. Взгляд какой-то безумный, волосы растрепаны…
Жакоб взял себя в руки.
– Я – доктор Жардин, мадемуазель… – Он взглянул на табличку с ее именем. – Мадемуазель Брабант. Вполне возможно, что моя жена зарегистрирована у вас под своей девичьей фамилией. Сильви Ковальская.
Эта мысль пришла ему в голову только сейчас. Очень похоже на Сильви – в такой момент исключить мужа из своей жизни.
Немного поколебавшись, сестра все же отвела его в маленькую комнату ожидания. Из-за двери, находившейся справа, доносился писк новорожденных младенцев и уютное воркование мамаш. Слева была расположена операционная. Когда сестра приоткрыла дверь, Жакоб услышал отчаянный крик. Это был голос Сильви, повторявшей его имя.
Заглянув в помещение, он увидел, что Сильви лежит на узком столе. Ее раздутый голый живот заслонял лицо. Меж широко расставленными ногами как раз появилась окровавленная головка младенца. У Жакоба бешено заколотилось сердце, и он сделал шаг вперед, но одна из акушерок жестом велела ему удалиться.
– Уже недолго, – отрывисто бросила она.
Вернувшись в комнату ожидания, Жакоб увидел Каролин.
– Наконец-то вы соизволили появиться! – воскликнула та, пытаясь за раздражением скрыть волнение. – Схватки продолжались двенадцать часов.
Жакоб положил ей руку на плечо.
– Давайте без упреков. Если бы Сильви хотела, чтобы я был рядом, я бы с самого начала находился возле нее. Я знаю, как вы волнуетесь. Ничего, все обойдется.
– В каком это смысле «если бы она хотела»? – На щеках Каролин вспыхнули яркие пятна. – Она ведь ходила к вам, а вы отказались возвращаться домой!
– Что-что? – уставился на нее Жакоб.
Но момент для объяснений был выбран неудачный. Из-за двери выглянула сестра и объявила:
– У вас родился чудесный мальчик, доктор Жардин. Вы можете войти. Нет, вдвоем нельзя.
Жакоб ринулся в операционную.
Сильви лежала на взбитых подушках, накрытая до пояса простыней. В руках она держала крошечного младенца со сморщенным, ярко-розовым личиком, похожим на кулачок. Мать взирала на него озадаченно и недоуменно. Вид у нее был испуганный и потрясенный.
– Сильви! Сильви!
Забыв об унижениях последних месяцев, Жакоб бросился к ней с распростертыми объятиями.
Она взглянула на него как-то странно, словно ей трудно было сфокусировать взгляд. Потом подняла ребенка и небрежно сунула ему.
– На, это обещанный подарок. Ведь я обещала тебе подарок? Правда, девочка не получилась. – Она отвернулась и спрятала лицо в подушку. – Это мальчик, – сдавленным голосом прошептала Сильви и заплакала.
Жакоб не успел толком рассмотреть своего сына – медсестра мягко, но настойчиво забрала у него ребенка.
– Хорошенький мальчуган, – успокаивающе сказала она, словно странное поведение матери ничуть ее не удивило. Потом Жакобу было велено удалиться. Ему не полагалось задерживаться в этом чисто женском мире.
Мальчик! Это слово не давало Сильви покоя. Цыганка оказалась права. На людной улице, неподалеку от Нотр-Дам к Сильви подошла старая цыганка и сунула ей в руку пучок сухой лаванды.
– Это тебе на счастье. Для твоего будущего сына.
Сухая, сморщенная ладонь потянулась за подаянием. Сильви нашарила в кармане несколько монет.
Когда цыганка повернулась уходить, Сильви схватила ее за рукав.
– Подождите!
Та смотрела на нее лукавым взглядом.
– Вы сказали – мой сын? – голос Сильви дрогнул.
– Да. – Лицо старухи расплылось зловещей улыбкой. Она похлопала Сильви по животу. – Скоро у тебя родится мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93