диван, кресла, стол, компьютер, телефоны. К благородному напитку мы оказались равнодушными и сразу перешли к волнующей нас проблеме.
- Человек - не иголка, - рассуждал Гога у дисплея, на экране которого маршировали информационные колонки. - Если надо, выкопаем из могилки.
- Желательно бы в живом виде, - выступил я.
- Из могилки? - хихикнул Мамиашвили.
- Это не ко мне, - многозначительно глянул на потолок фруктовый барон. - Это выше, молодой человек.
- Куда это? - не понял я.
- К Господу нашему, деревня, - осклабился князь. - Гога, у нас глубоко верующий человек.
Я не поверил, мол, нынче вера может быть она - в золотого тельца. Меня начали переубеждать в обратном и возник странный невнятный диспут о религии. Нет, Гога не верит в примитивный образ библейского дедка со сверкающим нимбом над лысиной, но то, что существует Мировой космический разум, воздействующий на нашу жизнь...
К счастью, полемика не получила достойного продолжения: на экране появилась необходимая информация. По утверждению "закрытой", электронной программы МВД, интересующий нас гражданин Осип Самуилович Трахберг, 1917 года, благополучно проживал в центре нашей любимой столицы.
- А этот ровесник революции наш ли? - выказал я сомнение.
С кавказской горячностью меня убедили, что старый папарацци, сделавший с помощью фотоаппарата "Русь" исторический снимок: товарищ Лейба Давидовича Троцкий верхом на молодой кобыле по прозвищу Ибарурри, именно тот, кого мы ищем. Я пожал плечами: ну, если Министерство внутренних дел знает даже о вышеупомянутой в скрижалях истории знаменитой кобыле, то тогда, действительно, какие могут быть сомнения?
Когда мы покинули контору по заготовке фруктового силоса для терпеливой, как Ибарурри, народной массы, я поинтересовался у своего товарища: почему мы раньше не могли воспользоваться информационной поддержкой того, кто верит в Мировой космический разум? На что получил неопределенный ответ: мол, зачем беспокоить уважаемых и занятых людей по любому вздору. Я обиделся: то есть мы занимаемся чепухой? (Употребив, разумеется, более экспрессивное словцо.) Да, отвечал князь Мамиашвили, мы занимаемся этим самым, если соотносить нашу мелкую сумятицу с глобальной коммерческой деятельностью "земляков". Я возмущенно фыркнул: фру-фру-фрукты, тоже мне бизнес... Сосо сделал вид, что мои чувства по данному вопросу его нисколько не волнуют; лишь многозначительно буркнул:
- Не буди лихо, пока тихо.
Мой товарищ ошибался: дизельные моторы рефрижераторов с бананами, ананасами и папуасами ревели, как стадо кастрированных африканских слонов в брачный весенний период. Окутанные сиреневым удушливым смогом мы трусцой пробежали к "Шевроле" и десантировались в него, чтобы снова стартовать в незнакомое.
Признаться, меня смущала та простота, с которой нам удалось добыть адресок господина Трахберга. Более того, зачем мы вообще к этому старому хрычу обращались, если выясняется, что через компьютерную сеть можно узнать о любом персонажи нашей современной трагикомедии?
- Вано, - обиделся мой боевой товарищ. - Думаешь, я такой дурак, да? И баксы печатаю за амбаром, да? Слыхал, как я... того... выражался?..
- Когда?
- Когда договаривался.
- Ну и что?
- А то, что все не так просто, генацвале, - проговорил Сосо с заговорщическим видом.
Я отмахнулся - такое впечатление, что контора по цитрусовым занимается подготовкой вооруженного переворота в одной из бывших "банановых" союзных республик. В ответ - притворный смешок князя, на который я не обратил внимания. Слишком был занят собой и проблемами проходящего дня. У меня возникло ощущение, что мы топчемся в сумрачной передней, а дальше нас, непрошеных, не пускают. Кто у нас такой ревнитель и борец за чистоту в квартире образцового коммунистического проживания? Тут я, вспомнив об утренней уборке и своих поисках известных фотографий, полюбопытствовал у Сосо: не цапнул ли он случаем карточки, где запечатлены "секс-потешки" нашего банковско-политического истеблишмента?
- Вано, у меня традиционная сексуальная ориентация, - напомнил мой товарищ.
- И прекрасно, но дело в том... негативы и фотки... фьюить.
- Как это... фьюить?
Пришлось перейти на общедоступный слог, мол, спи( )дили фотографии самым бесцеремонным образом. Кто и зачем? Я бы сам хотел ответить на эти вопросы, князь. Эх, граф, чувствую, не доживем мы до окончательной и безоговорочной победы капитализма. Как не дожили до победы коммунизма, вспомнил я прошлое. Были рядом с ним, вздохнул Сосо, водка четыре двенадцать, колбаса два двадцать, метро - пятачок; хорошо! Чего не хватало? Зрелищ, ответил я, хотели и получили, и это только начало, будет нам всем ещё кроваво и весело...
С этой оптимистической директивой нашего ближайшего будущего мы припарковали автомобиль в тени здания имперско-социалистического величия тридцатых годов и неспеша направились в гости к ровеснику революционного переворота. Дом хранил следы былого величия - на фронтоне замечались пышнотелые гипсовые наяды с крутыми бедрами и прочими прелестями; очевидно, это были ударницы колхозного движения, превратившиеся по прошествию времени в полунагие естества. В подъезде присутствовал привычный запах разложения и старости. Дореволюционный лифт лязгал железом, как гильотина. Мы решили не пользоваться этой громоподобной западней и по лестнице поднялись на третий этаж. Дверь, где обитал наш добрый знакомый, была затянута линялым дермантином. Я утопил кнопку звонка - треснутый звук пробежал по квартире, как песик, норовящий лаем обрадовать жильцов неожиданными гостями. Тщетно. Тишина и покой. Сосо присел у замочной скважины, словно пытаясь рассмотреть кишечный тракт квартиры.
- Ты чего, князь?
- Запашок, - зашмыгал носом. - И очень даже запашок.
- И что, - продолжал не понимать я, - хочешь этим сказать?
- Сейчас кое-что скажу, - и забряцал связкой ключей, - и покажу.
... Сладковатым запахом смерти была пропитана тесная прихожая и комната, заставленная громоздкой дубовой мебелью и книжными полками. Под высоким потолком плавала огромная рожковая люстра; подобные можно встретить на древних станциях метро. Под ней на бельевой веревке болтался высохшей египетской мумией старичок. Я тихо выматерился, как будто находился в синагоге: опять, блядь, опоздали. Знать бы кто издевается так над нами? Не Мировой ли космический разум? Нет, это дело рук людишек. Тряпичное тело Оси Трахберга напоминало куклу на прочной леске солипсического кукловода.
- Денька три... в свободном полете, - заключил Сосо, прогуливаясь по квартире. - Красиво подвесили.
- Будто в назидание потомкам, - сказал я.
- А потомки - это мы?
- Не знаю, - на письменном столе россыпью валялись фотографии - мазки счастливых мгновений для тех, кто доверился старому папарацци на городской площади, не подозревая, что он уже читает, скажем красиво, "книгу Мертвых".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
- Человек - не иголка, - рассуждал Гога у дисплея, на экране которого маршировали информационные колонки. - Если надо, выкопаем из могилки.
- Желательно бы в живом виде, - выступил я.
- Из могилки? - хихикнул Мамиашвили.
- Это не ко мне, - многозначительно глянул на потолок фруктовый барон. - Это выше, молодой человек.
- Куда это? - не понял я.
- К Господу нашему, деревня, - осклабился князь. - Гога, у нас глубоко верующий человек.
Я не поверил, мол, нынче вера может быть она - в золотого тельца. Меня начали переубеждать в обратном и возник странный невнятный диспут о религии. Нет, Гога не верит в примитивный образ библейского дедка со сверкающим нимбом над лысиной, но то, что существует Мировой космический разум, воздействующий на нашу жизнь...
К счастью, полемика не получила достойного продолжения: на экране появилась необходимая информация. По утверждению "закрытой", электронной программы МВД, интересующий нас гражданин Осип Самуилович Трахберг, 1917 года, благополучно проживал в центре нашей любимой столицы.
- А этот ровесник революции наш ли? - выказал я сомнение.
С кавказской горячностью меня убедили, что старый папарацци, сделавший с помощью фотоаппарата "Русь" исторический снимок: товарищ Лейба Давидовича Троцкий верхом на молодой кобыле по прозвищу Ибарурри, именно тот, кого мы ищем. Я пожал плечами: ну, если Министерство внутренних дел знает даже о вышеупомянутой в скрижалях истории знаменитой кобыле, то тогда, действительно, какие могут быть сомнения?
Когда мы покинули контору по заготовке фруктового силоса для терпеливой, как Ибарурри, народной массы, я поинтересовался у своего товарища: почему мы раньше не могли воспользоваться информационной поддержкой того, кто верит в Мировой космический разум? На что получил неопределенный ответ: мол, зачем беспокоить уважаемых и занятых людей по любому вздору. Я обиделся: то есть мы занимаемся чепухой? (Употребив, разумеется, более экспрессивное словцо.) Да, отвечал князь Мамиашвили, мы занимаемся этим самым, если соотносить нашу мелкую сумятицу с глобальной коммерческой деятельностью "земляков". Я возмущенно фыркнул: фру-фру-фрукты, тоже мне бизнес... Сосо сделал вид, что мои чувства по данному вопросу его нисколько не волнуют; лишь многозначительно буркнул:
- Не буди лихо, пока тихо.
Мой товарищ ошибался: дизельные моторы рефрижераторов с бананами, ананасами и папуасами ревели, как стадо кастрированных африканских слонов в брачный весенний период. Окутанные сиреневым удушливым смогом мы трусцой пробежали к "Шевроле" и десантировались в него, чтобы снова стартовать в незнакомое.
Признаться, меня смущала та простота, с которой нам удалось добыть адресок господина Трахберга. Более того, зачем мы вообще к этому старому хрычу обращались, если выясняется, что через компьютерную сеть можно узнать о любом персонажи нашей современной трагикомедии?
- Вано, - обиделся мой боевой товарищ. - Думаешь, я такой дурак, да? И баксы печатаю за амбаром, да? Слыхал, как я... того... выражался?..
- Когда?
- Когда договаривался.
- Ну и что?
- А то, что все не так просто, генацвале, - проговорил Сосо с заговорщическим видом.
Я отмахнулся - такое впечатление, что контора по цитрусовым занимается подготовкой вооруженного переворота в одной из бывших "банановых" союзных республик. В ответ - притворный смешок князя, на который я не обратил внимания. Слишком был занят собой и проблемами проходящего дня. У меня возникло ощущение, что мы топчемся в сумрачной передней, а дальше нас, непрошеных, не пускают. Кто у нас такой ревнитель и борец за чистоту в квартире образцового коммунистического проживания? Тут я, вспомнив об утренней уборке и своих поисках известных фотографий, полюбопытствовал у Сосо: не цапнул ли он случаем карточки, где запечатлены "секс-потешки" нашего банковско-политического истеблишмента?
- Вано, у меня традиционная сексуальная ориентация, - напомнил мой товарищ.
- И прекрасно, но дело в том... негативы и фотки... фьюить.
- Как это... фьюить?
Пришлось перейти на общедоступный слог, мол, спи( )дили фотографии самым бесцеремонным образом. Кто и зачем? Я бы сам хотел ответить на эти вопросы, князь. Эх, граф, чувствую, не доживем мы до окончательной и безоговорочной победы капитализма. Как не дожили до победы коммунизма, вспомнил я прошлое. Были рядом с ним, вздохнул Сосо, водка четыре двенадцать, колбаса два двадцать, метро - пятачок; хорошо! Чего не хватало? Зрелищ, ответил я, хотели и получили, и это только начало, будет нам всем ещё кроваво и весело...
С этой оптимистической директивой нашего ближайшего будущего мы припарковали автомобиль в тени здания имперско-социалистического величия тридцатых годов и неспеша направились в гости к ровеснику революционного переворота. Дом хранил следы былого величия - на фронтоне замечались пышнотелые гипсовые наяды с крутыми бедрами и прочими прелестями; очевидно, это были ударницы колхозного движения, превратившиеся по прошествию времени в полунагие естества. В подъезде присутствовал привычный запах разложения и старости. Дореволюционный лифт лязгал железом, как гильотина. Мы решили не пользоваться этой громоподобной западней и по лестнице поднялись на третий этаж. Дверь, где обитал наш добрый знакомый, была затянута линялым дермантином. Я утопил кнопку звонка - треснутый звук пробежал по квартире, как песик, норовящий лаем обрадовать жильцов неожиданными гостями. Тщетно. Тишина и покой. Сосо присел у замочной скважины, словно пытаясь рассмотреть кишечный тракт квартиры.
- Ты чего, князь?
- Запашок, - зашмыгал носом. - И очень даже запашок.
- И что, - продолжал не понимать я, - хочешь этим сказать?
- Сейчас кое-что скажу, - и забряцал связкой ключей, - и покажу.
... Сладковатым запахом смерти была пропитана тесная прихожая и комната, заставленная громоздкой дубовой мебелью и книжными полками. Под высоким потолком плавала огромная рожковая люстра; подобные можно встретить на древних станциях метро. Под ней на бельевой веревке болтался высохшей египетской мумией старичок. Я тихо выматерился, как будто находился в синагоге: опять, блядь, опоздали. Знать бы кто издевается так над нами? Не Мировой ли космический разум? Нет, это дело рук людишек. Тряпичное тело Оси Трахберга напоминало куклу на прочной леске солипсического кукловода.
- Денька три... в свободном полете, - заключил Сосо, прогуливаясь по квартире. - Красиво подвесили.
- Будто в назидание потомкам, - сказал я.
- А потомки - это мы?
- Не знаю, - на письменном столе россыпью валялись фотографии - мазки счастливых мгновений для тех, кто доверился старому папарацци на городской площади, не подозревая, что он уже читает, скажем красиво, "книгу Мертвых".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125