Оба мы вздернулись, точно ошпаренные. Кто это ещё посмел вторгнуться в частную собственность?!
- Вах, красавица, прошу к нашему столу, - расплылся в медовой улыбке Мамиашвили, хлебосольным жестом сбивая бутылку, которую я успел привычным движением поймать у пола.
- Привет, мальчики, - проговорила Александра. - А у вас весело. - Была в строгом костюме, но в узкой короткой юбке. - Нет ли тут моего чайника?
Чужую посудину я нашел под кактусом, и пока её искал, князь галантный, как тульский пряник на празднике города, начал обхаживать молоденькую и доверчивую "красавицу". Это мне не понравилось - появилось настойчивое желание огреть любвеобильного друга чайником. Чтобы он забыл все слова. На всех языках мира.
- У нас проблемы, - напомнил я ему.
- Вах, какие проблемы? - удивился донжуан с гор. - Какие могут быть проблемы в обществе такой очаровательницы, да, Сашенька?
- Нет, у нас проблемы, - повторял я, как какаду, сидящий на кипарисе острова, омываемого океанскими волнами. И, вручив чайник хозяйке, принялся с помощью живота буквально выдавливать её из комнаты.
Улыбнувшись, девушка пообещала заглянуть на огонек к мальчикам попозже, когда они решат все свои проблемы.
Конечно же, все наши вопросы были сняты мгновенно. За час. И мой друг тут же поспешил вон из комнаты, чтобы пригласить прекрасную соседку на праздник, который был поминками. Для меня. Поминками по самому себе.
В чем дело? Надеюсь, это ещё кому-то интересно? Мне, например, нет. Потому что более в идиотском положении не приходилось бывать. Даже когда я елозил спиной по кремлевской каше в контейнере, была надежда, что таки выберусь из кисловато-удушливого пространства металлического куба. А тут? Мрак!
Моя мечта рухнула в одночасье: не тонуть по щиколотки нам с дочерью в тропическом жарком песочке, не лазать по шершавым стволам пальм, не бултыхаться в штормовых волнах океана. Все, амба!
Выразился бы куда энергичнее, да какую-нибудь бледную, как спирохета, вонливую дамочку хватит удар, если она услышит яростный вопль моей измученной души. Жаль, что у меня нет силы воли и бельевой веревки под рукой, удавился бы, не размышляя. Вместе с культурной спирохетной теткой, для коей словцо "конец"(в экспрессивной форме) есть оскорбление личного и общественного вкуса.
Но вернемся к печальной для меня яви. Когда мы снова остались одни, Сосо, отдав мне мою же алюминиевую кружку, наполнил её коньячной бурдой и сказал, что лучше будет, если я залью свой организм огненной водой. Для точного восприятия того, что произошло вчера.
- А закусить? - поинтересовался я, чувствуя, как мой друг приходит в хорошее расположение духа: дамасский кинжал был загнан в невидимые ножны, и можно перевести дух - мне.
- Кусай, дорогой, - указал широким жестом на мятое малосимпатичное месиво торта.
- Вы поразительно любезны, князь, - и залпом ухнул коньяк в себя. Цапнул кусок тряпичного "наполеона". - И чегось вчера было-то?
- Он меня ещё спрашивает, блядский фотограф?
- Пардон... порнограф... я, ик.
- Как?
Повторив, я по мере возможности объяснил значение этого слова, которое, кстати, придумал он, Сосо Мамиашвили, когда искал мне работу.
- Вот-вот, я тебе, пьяная рожа, нашел хорошее местечко, а ты?
- А что я, - продолжал не понимать, - а-а-атличные, глянь, фотки, - и веером кинул их на пыльный ландшафт тахты.
- Naturlick! - согласился. - Чувствуется, рука мастера.
- Ну?
- Бабу гну! - взъярился мой малопонятный товарищ. - Ты где э т о снимал, порнограф?!
- Где-где, - отвечал я, пытаясь подобрать удачную рифму. И не нашел. В "Метрополе", а что?
- В "Метрополе", - поднял указательный палец князь Мамиашвили со значением. - А где надо было?
- Как где? - я почувствовал, что трезвею, как блюющий в торт с кремовыми розочками член обновленного правительства на банкете в честь независимости Фасо-Бурсо. (Или Бурсо-Фасо?) - Извини, князь, это ты на что намекаешь?
- Какие тут намеки, baby bare*, - хохотнул Сосо. - Облажался ты, как поц в женской бане, ха-ха!
- Ничего не знаю, - отрезал я и сослался на господина Гамбургера, выдавшего по телефону информацию о местоположении поп-бля-звезд.
- Проверено, - поднял руку Сосо, - мин нет.
- Это в каком смысле?
И мне, дуралею, объяснили, информация от вышеупомянутого товарища шла следующая: гостиница "Националь", угловой номер на двенадцатом этаже.
Я задумался. О смысле жизни. И своей жалкой роли в ней. Ничего себе: digito monstrari**.
Не понимаю? Кто из нас лжет? Нет, я способен развести турусы на колесах, но в данном случае? Зачем? Мне было без разницы, в какую гостиничную дыру влезать? И главное: как я мог не оправдать доверие, оказанное мне княжеской милостью? На все эти вопросы мой товарищ пожимал плечами: а черт его знает, факт остается фактом - на фото не те
* Обнаженная крошка (англ.)
** Когда на тебя указывают пальцем (лат.)
людишки-блядишки, которые нужны желтой прессе с голубым оттенком.
- И что же теперь, - поинтересовался я, - переснять, что ли, филейные части?
Увы, последовал ответ, поп-звезда уже удалилась в свой гуттаперчевый мирок, и поэтому надо вернуть сумму, выданную в качестве аванса горланящему о своих пролетарских правах папарацци, то бишь порнографу. В моем лице.
- "Для чего этот мудак поднялся на Карадак? Как бы без Карадака разглядели мудака," - вспомнил я стишок, однажды мной сочиненный в день Альпиниста, выгребая из карманов то, что осталось в наличии: жеваные жалкие отечественные ассигнации.
- Что это? - с брезгливостью сноба справился Сосо.
Получив ответ, удивился: вах, какой вы, граф, однако, расточительный, живет не по средствам? Я повинился: алименты, две пары роликов, портки, майка, кепи, торт и коньяк заметно подкосили мою бюджет; одним словом, секвестр, мать его так! (Секвестр - это урезание бюджетных средств, а не то, что многим подумалось.)
- Плохо, - покачал головой мой собеседник, убедившийся, меж тем, что произошла нелепая случайность. - Дальше от пирога, ближе к истине, загадочно проговорил и решил взять на себя урегулирование моих материальных проблем с "Голубым счастьем".
- А "Nikon"? - вспомнил я.
- Попридержи аппарат, распи... дяй, авось ещё пригодится, - усмехнулся князь. - Какая комната красавицы, говоришь?
Я хотел послать донхуана к Софочке, да вовремя одумался: Сосо хотел чистой и прозрачной, как Терек, любви, но ни невротического отсоса на коммунальном унитазе. Не мог я ответить грязной неблагодарностью за отеческую заботу обо мне, удивительном, выражаясь сдержанно, мудаке, перепутавшему все на свете. Неужели я до такой степени расхлябан, что не в состоянии отличить один объект от другого? Телефонная связь была ужасна и тем не менее можно было понять, где будет происходить историческое соитие. Какой-то странный анекдотический казус?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
- Вах, красавица, прошу к нашему столу, - расплылся в медовой улыбке Мамиашвили, хлебосольным жестом сбивая бутылку, которую я успел привычным движением поймать у пола.
- Привет, мальчики, - проговорила Александра. - А у вас весело. - Была в строгом костюме, но в узкой короткой юбке. - Нет ли тут моего чайника?
Чужую посудину я нашел под кактусом, и пока её искал, князь галантный, как тульский пряник на празднике города, начал обхаживать молоденькую и доверчивую "красавицу". Это мне не понравилось - появилось настойчивое желание огреть любвеобильного друга чайником. Чтобы он забыл все слова. На всех языках мира.
- У нас проблемы, - напомнил я ему.
- Вах, какие проблемы? - удивился донжуан с гор. - Какие могут быть проблемы в обществе такой очаровательницы, да, Сашенька?
- Нет, у нас проблемы, - повторял я, как какаду, сидящий на кипарисе острова, омываемого океанскими волнами. И, вручив чайник хозяйке, принялся с помощью живота буквально выдавливать её из комнаты.
Улыбнувшись, девушка пообещала заглянуть на огонек к мальчикам попозже, когда они решат все свои проблемы.
Конечно же, все наши вопросы были сняты мгновенно. За час. И мой друг тут же поспешил вон из комнаты, чтобы пригласить прекрасную соседку на праздник, который был поминками. Для меня. Поминками по самому себе.
В чем дело? Надеюсь, это ещё кому-то интересно? Мне, например, нет. Потому что более в идиотском положении не приходилось бывать. Даже когда я елозил спиной по кремлевской каше в контейнере, была надежда, что таки выберусь из кисловато-удушливого пространства металлического куба. А тут? Мрак!
Моя мечта рухнула в одночасье: не тонуть по щиколотки нам с дочерью в тропическом жарком песочке, не лазать по шершавым стволам пальм, не бултыхаться в штормовых волнах океана. Все, амба!
Выразился бы куда энергичнее, да какую-нибудь бледную, как спирохета, вонливую дамочку хватит удар, если она услышит яростный вопль моей измученной души. Жаль, что у меня нет силы воли и бельевой веревки под рукой, удавился бы, не размышляя. Вместе с культурной спирохетной теткой, для коей словцо "конец"(в экспрессивной форме) есть оскорбление личного и общественного вкуса.
Но вернемся к печальной для меня яви. Когда мы снова остались одни, Сосо, отдав мне мою же алюминиевую кружку, наполнил её коньячной бурдой и сказал, что лучше будет, если я залью свой организм огненной водой. Для точного восприятия того, что произошло вчера.
- А закусить? - поинтересовался я, чувствуя, как мой друг приходит в хорошее расположение духа: дамасский кинжал был загнан в невидимые ножны, и можно перевести дух - мне.
- Кусай, дорогой, - указал широким жестом на мятое малосимпатичное месиво торта.
- Вы поразительно любезны, князь, - и залпом ухнул коньяк в себя. Цапнул кусок тряпичного "наполеона". - И чегось вчера было-то?
- Он меня ещё спрашивает, блядский фотограф?
- Пардон... порнограф... я, ик.
- Как?
Повторив, я по мере возможности объяснил значение этого слова, которое, кстати, придумал он, Сосо Мамиашвили, когда искал мне работу.
- Вот-вот, я тебе, пьяная рожа, нашел хорошее местечко, а ты?
- А что я, - продолжал не понимать, - а-а-атличные, глянь, фотки, - и веером кинул их на пыльный ландшафт тахты.
- Naturlick! - согласился. - Чувствуется, рука мастера.
- Ну?
- Бабу гну! - взъярился мой малопонятный товарищ. - Ты где э т о снимал, порнограф?!
- Где-где, - отвечал я, пытаясь подобрать удачную рифму. И не нашел. В "Метрополе", а что?
- В "Метрополе", - поднял указательный палец князь Мамиашвили со значением. - А где надо было?
- Как где? - я почувствовал, что трезвею, как блюющий в торт с кремовыми розочками член обновленного правительства на банкете в честь независимости Фасо-Бурсо. (Или Бурсо-Фасо?) - Извини, князь, это ты на что намекаешь?
- Какие тут намеки, baby bare*, - хохотнул Сосо. - Облажался ты, как поц в женской бане, ха-ха!
- Ничего не знаю, - отрезал я и сослался на господина Гамбургера, выдавшего по телефону информацию о местоположении поп-бля-звезд.
- Проверено, - поднял руку Сосо, - мин нет.
- Это в каком смысле?
И мне, дуралею, объяснили, информация от вышеупомянутого товарища шла следующая: гостиница "Националь", угловой номер на двенадцатом этаже.
Я задумался. О смысле жизни. И своей жалкой роли в ней. Ничего себе: digito monstrari**.
Не понимаю? Кто из нас лжет? Нет, я способен развести турусы на колесах, но в данном случае? Зачем? Мне было без разницы, в какую гостиничную дыру влезать? И главное: как я мог не оправдать доверие, оказанное мне княжеской милостью? На все эти вопросы мой товарищ пожимал плечами: а черт его знает, факт остается фактом - на фото не те
* Обнаженная крошка (англ.)
** Когда на тебя указывают пальцем (лат.)
людишки-блядишки, которые нужны желтой прессе с голубым оттенком.
- И что же теперь, - поинтересовался я, - переснять, что ли, филейные части?
Увы, последовал ответ, поп-звезда уже удалилась в свой гуттаперчевый мирок, и поэтому надо вернуть сумму, выданную в качестве аванса горланящему о своих пролетарских правах папарацци, то бишь порнографу. В моем лице.
- "Для чего этот мудак поднялся на Карадак? Как бы без Карадака разглядели мудака," - вспомнил я стишок, однажды мной сочиненный в день Альпиниста, выгребая из карманов то, что осталось в наличии: жеваные жалкие отечественные ассигнации.
- Что это? - с брезгливостью сноба справился Сосо.
Получив ответ, удивился: вах, какой вы, граф, однако, расточительный, живет не по средствам? Я повинился: алименты, две пары роликов, портки, майка, кепи, торт и коньяк заметно подкосили мою бюджет; одним словом, секвестр, мать его так! (Секвестр - это урезание бюджетных средств, а не то, что многим подумалось.)
- Плохо, - покачал головой мой собеседник, убедившийся, меж тем, что произошла нелепая случайность. - Дальше от пирога, ближе к истине, загадочно проговорил и решил взять на себя урегулирование моих материальных проблем с "Голубым счастьем".
- А "Nikon"? - вспомнил я.
- Попридержи аппарат, распи... дяй, авось ещё пригодится, - усмехнулся князь. - Какая комната красавицы, говоришь?
Я хотел послать донхуана к Софочке, да вовремя одумался: Сосо хотел чистой и прозрачной, как Терек, любви, но ни невротического отсоса на коммунальном унитазе. Не мог я ответить грязной неблагодарностью за отеческую заботу обо мне, удивительном, выражаясь сдержанно, мудаке, перепутавшему все на свете. Неужели я до такой степени расхлябан, что не в состоянии отличить один объект от другого? Телефонная связь была ужасна и тем не менее можно было понять, где будет происходить историческое соитие. Какой-то странный анекдотический казус?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125