Коль в стране правит бал его величество Порнуха, то охальными вещдоками мало кого удивишь. Разве что законопослушного обывателя, пока ещё не привыкшего к таким откровенным издержкам демократического времечки. Ныне, когда голая жопа тоже стала аргументом в игрищах политического истеблишмента, то козырять ею следует в последнюю очередь.
Что там говорить, широко шагает по республике порнография как тела, так и духа. И уже трудно понять, кто из нас больше порнографичен развратная, как шлюха, власть или мы, граждане, к ней приспособляющиеся?
Восторженный голосок дочери привлекает меня - мчит, родной, на роликовых коньках, рассекая угловатым и подвижным корпусом горячий воздух. Капли пота на юном и чистом лбу...
- Класс! - закладывает дерзкий вираж. - И тетя Саша классная!
- Полет нормальный? - я тоже радуюсь, но сдержанно, сочувствуя приближающей Александре. - Этот день тетя запомнит на всю жизнь.
- Жизнь продолжается, - отвечает отважная воздухоплавательница, покачиваясь. - В следующий раз прыгнем с вышки, - и показывает на длинную стрелу крана, с платформы которого любители острых ощущений имеют гарантированный шанс махнуть в пропасть, чтобы после нескольких сумасшедших секунд полета обвиснуть обкакавшимся коконом на эластичном тросе. Вниз мозгами к твердолобой планете.
- Не, - пугается ребенок. - Я ещё жить хочу. - И гонит к тележке с мороженым, пользуясь удачным стечением обстоятельств.
Покупаем пломбиры, от них тянет далекой заснеженной зимой. У выхода сидят фотографы с маленькими медвежатами. У зверей мелкие и внимательные брусинки глаз; в них таится тишина леса, прощальный рев мамы-медведицы, звук огненного грома, запах гари и горя...
- Па! Я хочу с мишками, - требует дочь. - Какие хорошенькие, - и тянет к ним ладошки. - Сфотай меня с тетей Сашей?
- Тяпнет, - предупреждает фотограф.
- А сколько прокат топтыжек? - интересуюсь. - И чтобы не тяпали.
Проблема решается за полцены, и я запечатлеваю своим "Nikon" прекрасное мгновение: двух любимых и дорогих с лесными зверюхами.
К сожалению, праздники имеют свойства заканчиваться. Возвращаемся к прогретой, как примус, "Победе". Ребенок плюхается на сидение и заявляет, что не хочет возвращаться домой.
- Почему?
- Там скучно-о-о и бабушка все кормит-кормит.
- Не мороженым? - уточняю.
- Кашами, - признается дочь, - ненавижу манку, вот.
Тогда я прошу тетю Сашу провести разъяснительную беседу о том, что у каждого человека есть свои обязательства перед родителями, друзьями, родиной, наконец.
- Вот только не надо о родине, - требует Александра, и они, сидящие на заднем сидении, начинают шушукаться, как две близкие подружки.
Все не так и плохо, говорю себе. Наши дети вырастут и не будут повторять наших ошибок - они не будут лгать. Не будет даже лжи во спасении. Не будет иллюзий, которыми живем мы.
Например, мои мечты весьма и весьма утопичны. Я хочу вырвать жирный кус из прожорливой хавы Системы. Реально ли это? Не есть ли вся наша затея безумным предприятием, похожим на прыжок с вышки аттракциона без охранительного троса. Плюмп-ц - костей не соберешь!
С другой стороны - прозябать в вечном фекальном состоянии, плавая в ароматных стоках. Недопустимый шик. А потом - кто-то же должен пугать гадин, присосавшихся к телу родного отечества...
Тут я поймал себя на мысли, что думаю слишком красиво. Что за наказание; право, неисправимый краснобай. Проще надо быть, Иван Павлович, и народ тебя поймет, как одного из своих ярких представителей... Тьфу, опять витиеватый слог? И даже не слог - а слоган, мать его так!.. тьфу!
- Папа, ты верблюд? - слышу голос Марии.
Вот именно, верблюд, только запыленной животине куда легче, у него два горба и мало пьет, то есть ведет трезвый образ жизни. Затайфуню при благоприятном случае, решаю я, и на этом наше путешествие заканчивается. Детвора вновь окружает авто, желая помацать его бока и зеркальные бамперы. Вызвав по космической связи семью Цырловых, докладываю о благополучном прибытии. И скором убытии в неизвестном направлении. Мария прощается с тетей Сашей и просит, чтобы мы приезжали почаще, а лучше каждый день.
- Деточка, - разводит руками тетя, - у нас много дел.
- Какое безобразие, - повторяет дочь услышанную фразу, - ребенок предоставлен самому себе.
Мы смеемся, каемся, что будем исправляться; тетя Саша обещает навестить при удобном случае, если, конечно, мама и бабушка не будут возражать.
- Ура! - хлопает в ладоши дочь. - У меня будет уже как бы четыре мамы. Молодец, папа!
От такой похвалы я рдею, как бархатное знамя за трудные бои на интимном фронте, и нажимаю на акселератор. Александра смеется от всей души, отмахивая девочке, оставшейся в окружении подружек, похожих на гномиков из сказочной страны, где нет боли, нет крови, нет смерти...
- Папа у нас молодец, - повторяет любимая. - Наш пострел, всюду поспел. Один хороший ребеночек и четыре...
- Можешь не продолжать. Ты первая и единственная.
- Что-то вериться с трудом?
- Тогда заблуждался, а теперь любовь до гроба.
- Вот до гроба не надо, Ёхан Палыч, - испугалась девушка. - В том смысле, что крути руль и не гляди на меня, как донхуан на мадонну.
И была права - на столичные магистрали уже выехали "каскадеры" и "чайники", заклятые друзья, мечтающие друг друга подрезать и свинтить с маршрута. Хотя наша танковая "Победа" выступала отдельным номером, и я бы хотел посмотреть на дурака, трясущегося в своей пластмассовой коробке, который бы дерзнул на таран дедушки советского автомобилестроения.
Мои рассуждения на эту тему успокоили спутницу и мы благополучно добрались до пункта назначения, напугав, правда, до смерти провинциального юношу с байроновским и неустрашимым романтическим блёком в глазах. Этот кудрявый балдюк не соблюдал правила уличного движения и нахальной походочкой переходил дорожное полотно на красный свет светофора, мол, авто не нижненовгородские трамваи, объедут. Пришлось наказать самоуверенного буффона - крякающий звук клаксона подбросил хама на три вершка и он совершил тройной прыжок с установлением нового мирового рекорда, чтобы спасти свою репутацию и молодое здоровье.
В пункте назначения, то бишь нашем дворике, мы увидели "Вольво" со скучающим СосоМамиашвили.
- Как дела, князь? - после свидания с дочерью я всегда был доброжелателен, как иерей после крещения.
- В самом лучшем виде, генацвале. Собираемся на пленэр.
- Куда?
- На природу.
- А зачем?
- Надо.
- Что, значит, надо, кацо?
- Надо, значит, надо.
- Толком можешь объяснить?
- Не могу.
- Тогда иди к черту вместе со своей природой!..
И пока мы таким малосодержательным образом препирались, появились господин Могилевский и мадам Софочка, перли, как выяснилось, сумку с провиантом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Что там говорить, широко шагает по республике порнография как тела, так и духа. И уже трудно понять, кто из нас больше порнографичен развратная, как шлюха, власть или мы, граждане, к ней приспособляющиеся?
Восторженный голосок дочери привлекает меня - мчит, родной, на роликовых коньках, рассекая угловатым и подвижным корпусом горячий воздух. Капли пота на юном и чистом лбу...
- Класс! - закладывает дерзкий вираж. - И тетя Саша классная!
- Полет нормальный? - я тоже радуюсь, но сдержанно, сочувствуя приближающей Александре. - Этот день тетя запомнит на всю жизнь.
- Жизнь продолжается, - отвечает отважная воздухоплавательница, покачиваясь. - В следующий раз прыгнем с вышки, - и показывает на длинную стрелу крана, с платформы которого любители острых ощущений имеют гарантированный шанс махнуть в пропасть, чтобы после нескольких сумасшедших секунд полета обвиснуть обкакавшимся коконом на эластичном тросе. Вниз мозгами к твердолобой планете.
- Не, - пугается ребенок. - Я ещё жить хочу. - И гонит к тележке с мороженым, пользуясь удачным стечением обстоятельств.
Покупаем пломбиры, от них тянет далекой заснеженной зимой. У выхода сидят фотографы с маленькими медвежатами. У зверей мелкие и внимательные брусинки глаз; в них таится тишина леса, прощальный рев мамы-медведицы, звук огненного грома, запах гари и горя...
- Па! Я хочу с мишками, - требует дочь. - Какие хорошенькие, - и тянет к ним ладошки. - Сфотай меня с тетей Сашей?
- Тяпнет, - предупреждает фотограф.
- А сколько прокат топтыжек? - интересуюсь. - И чтобы не тяпали.
Проблема решается за полцены, и я запечатлеваю своим "Nikon" прекрасное мгновение: двух любимых и дорогих с лесными зверюхами.
К сожалению, праздники имеют свойства заканчиваться. Возвращаемся к прогретой, как примус, "Победе". Ребенок плюхается на сидение и заявляет, что не хочет возвращаться домой.
- Почему?
- Там скучно-о-о и бабушка все кормит-кормит.
- Не мороженым? - уточняю.
- Кашами, - признается дочь, - ненавижу манку, вот.
Тогда я прошу тетю Сашу провести разъяснительную беседу о том, что у каждого человека есть свои обязательства перед родителями, друзьями, родиной, наконец.
- Вот только не надо о родине, - требует Александра, и они, сидящие на заднем сидении, начинают шушукаться, как две близкие подружки.
Все не так и плохо, говорю себе. Наши дети вырастут и не будут повторять наших ошибок - они не будут лгать. Не будет даже лжи во спасении. Не будет иллюзий, которыми живем мы.
Например, мои мечты весьма и весьма утопичны. Я хочу вырвать жирный кус из прожорливой хавы Системы. Реально ли это? Не есть ли вся наша затея безумным предприятием, похожим на прыжок с вышки аттракциона без охранительного троса. Плюмп-ц - костей не соберешь!
С другой стороны - прозябать в вечном фекальном состоянии, плавая в ароматных стоках. Недопустимый шик. А потом - кто-то же должен пугать гадин, присосавшихся к телу родного отечества...
Тут я поймал себя на мысли, что думаю слишком красиво. Что за наказание; право, неисправимый краснобай. Проще надо быть, Иван Павлович, и народ тебя поймет, как одного из своих ярких представителей... Тьфу, опять витиеватый слог? И даже не слог - а слоган, мать его так!.. тьфу!
- Папа, ты верблюд? - слышу голос Марии.
Вот именно, верблюд, только запыленной животине куда легче, у него два горба и мало пьет, то есть ведет трезвый образ жизни. Затайфуню при благоприятном случае, решаю я, и на этом наше путешествие заканчивается. Детвора вновь окружает авто, желая помацать его бока и зеркальные бамперы. Вызвав по космической связи семью Цырловых, докладываю о благополучном прибытии. И скором убытии в неизвестном направлении. Мария прощается с тетей Сашей и просит, чтобы мы приезжали почаще, а лучше каждый день.
- Деточка, - разводит руками тетя, - у нас много дел.
- Какое безобразие, - повторяет дочь услышанную фразу, - ребенок предоставлен самому себе.
Мы смеемся, каемся, что будем исправляться; тетя Саша обещает навестить при удобном случае, если, конечно, мама и бабушка не будут возражать.
- Ура! - хлопает в ладоши дочь. - У меня будет уже как бы четыре мамы. Молодец, папа!
От такой похвалы я рдею, как бархатное знамя за трудные бои на интимном фронте, и нажимаю на акселератор. Александра смеется от всей души, отмахивая девочке, оставшейся в окружении подружек, похожих на гномиков из сказочной страны, где нет боли, нет крови, нет смерти...
- Папа у нас молодец, - повторяет любимая. - Наш пострел, всюду поспел. Один хороший ребеночек и четыре...
- Можешь не продолжать. Ты первая и единственная.
- Что-то вериться с трудом?
- Тогда заблуждался, а теперь любовь до гроба.
- Вот до гроба не надо, Ёхан Палыч, - испугалась девушка. - В том смысле, что крути руль и не гляди на меня, как донхуан на мадонну.
И была права - на столичные магистрали уже выехали "каскадеры" и "чайники", заклятые друзья, мечтающие друг друга подрезать и свинтить с маршрута. Хотя наша танковая "Победа" выступала отдельным номером, и я бы хотел посмотреть на дурака, трясущегося в своей пластмассовой коробке, который бы дерзнул на таран дедушки советского автомобилестроения.
Мои рассуждения на эту тему успокоили спутницу и мы благополучно добрались до пункта назначения, напугав, правда, до смерти провинциального юношу с байроновским и неустрашимым романтическим блёком в глазах. Этот кудрявый балдюк не соблюдал правила уличного движения и нахальной походочкой переходил дорожное полотно на красный свет светофора, мол, авто не нижненовгородские трамваи, объедут. Пришлось наказать самоуверенного буффона - крякающий звук клаксона подбросил хама на три вершка и он совершил тройной прыжок с установлением нового мирового рекорда, чтобы спасти свою репутацию и молодое здоровье.
В пункте назначения, то бишь нашем дворике, мы увидели "Вольво" со скучающим СосоМамиашвили.
- Как дела, князь? - после свидания с дочерью я всегда был доброжелателен, как иерей после крещения.
- В самом лучшем виде, генацвале. Собираемся на пленэр.
- Куда?
- На природу.
- А зачем?
- Надо.
- Что, значит, надо, кацо?
- Надо, значит, надо.
- Толком можешь объяснить?
- Не могу.
- Тогда иди к черту вместе со своей природой!..
И пока мы таким малосодержательным образом препирались, появились господин Могилевский и мадам Софочка, перли, как выяснилось, сумку с провиантом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125