Как Хосе Висенте ни бился, ему не удавалось вырваться из заколдованного круга, им вертели, как марионеткой. Он был приговорен к кабальным контрактам: за жалкие гроши его перебрасывали из рук в руки. Однажды Доминичи оказался по уши в долгах, и тогда началась позорная полоса договорных встреч, где ему приходилось играть в поддавки с мозгляками, которых он мог уложить одной рукой. Но прежде чем он бесповоротно опустился на самое дно, он встретил Фрэнка, который спас его от кораблекрушения, вытянул на берег. Именно Фрэнк освободил Хосе от преследователей, помог открыть спортивный зал и поддерживал его до тех пор, пока Хосе, занимаясь делом по вкусу, не обрел снова достоинство, которое чуть было не утратил навсегда.
С этого момента Хосе был предан Фрэнку, как собака. Лателла, босс бруклинской семьи, без колебаний доверил бы Хосе Висенте жизни жены и сына и собственную в придачу, как, впрочем, и любую тайну.
– Сожалею. – Хосе не находил слов, чтобы выразить свое огорчение.
– Знаю, – кивнул Фрэнк. – У тебя есть план? Хосе привез с собой все необходимое и готовил кофе.
– Тьма планов и, по существу, ни одного. – Его беспокоили события, принявшие такой неожиданный оборот.
Он принес кипящий кофейник и две большие чашки, сел на скамеечку для ног, но даже в таком положении его мощная фигура возвышалась над Фрэнком. Босс сложил газету и швырнул на пол в ворох уже просмотренных.
– Обычный словесный понос, – он выругался, наполняя чашки. – Мне нужен Тони. Привези его сюда.
Великан не возражал, а лишь посмотрел на шефа. Он не привык обсуждать приказы Фрэнка.
– О'кей. – Хосе подумал, что если Фрэнк хочет рассекретить перед Тони свое убежище, то у него на то должны быть веские причины.
– Думаешь, неблагоразумно? – спросил Фрэнк.
Хосе неопределенно пожал плечами.
– Для разговора с Тони вполне надежное место.
– Лучше не пользоваться телефоном, – продолжал Фрэнк. – С тех пор как этот болван Кефевр вбил себе в голову, что сумеет разоблачить нас, я не доверяю телефонам.
Кефевр по поручению сената проводил расследование деятельности преступных организаций. Сенатор, действовавший энергично и неподкупно, доставил немало хлопот самым сплоченным семьям. Во многом ему помог Альберт Кинничи, Бриллиант Ал. Кинничи был известным бабником, поэтому у него была вторая кличка – Петух. Исступленный и безудержный, он схватил сифилис. Инфекция сначала тихой сапой угнездилась в нем и проявилась в такой фазе, когда вылечиться уже не было никакой возможности. Попытки лучших специалистов не увенчались успехом. У старого Кинничи периоды ясного сознания перемежались с периодами горячечного бреда.
Вызванный на допрос в Комиссию, занимавшуюся делами «Коза Ностры», Альберт Кинничи дал компрометирующие показания и намекнул, что ему есть чем поделиться. Адвокатам, представлявшим интересы обвиняемой стороны, удалось квалифицировать некоторые его показания как плод больного воображения, но сенатор Кефевр проигнорировал их доводы. Медицинские документы убедили его в истинности болезни, но не опровергли раскрытых фактов. Аргументы защитников для него, блестящего адвоката, звучали неубедительно. Сенатор добился нового вызова Альберта Кинничи в Комиссию по расследованию. Вот тогда-то боссы всех семей собрались, чтобы обсудить ситуацию, и единодушно решили заткнуть Петуху клюв.
– Что тебя беспокоит, Хосе? – улыбаясь, спросил Фрэнк.
– Предатели…
– Подозреваешь кого-нибудь? – безучастно спросил Фрэнк. Он наклонил голову, ожидая ответа Хосе. Интересно, получит ли он подтверждение своих сомнений из уст Доминичи.
Хосе склонил голову.
– Есть у меня одно подозрение, но пока рано говорить об этом.
Глава 7
Арт Бухман приканчивал сигару «Давыдофф». Он перебрасывал бесценный окурок из одного угла своего большого рта в другой и никак не решался ее выплюнуть. Это была последняя сигара из тех коробок, которые привез ему Фрэнк Лателла из Лондона. Капитану Бухману удалось остаться одному в офисе полицейского участка. Установилась отличная погода, ветер унес на восток густые облака, небо поголубело, воздух чист, сияет солнце. Между тем буря внутри его не утихает. Он пытался облегчить душу ругательствами из своего богатого лексикона, но безуспешно. Эта проклятая стрельба у отеля «Плаза», которой, по существу, не стоит уделять больше внимания, чем столкновению кеглей внизу в кегельбане, портит ему кровь как раз накануне отъезда в Европу. Он обещает Софи эту поездку по крайней мере три года. В Равенсбурге, из которого эмигрировали столько лет назад их родители, они собирались сделать остановку. Арт хотел увидеть башни городской стены, церковь Святого Йодока и многочисленных родственников. Они с женой собирались побывать в Вене, Париже и даже в Венеции. Но теперь из-за этой дерьмовой истории в «Плазе», вероятно, придется отложить поездку. И тогда разговор о ней возобновится через год.
В сенатской комиссии все стоят на ушах, Кефевр мечет искры и давит на государственный департамент. Окружной прокурор требует срочных мер и щедро изливает на полицию не только иронию, но и сарказм.
Кроме того, адвокату Фрэнка Лателлы надо дать свежие отчеты и информацию из первых рук. Арту Бухману нужно распутать этот узел не столько для того, чтобы швырнуть в пасть правосудия штата Нью-Йорк группу преступников, сколько чтобы обеспечить себе период относительного покоя.
Если бы не Комиссия и не рвение Кефевра, случай сам по себе – банальный, Артур Бухман замял бы его, подтасовав карты в своих интересах. В конце концов, счеты сводят два клана мафии, и касается это только участников происшествия. Вдова и сироты Калоджеро Пертиначе вряд ли будут требовать много, Фрэнк сам во всем разберется, Арт это знает по опыту.
Между тем телефон накалился от звонков. За последние пять минут звонила жена, три репортера, какой-то алкаш, уверявший, что он – убийца в отеле «Плаза», и Джон Галанте, приглашавший в пиццерию Стетен-Айленда на ужин. Джон Галанте – один из наместников Фрэнка Лателлы, ему Арт Бухман не может отказать. Он прервал мрачный поток ругательств не из-за недостатка исходного материала, его репертуар неистощим, но нельзя опаздывать на встречу с наместником Фрэнка.
В пиццерию Арт приехал раньше назначенного часа. Он был в штатском, никому здесь не знакомый. На нем был темно-серый костюм скромного покроя, скрадывавший его мощную, атлетическую фигуру. Лицо у него достаточно неприметное, характерны только крупные губы и очень светлые глаза, которые наводят на ошибочную мысль о природной мягкости характера или добродушии.
Человек Лателлы с отяжелевшей от чревоугодия фигурой ждал за угловым столиком, читая в газете информацию о скачках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81