– Жаль твоих друзей. – Шон сосредоточенно следил за бойким перемещением таракана по стене вдоль шкафчиков.
– Что с тобой, ирландец? Будешь тренироваться сегодня?
Шону же было не до тренировки.
Черт возьми! Откуда ему было знать, что между ним и его мишенью окажутся два невинных человека. На него вдруг навалились усталость и какая-то внутренняя пустота.
– Сегодня отдохну, увидимся на следующей неделе, – с этими словами он направился к выходу.
– До свидания, парень, – попрощался Коралло.
В памяти Шона всплыл зеленый луг и ясное майское утро – одно из немногих счастливых воспоминаний его жизни. Вернуться бы к этому свету и начать все сначала. И вспомнилось ему отцовское наставление: «В жизни надо быть всегда начеку. Не совершай ошибок, которые не сможешь исправить. Придет день, когда твое желание начать все сначала лишь приблизит возмездие».
Он открыл дверь своей небольшой квартиры, и мать тут же протянула ему телефонную трубку – аппарат находился в прихожей.
– Кто-то просит тебя, – прошептала она, прикрывая трубку рукой.
– Алло! – успел ответить Шон и больше не проронил ни слова. Он молча слушал несколько секунд, потом положил трубку.
– Кто это? – улыбнулась мать. Морин Мак-Лири была доброй женщиной. Она обожала единственного сына и воспитывала его в религиозном духе. Сын такой впечатлительный, он живет в этом таинственном мире, его интересует музыка, может умилить жалкая кошка, он защищает слабых, помогает бедным. «Мой мальчик» – так называла она сына, хотя ему уже было двадцать шесть лет и он прошел сквозь все ужасы войны. Он отличный сын, и Мадонна уберегла его. По воскресеньям он играет в церкви на органе. Приносит достаточно денег, чтобы хорошо жить и благодарить всевышнего за милосердие.
– Кто это? – терпеливо повторила она вопрос. Шон, словно не слыша ее, направился в свою комнату.
Он остановился, медленно повернул голову и лучезарно улыбнулся.
– Один человек. Просит об услуге.
– Какой? – полюбопытствовала мать, готовая тут же помочь.
– Ты не можешь быть полезна, – покачал головой Шон. – Надо убить человека. За деньги.
Она похолодела. Морин Мак-Лири растерянно посмотрела на сына, но через мгновение пришла в себя.
– Вечно ты шутишь, мой мальчик, – медленно проговорила она.
Глава 5
Была ясная ночь, светила луна, ветер разогнал тучи. Ветреный, почти зимний день перешел в спокойную весеннюю ночь. Нэнси открыла окно. Она уже переоделась, на ней была каждодневная юбка в складку и красная кофточка, которую связала бабушка.
– Где твое белое платье? – спросила Аддолората.
– Я его сложила.
– Давай постираю, и оно будет как новое.
Девочка решительно покачала головой.
– Я не дам смывать с него кровь.
– И с накидки тоже? – Аддолората вынула из пакета, выданного в морге, вещи Калоджеро.
– И с накидки тоже.
Нэнси осторожно взяла ее из материнских рук, держа благоговейно, как отец Ричард освященную просвиру утром в церкви.
– Да, пусть она такой и останется, чтобы мы не забывали. – Она говорила уверенно и непреклонно, укладывая белую накидку в ящик шкафа.
Аддолората провела рукой по лицу, словно хотела стереть боль и слезы, и испуганными глазами посмотрела в непроницаемые глаза дочери.
– Что ты имеешь в виду, Анита? – Она насторожилась и перешла с английского на сицилийское наречие.
– В этой накидке последний вздох отца, – уточнила Нэнси. – Он умер у меня на руках, – с гордостью объяснила она, – а этот шарф накрывал его лицо.
Аддолората крепко обняла Нэнси и заплакала. Хотелось все рассказать дочери, но ее предательство не может быть прошено, ей никогда уже не искупить свою вину перед мужем. Она предавалась любви с другим, когда ее муж умирал. Даже исповедник не простит такого греха.
– Наверное, я не любила его так, как он этого заслуживал… – обошлась она полуправдой, которая лишь усугубляла муки совести.
Нэнси неподвижно смотрела прямо на мать, но не слышала ни единого слова.
Квартира была забита людьми, женщины вполголоса говорили о покойном и молились. Нэнси и Сэл ушли в комнату родителей. Они взяли газеты и жадно набросились на хронику событий. В заметке «Убийство у отеля «Плаза» их фамилию переврали, неточно указали место рождения отца, но в сообщении мог отыскаться ключ к разгадке этого преступления.
Нэнси со свойственным ей упорством читала и перечитывала статью, пока в ее голове не начала складываться более-менее стройная картина того, что журналисты называли «динамикой событий».
Вот уже несколько месяцев преступный мир Нью-Йорка был в панике – специальная комиссия сената шла по следу мафии.
В доме Пертиначе никогда не говорили о мафии, и, если кто-нибудь случайно касался этой темы, Калоджеро немедленно пресекал ее.
– Лучше займемся собственными делами, – обычно говорил он.
Крестный Тони Кроче реагировал иначе:
– Мафия – выдумка, которой воспользовались, чтобы очернить честных людей.
Брату с сестрой было не под силу разгадать все эти загадки, но хроникеры установили, что Калоджеро Пертиначе убили по ошибке. Пули предназначались Фрэнку Лателле, одному из боссов мафиозного клана в Бруклине. Была напечатана и его фотография, сделанная несколько дней назад в Верховном суде, когда он давал показания перед президентом Комиссии по расследованию.
– Да это же он! – Нэнси даже вскочила, узнав человека, который выходил в тот злополучный день из лимузина.
– Точно он! – подтвердил Сэл. – Неужели наш отец погиб по глупой ошибке?
– Не по глупой, – поправила Нэнси, – а по трагической.
– За что хотели убить этого человека? – спросил Сэл сестру, словно она могла знать ответ.
– Может быть, вендетта. Журналисты пишут – борьба за власть. Я этого не понимаю. Я не знаю, что такое «рэкет», не знаю, почему он дает одному человеку власть над другим и что такое клан или семья, как они пишут. Вот посмотри: «Утверждают, что территория Нью-Йорка разделена между пятью семьями, которые обделывают темные делишки в городе с помощью сильных и уважаемых людей. Фрэнк Лателла – владелец части этого торта».
– Я ненавижу этого Лателлу. – Мальчик разразился рыданиями. Нэнси сделала вид, что ищет в газетах нужную статью, – она не хотела, чтобы брат видел ее слезы. Она должна быть сильной!
Глава 6
Фрэнк Лателла, как всегда, когда бывал озабочен, теребил золотую цепочку карманных часов, его успокаивало едва слышное позвякивание висящих на ней амулетов, красного кораллового рога, надломленного и подаренного ему, как того требует традиция, и распятия. Лателла спрашивал себя, какой из двух амулетов отвел предназначенные ему пули, но в конце концов пришел к заключению, что спасло его только животное чутье, подсказавшее, что на него устроили засаду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81